Азбука для побежденных - Екатерина Витальевна Белецкая

механического транспортера, с которой скатываются и падают в болото бумажные рулончики. Маленькие, невзрачные бумажные рулончики. А внизу, под лентой, сидят жабы, множество жаб, больших и маленьких, и, как только очередной рулончик оказывается на земле, жабы начинают закидывать его комьями грязи.

— Вы молодец, сударыня, — снова сказал голос. — Я очень за вас волновался. Кажется, вам следует выбираться оттуда, как вы думаете, это разумная мысль?

Аполлинария обернулась на голос, и обнаружила, что принадлежит он мужчине средних лет, который стоит у забора, и с участием смотрит на неё.

— В заборе есть прореха, — сообщил мужчина. — Перепрыгивайте вон на ту кочку, и ступайте сюда.

Через пару минут Аполлинария стояла по другую сторону забора, на самой что ни на есть обычной улице Города, неширокой, и пустынной. Мужчина, её неожиданный спаситель, кажется, уже перестал волноваться, он улыбался, и в улыбке его читалось явное облегчение.

— Я волновался за вас, сударыня, — сказал он. — Сперва не понял, что к чему, а потом сообразил, что вы попались, и что, вероятно, следует вас выручать.

— А как это выглядело со стороны? — спросила Аполлинария.

— Ну… эээ… несколько нелепо, — признался мужчина. — Вы то бегали туда-сюда, пригибаясь, то замирали, то садились на корточки. Вот я и решил вас позвать, иначе, боюсь, вы бы долго выбирались оттуда, если бы вообще выбрались.

— Мне очень неловко, но я бы хотела спросить, — осторожно начала Аполлинария. — Где я была? Что это за место такое на самом деле?

— Это? — мужчина кинул взгляд на забор. — Это наша бумажная фабрика, сударыня. А место, где вы были — это её задний двор. Раньше там отгружали продукцию, но давно уже сделали другой транспортер, новее и лучше, а этот забросили.

— Бумажная фабрика? — переспросила Аполлинария.

— Ну да, — кивнул мужчина. — Тут делают второсортную бумагу из всего подряд. Макулатура, тряпки, мусор.

— Ах, бумажная, — пробормотала Аполлинария. — Так вот почему он назвался капитан Папэр. Это же переделанное английское слово «paper», «бумага». Но… я не понимаю… значит, я была на бумажной фабрике? И бумага, выходит дело, воюет с жабами?

— Истинно так, — согласился мужчина. — До последней капли крови того, у кого в этой вечной войне есть кровь.

— Но… погодите, — попросила Аполлинария. — Я же видела всё по-другому.

— Вы, верно, чем-то рассердили своих старух, — справедливо предположил мужчина. — Вот они и отыгрались немного на вас. Не судите их строго, ведь их тоже можно понять. Они вовсе не так злы и плохи, как вы подумали.

— Но меня там могли убить, — с ужасом сказала Аполлинария. — Там всё было взаправдашнее и настоящее. Клянусь!

— Охотно верю, — кивнул мужчина. — Война ила и бумаги — штука страшная, и действительно настоящая. Мало того, самое скверное то, что в ней не может быть ни побежденного, ни победителя. Из прорехи в стене так и будут вечно сыпаться бракованные рулоны кассовых лент, а жабы в болоте так и будут стремиться всякий раз их изничтожить. Город обречен существовать вечно, и рулоны будут сыпаться вечно, и жабы будут вечно уничтожать их. Они считают территорию двора своей, ведь там есть болото, но на самом деле территория эта изначально принадлежала фабрике, хотя и не совсем годилась для её целей. Ни правых нет в этой вечной войне, ни виноватых. Но она была, есть, и будет, потому что фабрика производит всё новые и новые рулоны, перерабатывая макулатуру и тряпки, а жабы исправно мечут икру, и порождают всё новых и новых жабьих воинов.

— Это ужасно, — покачала головой Аполлинария. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Ничего, — развел руками мужчина. — Почему вас это так огорчает?

— Я встретила там женщину, и мне её жаль, — призналась Аполлинария. — Она… делала бумажных солдат, как я сейчас понимаю.

— Машина, — тихо поправил её мужчина. — Скорее всего, она была машиной, которая производит бумажные рулончики. Только и всего.

— Нет, — упрямо покачала головой Аполлинария. — Точно, она не машина. Я знаю. Откуда — не пойму, но знаю. Надеюсь, я после встречу её. А ещё… — она помедлила. — Мне очень обидно, что я испортила платье. Смотрите, оно всё грязное. И шляпка с зонтиком пропали, я оставила их при входе, и не знаю теперь, как туда вернуться.

— Ну, этому горю я помогу, — улыбнулся мужчина. — Постойте смирно минутку, это быстро.

Аполлинария послушно замерла, мужчина провел над подолом её платья руками, не прикасаясь, и грязь исчезла, как по мановению волшебной палочки.

— А теперь пойдемте вызволять шляпку и зонтик, — предложил мужчина. — Думаю, небольшая прогулка нам не повредит.

— Конечно, — кивнула Аполлинария. — Простите, мне неловко, но как вас зовут? Из-за рассказа мы не успели представиться.

— Ох, боюсь, с этим получится сложно, — мужчина, кажется, смутился. — Дело в том, что имён у меня несколько, но я предпочитаю не использовать их вовсе. Я… немного смущаюсь.

— Почему? — удивилась Аполлинария.

— Скажите честно, вам нравится имя Варуна? — с грустью спросил мужчина. — Вот видите, вы молчите. Вы тоже сейчас смущены. Дело в том, что в нашей части Города это имя популярностью не пользуется, к тому же оно похоже на слово «ворона», но я в данный момент сосуществую именно с ним. Поэтому и предпочитаю не представляться.

— Вот оно как, — покачала головой Аполлинария. — Я вас понимаю. Мне тоже моё имя изначально показалось слишком вычурным и пафосным. Но потом я привыкла. Меня зовут Аполлинария, или, если вам удобнее, Поля.

— Называйте меня тогда Вар, — предложил мужчина. — Тоже необычно, но хотя бы коротко. Идёт?

Он снова улыбнулся, и Аполлинария улыбнулась в ответ.

— Хорошо, — кивнула она.

— Вот и отлично, — сказал Вар. — А теперь пойдемте вызволять вашу шляпку и зонтик. В этом Городе, уж поверьте, не так-то просто раздобыть хорошую шляпку. Так что в путь.

* * *

— Рыжий, чего ты там делаешь? — спросил Ит, закрывая книгу. — Ау, ты меня слышишь?

— Не ори, — раздраженно ответил Скрипач из комнаты. — Собирай манатки на пару дней, и поехали.

— Куда? — удивился Ит.

— Туда, — рассерженно ответил Скрипач.

—