Красный бубен - Олег Владимирович Попов

– А вот давайте это сейчас и проверим, – предложил Углов. – Звони, Леня, в ментуру.

Скрепкин набрал «02».

– Алё! Милиция? С вами говорят из деревни Красный Бубен. У нас тут ЧП… А вы разве не в курсе?.. Самолет упал… Не знаю какой!.. Да точно… Откуда я знаю почему?.. Не шучу!.. Трубку повесили… Сказали: если и упал, то это не их дело…

– А чье же? – спросил Мишка.

– Того ведомства, чей самолет.

– Надо пойти черный ящик поискать, – предложил Углов. – Раскурочим его на хер, – может, там какая-то документация осталась.

– Хе-хе!

– Хе-хе-хе!

– Ха-ха-ха!

Только Хомяков сидел, опустив глаза в тарелку, и ничего не ел. Мешалкин подтолкнул тестя:

– Игорь Степаныч, поешь.

Хомяков поднял глаза, поворочал головой, взял в руку вилку, наколол яичницу и снова замер.

Мешалкин аккуратно подхватил тестя под локоть и поднес руку с вилкой к его рту.

– Жуй…

Хомяков щелкнул зубами и зажевал.

– Вот, молодец. – Юра опустил его руку обратно в тарелку и помог наколоть еще кусок. – Игорь Степаныч, грех говорить, но я первое время даже почувствовал облегчение какое-то, когда понял, что нас с вами ничего больше не связывает. Но я был не прав. Нас связывает общее горе. Мы должны вместе их похоронить.

Хомяков дернулся, из глаз покатились слезы. Щеки задрожали, и несколько капель упало в тарелку с яичницей.

– Что же я теперь жене расскажу? Как я ей скажу…

Мешалкин тоже заплакал.

– Пусть поплачут, – тихо сказал дед Семен. – Поплачут – и полегче им будет… Мишка, обеспечь колы Хомякову, Петьке и Леониду.

Коновалов посмотрел в окно.

– Дождь собирается, – сказал он.

3

По стеклам забарабанили первые капли. А скоро дождь уже лил вовсю.

– Ливень, – сказал Углов. – Скоро кончится.

– Переждем, – кивнул Мишка.

Вскоре дождь утих.

Вышли на крыльцо. За деревней над лесом щебетали птицы. Радужная подкова пересекала посветлевшее небо, уходя одним концом за церковь.

– Добрый знак, – сказал Абатуров.

– «Рейнбоу райзинг». – Мешалкин вспомнил песни своей молодости. – Ричи Блэкмор и его друзья.

Скрепкин улыбнулся. Они с Юрой были примерно одного возраста.

– Дорогу развезло, – сказал Коновалов.

– А мы не машины – мы по травке можем, – сказал Углов.

– Жаль, – сказал Скрепкин. – На тачке быстрее.

– Значит, – сказал Абатуров, – Богу надо, чтобы мы победили дьявола без помощи механизмов. Ручным способом.

Грязь чавкала под ногами. Черноземные земли Тамбовщины превращаются после дождя в густой кисель. Такой кисель хорош для растений, но не для пешеходов.

Они подходили к дому пенсионера Зверюгина, когда Мешалкин вдруг остановился:

– Смотрите! Идет кто-то!

С холма спускалась фигура.

Дед Семен приложил ладонь ко лбу.

Человек повернул к церкви.

– Эй! Эй! – Коновалов замахал руками.

Фигура остановилась, постояла и направилась к ним.

– Это же Ирина! – выдохнул Юра. – Ирина вернулась!

– Видно, совесть ее замучила, – сказал Абатуров.

– Постойте! – Скрепкин присмотрелся. – Это же та самая девушка, которую я на дороге сбил ночью!

– Да? – Абатуров нахмурился.

Ирина остановилась. Она растерянно улыбалась. Вся ее одежда вымокла до нитки.

– Ирина! – Мешалкин хотел броситься к ней и обнять, но вспомнил про Хомякова.

– Привет, – сказала Ирина.

Коновалов почувствовал, что у него встает, как обычно на немецкий акцент.

– Мать честная! – Он развел руки для объятия.

– Погоди. – Дед Семен прошептал Мишке в самое ухо: – Неизвестно, где она шаталась.

4

Ирина рассказала, как села в грузовик, как уснула, как он привез ее назад, как ее сбила машина, – и дальше ничего не помнит. А очнулась вон на том холме.

– Это Бог тебя вернул. Теперь нас семь. Святое число. – Абатуров перекрестился. – И день сегодня святой – воскресенье. А значит, сегодня днем или ночью будет решающая битва!

5

Юра предложил отправить Ирину в церковь.

– Пусть отдохнет, обсохнет, в себя придет, – сказал он.

– Но тогда, – Абатуров снял кепку и почесал за ухом, – нас не семь получается, а шесть. Шесть – дьявольское число. Пусть с нами ходит.

