Хозяйка сгоревшей усадьбы - Гульнара Черепашка

Спрашивается, какой горной гиены она сидит тут, раздумывая над шарадой, которую ей подкинули призраки? Вместо того, чтобы спать.

Фиона вздохнула. При всей ее изобретательности и откровенной злокозненности, как порой шутливо говорила Агнес, ей никогда не давались шарады. Так что загадка, подброшенная призраками, рискует остаться неразгаданной. Если они хотели быть понятыми, им стоило…

Она замерла, пораженная мыслью.

Ну да, им стоило выразиться более четко. И более широко. Только как — в доме развешены амулеты, не пускающие их!

Знак на лице пленника нарисовали, потому что пленник находился в их досягаемости. И это был единственный способ привлечь ее внимание. Но на лице трудно рисовать. И нарисуешь немного. То есть — мало.

На лице — трудно и мало!

Фиона выпрямилась. Сердце колотилось — в душе всколыхнулся азарт. Сажа… дело не в саже пожара, что она оставила за своей спиной! Сажей они смогут написать для нее более развернутое и внятное послание. Раз уж она им не доверяет.

В свете такого объяснения обе услышанные фразы обретали единый смысл. Если только она не принимает желаемое за действительное.

Сегодня она в пристройку не пойдет! Если призракам есть, что сказать ей — они дождутся. Завтра она отнесет в пристройку миску сажи. А может, даже грифель с листом бумаги. И посмотрит, что ей напишут. И на кого попытаются указать, как на врагов. А сегодня… сегодня пора спать! Слишком много беготни и треволнений для одного дня.

Глава 28

— Госпожа! — шепнула ошарашенная Кэнди. — Взгляните. Выгляните в окно!

И что еще стряслось? Фиона выглянула аккуратно, чтобы ее не было видно снаружи — и опешила. Чего-чего, а такого она не ожидала.

— Что он делает? — вопросила она недоуменно, разглядывая соседа, который бесцеремонно зашел в калитку, и теперь застыл перед входной дверью флигеля.

Горничная только плечами пожала.

В руках Милн держал лютню. Что делает лютня в руках аптекаря, на кой она вообще ему понадобилась — Фиона взять в толк не могла.

Ровно до того момента, как аптекарь, опустившись на одно колено перед закрытой дверью, перехватил ее и коснулся пальцами струн. Окно было плотно прикрыто, так что звук почти не доносился.

— Кажется, он решил спеть вам серенаду!

— Головой ударился — не иначе, — заключила Фиона. — Интересно, найдется в его аптекарских запасах что-нибудь, что сможет помочь ему самому?

— Ах, госпожа, ну зачем же так жестоко! — служанка лукаво улыбнулась. — Эта болезнь называется — любовь. И никто не защищен от того, чтобы быть внезапно сраженным ею.

— Ну да! — хмыкнула она. — Кэнди, ты шутишь. С чего вдруг? Наш добрый сосед едва скрывает неприязнь ко мне. Хотя о чем я — он ее даже не скрывает!

— А вы? — Кэнди искоса на нее взглянула.

— Ну… я стараюсь скрывать, — подумав, отозвалась Фиона. — Правда, хорошо ли получается — сказать не могу. Я себя со стороны не вижу! Судя по огорченным вздохам наших милых тетушек — мои старания недостаточны.

Служанка бросила на нее укоризненный взгляд, но говорить ничего не стала. Милн с сосредоточенным видом перебирал струны.

Фиону аж любопытство разобрало — хорошо ли играет? Подумав, она направилась к выходу. Распахнула дверь и застыла на пороге, облокотившись о косяк и сложив на груди руки. Соседа это не смутило. Как ни в чем не бывало, он продолжал перебирать струны. А голос у него оказался на удивление приятный и звучный — свою игру он еще и решил сопроводить старой балладой. Ее он увидел — и лишь слегка кивнул. Глядел на нее — но будто сквозь. Фиона задумчиво слушала.

И что это за внезапно вспыхнувшая страсть? Темные глаза Милна смотрели пристально, на губах при ее появлении появилась слабая, едва заметная улыбка.

Вот только почему ее гложет ощущение, что это все — не взаправду? Не демонстрация чувств, но искусная театральная постановка? Возможно, потому, что искренние чувства выглядят не так. Слишком уж красивый и возвышенный порыв. Тщательно взвешенный и выверенный — искренность обычно куда как более неказиста.

Что ж. Он сам пришел.

Фиона прислонилась плечом к косяку, сложила на груди руки. Постаралась замаскировать кривую саркастическую ухмылку улыбкой умиления.

И сама поняла, что не получилось. Что ж, излишнее притворство тоже ни к чему.

Она окинула соседа насмешливым взглядом. Тот на миг сбился — но продолжил играть. Мелодия лилась плавно, звуки сплетались со звоном поздних птиц.

Ладно, то, что это от нее королевский сыск получил сведения о нем — можно было узнать от Гото. Но чего он теперь хочет добиться? Не просто ж так заявился к ней прямо под окна серенады петь. А ей как быть — сделать вид, что прониклась? Позволить подобраться ближе… чтобы что?

Хотя скрыть скепсис ей не удалось.

Да и ладно! Пусть думает, что она не считает нужным притворяться. Что ей нечего скрывать — или что считает его самого настолько глупым, чтоб не заметить ее пренебрежения.

— А вы не только ученый и врач — вы еще и менестрель? — осведомилась она насмешливо, когда он прекратил перебирать струны. — Господин Милн! Вы — кладезь талантов.

— Насмехаетесь над несчастным, павшим жертвой ваших чар, — проговорил сосед. — А вы жестоки! Или расположения вашего можно добиться лишь, будучи корабельным офицером?

— Корабельные офицеры — болтуны, франты и позеры, — хмыкнула Фиона. — Но вы нынче превзошли их всех! Я-то считала вас приличным человеком.

— Что же неприличного в музыке?

Она тяжело вздохнула. Заведомо бесплодная перепалка начинала утомлять. Может, дать ему возможность дотянуться туда, куда он так стремится?

— Господин Милн. Прекратите меня позорить! Вы зашли в мой двор, играете на лютне, привлекая ко мне внимание соседей… зайдите, прошу вас, — она распахнула дверь шире. — Выпейте со мной чаю! Заодно поведаете… о том, что за чувства всколыхнули в вас мои чары.

Он хмыкнул. И, закинув лютню на плечо, словно палку, зашел в прихожую.

— Вы так печетесь о своей репутации, что пригласили малознакомого мужчину в свой дом? — осведомился Милн саркастически, очутившись в прихожей.

— Вас мне представила госпожа Луин, — отозвалась Фиона. — Мне только и остается, что уповать на ее способность отличить порядочного человека от того, кто таковым не является.