Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

тумане. Морфей с ласковой улыбкой убаюкивал обессилевший от жары Завьяловск. Дойдя до домика на окраине, он добросовестно шагнул за калитку, застыл, покосился на тени, метавшиеся по рыже-розовым занавескам в прорехе единственного в поле зрения окна, и решил здесь никого не трогать, прошел мимо.

В доме царил кавардак. Дедок, в одном носке, сцепив бороду в култышку стянутой у жены резинкой, нарезал круги по комнатам, пытаясь надеть на кота шлейку. Кот скакал на трех лапах, лупил четвертой во все стороны и компромисса не искал. Дедок держался за сердце, но уступить уже не мог: слишком долго он этого ждал.

Наконец решено было сменить тактику. Дедок проскользнул на кухню, не спеша пооткрывал ящики, позвенел посудой, удовлетворенно уловил над ухом заинтересованное «мр-р-р?» и поставил в спектакле точку, от души хлопнув дверцей холодильника. Тонкая дощечка, облицовывавшая потолок, прогнулась под непосильной тяжестью, из обрывка образовавшейся на нем темноты выглянули два круглых желтых глаза. Дедок повернулся к ним спиной, продолжая погромыхивать блюдцами, сзади кот завозился, послышался отчаянный скрежет, крик о помощи, и дедок, извернувшись, поймал барахтающийся пушистый комок в полете. Щелкнули замки на шлейке, звякнул карабин поводка – кот оказался прикован к тяжелой ножке дубового стола, стол зашатался. Дедок передернулся, подумал, что с таким товарищем на дело ходить не страшно – страшно один на один оставаться, и пошел за вторым носком.

* * *

Городской парк приветливо встретил припозднившегося с прогулкой собачника в черном дождевике. Лохматый пес рычал и рвался с поводка, молотя по дорожке длинным пушистым хвостом. Хозяин не торопился, заглядывался на лавочки, присматривался к кустам. Стрекотали кузнечики, «пели» лягушки. Человек неожиданно замер, с трудом удерживая пса, покрутил головой в глубоком капюшоне и, нырнув на неприметную тропинку в гуще деревьев, быстро исчез.

Нынешняя ночь была божьим даром – теплая и спокойная, будто мироздание смилостивилось на миг и решило стать домом для всех несчастных и обездоленных. Не нужно было прятаться по подвалам, сооружать неказистые шалашики из еловых лап, даже в костре сегодня не было надобности – люди крепко спали, раскинувшись на мягком травяном ковре. Кусты зашевелились, на полянку вывалился бородатый старик, следом, фыркая и огрызаясь, шлепнулось притянутое за поводок лохматое нечто. Дедок огляделся, задумчиво пожевал губами; почесав пушистого монстра между ушами, подытожил:

– Повезло нам, котик. Четверо – не много, четверо – не мало… по одному мы их, по одному.

Кот сполз на травку, поймал незадачливого мотылька, отпустил, снова поймал, куснул за крыло, принялся наблюдать, как тот неловко скачет, пытаясь взлететь. Дедок пошел в обход полянки, пошарил в траве, принес на середину полянки несколько бутылок, пересчитал, проверил карманы ближайшего спящего, торжествующе забормотал:

– Взять корень белой дремы, ложку столовую… залить кипятком, настоять, процедить… смешать с водкой… в пропорции… Работает отцова-то тетрадочка, ай работает… Ну, начнем, благословясь!

Дедок поискал взглядом кота, подполз к одному из тел, торопливо достал из кармана складной ножик, разрезал замызганную футболку, улыбнулся:

– Дышишь? Дыши, касатик!

Повернулся к коту:

– Ты мне смотри, муркот! Жри что хошь, а сердце ни-ни! Понял? Ну, можно, можно, хвостатенький!

Рваная тень ласточкой кинулась на лежащую навзничь жертву, над поляной захлюпало, зачавкало, затрещало – котик за обе щеки уписывал плоть человека.

– А ну стой, кому говорю! – Голос хозяина оборвал долгожданную трапезу. Кот заворчал, но ослушаться не посмел, отошел на край поляны.

Дедок глянул в разверстую дыру и горестно застонал.

– Сердце, дурень ты нечесаный! Сердце! Поди-кось сюды. Вот слышишь – бьется, не трогай его, понял, не трогай!

Дедок раскроил вторую футболку. Кот бросился в бой… Над головой разнеслось скрипучее «КАР-Р-Р». Дедок на автомате забурчал:

– От шоб тебе же и шбылошя! – поглядел на небо, спохватился: – Челюсть! Забыл!

От досады укусил себя за палец: челюсть была на месте. Дедок призадумался, пробормотал:

– По старой памяти, должно быть… Испокон веков деды у нас так говорили, вот и я за ними, – оглянулся на кота: – Закончил небось?

Кот довольно щурился на хозяина, сердца нигде видно не было. Дедок сжал кулаки, пнул со всей силы ни в чем не повинные кусты, сосчитал до десяти, распорол истасканную ткань на груди третьей жертвы, ласково обратился к товарищу по грехам:

– Ладно, давай вместе попробуем. Остановлю тебя, когда нужно. Ешь!

Дедок намотал поводок на руку, вцепился в кольцо шлейки, но и эта мера предосторожности пошла прахом. Установить контакт с мелким пакостником все не удавалось, кот преданно и честно смотрел в глаза, махал хвостом, но выгрызать плоть, оставляя нетронутым сердце, не желал. Дедок смотрел на кота и лихорадочно думал.

Из-за ночных туманных облаков над полянкой показалась луна. Взгляд дедка зацепился за что-то странное: на другом конце полянки было нечто, освещенное лишь наполовину, бывшее половиной. Оно шевелилось, протягивало руку, завывало, открывая обрывок черного провала полубеззубого, полусгнившего рта, оно поднималось и подбиралось все ближе и ближе… У дедка поплыло перед глазами. «Ловушка… Они знают, они все знают. О-о-о, разумеется, это же их территория. Как можно быть таким идиотом? Явиться к ним среди ночи и удивляться, что они пришли по твою душу. Рябина… Ни одной рябины поблизости! Я пропал. Погиб! Котик… Беги, котик!»

Дедок размотал поводок, подхватил кота на руки, прижал, замер и вдруг, ломая ветки, с неожиданной для него прытью припустил сквозь кусты. Лес захрустел, поддаваясь неистовству человека, застонал ему вслед. Человек не ответил на его зов, не остановился и не обернулся.

* * *

Дядя Ваня не помнил своего настоящего имени. Все и каждый звали его дядей Ваней, и он привык. Его жизнь, в сущности, ничем не отличалась от множества жизней вокруг. Разве что он был стар и успел стать своеобразной достопримечательностью их маленького городишки. Нынешнее лето выдалось на удивление теплым и щедрым на гостеприимство. Он лежал на излюбленном месте у администрации города. Старый дуб, развесистая крона которого служила ему пристанищем и убежищем от дождя и зноя, милостиво укрывал его и на этот раз, вставал над городом неизменной громадой, символом незыблемости и нерушимости в вечно меняющемся мире. Дядя Ваня наслаждался чириканьем воробушков, когда уловил краем глаза какое-то движение на дорожке к зданию администрации. Трое в потасканной одежде, с бряцающими авоськами в руках, свернули к его дереву и при ближайшем рассмотрении оказались давними знакомцами и сотоварищами по культу зеленого змия. Они тепло поздоровались, дядя Ваня предложил «коллегам» тень под своим дубом, те учтиво поблагодарили и, в свою очередь, пригласили, как в старые добрые времена, устроить пикник на природе. Подходящее место,