Горящий призрак без имени - Герман Гусаров

Постепенно на другом конце пристани стал вырисовываться некий силуэт. Сначала он был просто тенью, напоминавшей гору, но вскоре я разглядел его контуры — это был циклопических размеров храм.

Заметив его, мы с Мидо одновременно остановились, задрав головы в изумлении. Этот храм не выглядел так, словно его построили живые существа, его структура была намного органичнее, будто он просто вырос из камня планеты. Рельефы, покрывавшие его поверхность, выглядели стёртыми временем, но всё равно угадывались: существа, которых я не мог назвать, сцены, которые мне не хотелось понимать.

В некоторых местах поверхность храма походила на кожу, влажную, покрытую сетью тонких прожилок, которые могли быть венами или просто водорослями.

— Тебе страшно? — спросила Мидо.

— Да, приятного тут мало.

— Мало походит на прогулку по парку, хах?

— В любом случае мы с тобой зашли слишком далеко, чтобы поворачивать.

— К тому же нам всё ещё предстоит найти крышку, чтобы прекратить этот кошмар.

Чем ближе мы подходили к подножию храма, тем сильнее он нависал над ними, — он давил, как если бы его существование было весом, который мы ощущали на своих плечах. Стены храма поднимались так высоко, что терялись в темноте, и нигде не было окон, лишь в центре находились колоссальных размеров приоткрытые ворота. А перед этими воротами громоздился гранитный блок высотой не меньше двух метров, на котором были высечены иероглифы на неизвестном языке.

Мы остановились перед ним и долго рассматривали эти надписи. Как вдруг Мидо сказала, что понимает этот текст. Это было что-то вроде стихотворения с предупреждением. Она зачитала его вслух:

Там, где воды молчат, как застывшая сталь,

Подземелий тенистых сырая кровать,

Русалка уснула, не мертва, но в плену,

Сквозь сны чёрным зовом пестует волну.

Не буди её, странник, не тронь тишину,

Её вздох пробудит роковую волну.

Сквозь века спит она, но мечтает одно —

Вырвать душу твою, поглотить как вино.

Берегись, не шагай в этот храм под землёй,

Где русалочьи сны, где не помнят покой.

— Намёк недвусмысленный, — произнёс я.

— Не волнуйся, — отмахнулась Мидо. — Просто не будем её беспокоить и всё, также как эту воду вокруг.

Слушая дыхание друг друга, мы вошли в центральный зал храма. Его величественные каменные своды были настолько высокими, что едва просматривались в вышине. Пол был вымощен массивными восьмиугольными плитами, гладкими, словно чьи-то ноги шлифовали их веками. По сторонам выстроились монументальные столы и тумбы, такие высокие, что казалось, они смотрели на нас, как древние стражи. Полки, изогнутые и чёрные, тянулись вдоль стен, словно щупальца, вцепившиеся в каменные глыбы. Они были заставлены рядами фолиантов таких непомерных размеров, что с лёгкостью переломили бы мне позвоночник, свались они оттуда. И повсюду, куда бы ни падал наш взгляд, каменные стены, словно старческие вены, покрывали затейливые узоры водорослей, мерцающие тусклым зелёным светом.

Людей или других живых существ по-прежнему не было. Мы с Мидо не знали, что лучше, — наконец встретить их, или не встречать вовсе. Мы просто шли по исполинским коридорам храма, а они почти незаметно углублялись в незримый омут времён. Постепенно потолки становились ниже, стены ужимались и затем вывели нас к чему-то ещё более ужасающему.

Я уже слышал его зов с глубины.

В центре комнаты, — куда мы вышли, — зиял отделанный мозаичной плиткой огромный бассейн. Вода в нём, если это вообще была вода, выглядела неподвижной, как чёрный стеклянный глаз.

Наши с Мидо взгляды уткнулись в мост. Узкий, словно лезвие ножа, он пересекал бассейн, уводя к постаменту, стоявшему прямо над его мрачной бездной. На постаменте лежало уже знакомое нам тело девушки в красном платье. Бледное лицо, плечи и шея будто вырезаны из холодного мрамора.

Жильцы четырёхэтажного дома стояли здесь же. Они окружили бассейн, выстроившись на его тонких бортиках вдоль округлых стен комнаты. Больше не люди, но тени, неподвижные, замёрзшие в жутковатых позах, они все смотрели на неё. Среди них я не нашёл лишь той девочки с золотыми кудрями, — её просто нигде не было.

Лица жильцов были пустыми, словно кто-то стёр все эмоции, оставив только оболочки.

Но ужаснее всего было их пение.

Именно оно было тем жутким зовом, что я слышал на подходе сюда. Низкое, глубокое, гудящее, оно заполняло зал, сливаясь с эхом и создавая впечатление, будто поёт сам храм. Они пели на языке, которого я не знал, но который до ужаса хотел забыть. Мидо несомненно понимала смысл их песни, но старалась не обращать на него внимание. Никто из жильцов не смотрел на нас.

Светящиеся водоросли на стенах пришли в движение, словно только этого и ждали. Они сменили цвет с мягко-зеленоватого на тревожно кроваво-красный. Казалось, храм дышал, пробуждаясь, как зверь, почуявший добычу.

За постаментом тянулся ещё один мост, а на его конце у противоположной стены — стояла та самая крышка гроба.

— Так вот куда эти черти её упёрли, — процедила Мидо.

— Выглядит как ловушка.

— Определённо, но другого пути нет.

— Мы могли бы растолкать жильцов и пройти по краю.

— Думаю они будут сопротивляться, а у нас даже снега нет.

— Тогда давай сделаем то что должны, постаравшись не тревожить сон этой девушки.

Я ступил на мост первым, держась за верёвочные перила. Перекладины под ногами скрипели, издавая звук, напоминающий треск костей. Чем ближе мы подходили к гробу, тем больше чувствовали напряжение, густое, как будто сам воздух сжимал нас со всех сторон. И тем отчётливее становилось пение.

Вскоре я оказался достаточно близко, чтобы ощутить настолько на самом деле огромна эта девушка. В ней было не меньше трёх метров, это уже точно. И я осознал, что впервые смотрю на неё с настолько близкого расстояния. Я заметил, что у платья есть узор в виде неведомых цветов, что бледные плечи усыпает множество родинок или своеобразных веснушек. Короткие пшеничные волосы имеют каштановый оттенок ближе к корням. А её запах был смесью морского бриза и гниющих в большом количестве фруктов.

И теперь нам было необходимо подойти вплотную к ней, аккуратно обойти и забрать крышку с той стороны. Однако я не мог сделать дальше и шагу, продолжая глазеть на неё. Я понял, что уже несколько минут