– Если она с нами ходить будет, один хрен, мы ей, как мужики, делать ничего не дадим… Все равно считай, что нас шесть.

– Возражаю. – Абатуров рубанул ладонью. – Ирина будет с нами как число, и делать ей что-то – не обязательно.

– Как число, – сказал Мешалкин, – она может и в церкви сидеть.

Абатуров задумался.

– Согласен, – наконец сказал он. – Это как на войне. Америка, например, в войну еще не вступила, а уже считалась нашим союзником.

– На войне, как на войне! – Мишка потряс колом.

6

С вампиром Зверюгиным разобрались быстро. Сказывался опыт. Вампир сидел в маленьком погребе, где ему некуда было спрятаться от солнечного зайчика. Зверюгин задымился и дико закричал, а Мешалкин сбегал тем временем за водой и, когда на дне погреба остались одни только кости, залил их из ведра, чтобы не случилось пожара.

7

В церкви сумеречно. Горела одна лампада под иконой Ильи-пророка.

«Ты-то мне и нужен».

Ирина задула лампаду и отодвинула икону. За ней металлическая дверца. «Этот доктор, – Ирина достала свой многофункциональный ножик, – никакой не доктор и никакая не ФСБ… Лучше уж быть завербованной ФСБ, чем самим Сатаной. Но лучше не думать про это вообще. Мне надо выбираться. Остальное меня не интересует». Она вытащила из ножа тонкую отвертку и завела в замочную скважину. «Открою, возьму, передам и забуду… И сразу в Америку».

Она прощупывала отверткой каждый бугорок замка. Замок щелкнул.

Ирина распахнула дверцу, пошарила внутри. «Вот она!» Шкатулка поблескивала у нее на ладони. Девушка захлопнула дверцу, передвинула на место икону, сунула шкатулку в карман и зашагала к выходу. Отодвинула засов, распахнула дверь…

К церкви бежал Юра.

Ирина отступила назад, захлопнула дверь, отодвинула икону и положила на место шкатулку.

Вбежал запыхавшийся Юра.

– Привет! – крикнул он. – А я за колом! У меня кол сломался! Как вы себя чувствуете? Не простудились?

– Да нет вроде.

– А мы колья в церковь перепрятали на всякий пожарный. Дед Семен сомневался, можно ли из церкви склад устраивать, но решил, что все по-божески. – Юра выбрал кол подлиннее, погладил его, потрогал, как он заточен, достал резец, отрезал пару лишних сучков. – Нет, в церкви нельзя. На улицу пойду строгать. Пойдемте, Ирина, со мной посидите.

8

Они уселись на лавку у колодца. Юра сре́зал сучья и начал вырезать на коре какие-то буквы.

– Что это вы пишете, Юрий?

– Хочу вырезать: «За жену и детей», – ответил Мешалкин. – Ирина… – Он замялся. – Можно вас спросить кое о чем?

– Спрашивайте. – Сердце у нее заколотилось почему-то сильнее.

– Вы замужем?..

– Нет, не замужем… А почему вы спросили?

– Ну… Знаете… как иногда бывает… спросишь и не знаешь почему.

– А…

– Конечно, такая ситуация, что как-то, наверное, не очень спрашивать про такие вещи… но… тут уж ничего не поделаешь… раз мы с вами встретились в такой момент…

– Не понимаю. – Ирина покраснела.

– Ну… я, когда вас впервые увидел, там, на пруду… когда вы фонариком на себя посветили… Даже нет! Еще до того! Еще когда я вас не увидел, а только услышал… Я подумал, что… мм… что вы именно такая, какой я вас потом увидел, когда вы посветили фонариком… Ну… в общем, вы именно такая, какую я себе всегда представлял… Вы не поверите, но у меня дома есть скульптура, которую я вырезал из дерева, руководствуясь только воображением. Я назвал ее почему-то Аня. – Ирина вскинула брови. – Наверное, потому, что в имени Аня есть какая-то загадка. Ну… вроде как Аня – это Эн… Город Эн, человек Эн… Знаете, как говорят… И все такое. Обнаженная девушка лежит на берегу реки и о чем-то мечтает… Эта скульптура – вылитая вы! Копия! И если бы я знал, я назвал бы ее не Аней, а Ириной!.. Ирина, я вас люблю! – Юра обнял ее и поцеловал в губы.

Пирогова-Батлер дернулась, но тут же обмякла и обвила голову Мешалкина своими руками.

«Что я делаю? Что я делаю? Это не профессионально!.. Но он мне нравится! И мне наплевать на все! Н-е-ет, ты не можешь плевать! Ты профессиональная разведчица! А что? Ничего такого я и не делаю! Я просто отвлекаю его внимание… В целях конспирации… Вот и все!» Сердце колотилось.

Ирина крепче прижала Юру, и они свалились