Девять жизней октября - И. Ф. Сунцова

как выяснилось, было указано подвыпившим, разговорившимся стариком в нелепой хламиде, он же – в обмен на обещание ответной услуги – обеспечил троих счастливцев алкоголем, которого оказалось едва ли не с избытком, а потому на срочном совете было решено пригласить на пикник всем известного и уважаемого человека – дядю Ваню. Хозяин дуба расцвел и постановил немедленно выдвинуться в дорогу, что и сделали.

Полянка, указанная расщедрившимся до безумия стариком, оказалась чудесной: укромная, защищенная стеной деревьев от лишних глаз, устланная мягкой луговой травой, она создавала необходимую сердцу для наслаждения атмосферу единения с природой, и в то же время была совсем близко от города и магазинов, что могло оказаться полезным в случае нехватки сырья для растревоженной души. Все четверо, довольные и счастливые, расположились кружком. Почетный гость достал из-за пазухи стакан, налил, выпил, затем еще один… третий выпал у него из рук, не довершив законного пути до рта хозяина.

Когда дядя Ваня очнулся, на небе взошла луна. Голова раскалывалась, сердце трепыхалось испуганной рыбкой, в горле горело и скреблось, в ушах невыносимо громко хлюпало и чавкало, не желая остановиться и хоть на мгновение подарить блаженную тишину. Он приподнялся, потянулся к сложенным посередине полянки бутылкам и вдруг увидел: их было двое – бородатая фигура в черном балахоне и лохматый карлик, припавший к груди его вчерашнего собутыльника. Дядя Ваня застыл, от ужаса не в силах даже упасть обратно на траву. Фигура в балахоне обернулась к нему, он закричал, и она, слившись с лохматым карликом воедино, исчезла в кустах, и долго после ее ухода стонал провожающий ее лес.

Глава 30

Дедок. Выпускайте котика

Дедок с трудом тащил бесящийся кожаный баул. Сумка подпрыгивала, вздымала коричневые бока, орала благим матом. До заветной калитки оставалось совсем чуть-чуть, когда придорожные кусты ожили и заговорили.

– Де-е-е-е-да-а-а-а… Дедушка-а-а-а… А что это у тебя та-ам?..

Дедок, все внимание которого целиком и полностью было сконцентрировано на драгоценной сопротивляющейся ноше, присел от неожиданности и перекрестился.

– Спаси меня, а? – предложили кусты.

Сумка, почуяв слабину, разверзлась, и из нее выметнулась вздыбившаяся тень в кровавых разводах. Дедок пробормотал что-то неразборчиво-сердитое, нахмурился, пожевал губами и, запустив в говорящие кусты руку по локоть, вытащил за ухо чумазого мальчишку лет семи. Дедок пристально поглядел на мальчишку и повелительным тоном вопросил:

– Ну?!

Максим открыл было рот, чтобы ответить, но сдулся, закрыл, протяжно и жалобно выдохнул:

– Деда-а… Там меня того, мама ищет… Вдруг больше не пустит к тебе? Я скучать буду…

Дедок только руками всплеснул:

– Бедовая ты головушка! Что утворил-то опять, постреленок? – перебил намечающийся протест: – Не время теперь разговоры разговаривать! А ну дуй в подвал!

– Куда-а-а?

– Тудыть, миленькой, тудыть.

Тяжелый вздох с умоляющим взглядом не изменил решения дедка, и Максимка скрепя сердце поплелся куда был сказано.

Дедок пропустил маленького мятежника в кухню, открыл тяжелый люк, скомандовал:

– Только смотри давай ладом, держись там за ступеночки.

Из подвала показались жалобные глаза:

– Деда-а, а мама меня точно не заберет? Ну, насовсем. – Голос дрожал и не слушался, в горле стояли слезы.

– Ребенок! Ты чего себе там удумал? Мы команда или где? – Дедок свесил в темный провал люка удивленное лицо. – Подавай давай мне банки! Будем готовиться к обороне!

* * *

Дедок сидел у окошка на кухне, смотрел на дорогу, выстукивал что-то на крышечках банок с вареньем, рядками расставленных на столе. Завидев маленький, увесистый и очень сердитый ураган, приближающийся к калитке, вышел на порог поприветствовать гостью:

– У меня он, девонька, у меня! Ты заходи, будь как дома, у нас как раз вареньице подоспело, из своих-то яблочек всяко вкуснее будет…

– Максим! Вот только вернись домой!

– Ишь, поскакала! Чегось наделал-то?

– Чегось! – передразнила женщина. – Из дома сбежал! Шляется не пойми где, а мать ищи его, а ведь только в школу пошел, уроки с ним еще учи. И вас вот дергает. – И, набрав в грудь побольше воздуха, но уже не слишком уверенно, рявкнула: – Максим!!! Лучше сам выходи!

– Так енто, помогает он мне, – поспешил объясниться дедок. – Я вот варенье затеял, так Максимка, не будь дурак, и запряг меня по самое не балуйся, полтора часа веревки вил, диченок маленький! Все-то ему расскажи! Ну я и усадил его яблочки чистить, а дело-то, сама понимаешь, мешкотное, нерысистое. И потом, ты пойми, я уж старенький стал, колени болят, а у меня варенья – во! – Дедок широким горделивым жестом обвел рукой стол. – Вот он мне по лесенке и туды-сюды, туды-сюды. Сам-то я сколько бы так, а? Да ты не боись, хороший мальчонка у тебя подрастает, толковый, и по хозяйству поможет, и меня, старика, потешит. Ты уж прости меня, девонька, что по-простому, по-стариковски к тебе. А на сынка-то не сердись. От большого сердца он это, не со зла.

Женщина фыркнула, потихоньку остывая. В замешательстве потоптавшись у порога, спохватилась, укоризненно произнесла:

– Ну ладно мальчик, но вы-то! Взрослый человек! Могли бы сообразить, что его дома ждут.

– Не догадался! – виновато пожал плечами дедок. – В другой раз обязательно вас предупрежу, коли так надолго задержу его. Вы вареньице-то как же? Не попробуете разве? А мы так старались!

– Некогда мне, – отмахнулась и, повысив голос, так, чтобы сын не мог сказать, что не слышал, приказала: – Чтоб через полчаса дома был!

– Будет, будет, уж я прослежу. Вот только в погреб мне все банки перетаскает. – И, схватив со стола два увесистых сосуда с домашним лакомством, вручил успокоенной матери по одному в каждую руку и выпроводил ее за дверь.

* * *

Максим высунулся из подвала и вопросительно поглядел на деда. Тот, не откладывая дело в долгий ящик, навис над безобразником, свел кустистые брови:

– Я ить знаю, куды все ваши ходют! Ты думаешь, дедок ослеп совсем, поглупел на старости лет, не понимает ни шиша! Ты пойми, постреленок, я затебее всех. Только недоброе это дело. Ты гляди в оба да помни: чуть чего – я же первый тебя и… ух я тебя! Только попробуй мне скоропостижнуться! Я тебя в такое засуну – сам себе не рад будешь! – И, заметив дрожащий подбородок мальчонки, продолжил уже ласковей: – Тыркня ты маленький, ой тыркня, все тебе на месте не сидится. Это я понимаю, это возраст такой. Только ты б о дедушке хоть иногда подумал на минуточку. Ну куды я без тебя? Ну что я без тебя? Ну как тебе, в конце концов, не ай-ай-ай после этого…

Дедок устало опустился на