Красный бубен - Олег Владимирович Попов

На груди у Петьки расплывалось багровое пятно.

2

Петька очнулся в Кремле. Он увидел Царь-пушку с ядрами и Царь-колокол с отколотым краем.

Мимо в «Чайке» проехал Брежнев и послал Петьке воздушный поцелуй.

Петька сразу вспомнил, зачем он здесь. Он должен рассказать Леониду Ильичу, что Высоцкому не дают жизни менты. Он пробрался в Кремль, чтобы доложить об этой несправедливости лично товарищу Брежневу, который, само собой, ни хера про это не слышал. Пусть Брежнев разберется, поставит вопрос на Политбюро и кому надо навтыкает полны жопы огурцов.

– Стой! Стой! – замахал он руками.

Машина остановилась, вышел, запахивая на ходу пальто, Брежнев.

– В чем дело, товарищ? – спросил он басом.

– Я, товарищ Леонид Ильич, сам из деревни приехал, потому что не могу выносить несправедливость.

Брежнев нахмурил густые брови, достал кожаный блокнот и ручку с охрененным золотым пером. Он хотел было писать, но потом переложил блокнот с ручкой в левую руку, а правую протянул Петьке:

– Как вас зовут, товарищ?

– Петькой Угловым. – Петька пожал теплую и по-настоящему дружескую руку.

– Ну а я, вы знаете, генеральный секретарь Политбюро ЦК КПСС. Вот что, товарищ Углов, – Брежнев провел ладонью по волосам, – а давайте-ка мы с вами не будем так вот посреди дороги, а пройдем ко мне в кабинет и там в деловой обстановке побеседуем.

– Согласен, – ответил Петька. – А как же машина, Леонид Ильич?

Брежнев махнул:

– Из Кремля не скоммуниздят. У меня тут целое МВД охраняет. Да и куда ты такую машину в СССР спрячешь? В стране должен быть порядок! Порядок и субординация. У меня в Кремле не поворуешь!

Они прошли через ворота с разноцветными узорами. За воротами бил золотой фонтан «Дружба народов» и ходили павлины. На голубых елях сидели мартышки. Жираф ел листья тополей.

Брежневу на плечо опустился разноцветный попугай, величиной со среднюю курицу. Брежнев погладил попугая пальцем по клюву.

– Каганович это. Мой любимый друг. По секрету тебе, товарищ Углов, скажу: он носит почту от товарища Фиделя Кастро. – Брежнев поднял попугайское крыло и вытащил из-под него свернутый в трубочку листок. Надел очки в золотой оправе, развернул, нахмурился. – Пишет товарищ Фидель, что американцы совсем оборзели и не считают нас за людей. Вот, – Брежнев ударил тыльной стороной ладони по листку, – пишет, что заслали они к нам шпиона-бабу! Это ж форменное издевательство! Они думают, что мы такие лопухи, что нас и баба провести сможет!

– Ни фига себе!

– М-да… Нужно будет дать задание Андропову, чтоб разобрался. – Брежнев стряхнул Кагановича с плеча, попугай перелетел на башню, сел на рубиновую звезду и сказал: «Венсеремос!»

Брежнев подошел к автомату с газированной водой, нажал на кнопку. Стакан наполнился газировкой с сиропом.

– Без денег работает? – удивился Петька.

– У меня тут все бесплатно. На, пей. – Брежнев протянул Петьке стакан. – А я без сиропа себе налью.

Петька выпил. Такой сладкой газировки он в жизни не пил.

Они подошли к высоченным дубовым дверям. По бокам стоял почетный караул в белых перчатках.

– Вот тут я и живу, – сказал Брежнев.

Караул отдал честь.

– Вольно. – Брежнев вытащил из кармана связку ключей, нашел нужный и открыл дверь. – Проходите. Товарищ со мной, – объяснил он караулу.

Широкая мраморная лестница застелена красной ковровой дорожкой. Сверху навстречу товарищам Брежневу и Углову спускались две красавицы в кокошниках. Они несли хлеб-соль. У блондинки был черный хлеб, у брюнетки – белый.

– Ты какой хлеб? – спросил Брежнев.

– Черный.

– А я белый привык.

Они отломили от караваев, макнули в соль и съели. Девушки поцеловали их в губы, у Петьки приподнялся.

Брежнев отпер ключом кабинет и пригласил пройти.

Кабинет у Брежнева очень большой. Стены обшиты дубовыми панелями. В дальнем конце массивный стол под зеленым сукном. На столе – чугунная чернильница в виде Кремля, глобус, хрустальный графин, два стакана в серебряных подстаканниках. На одной стене – портреты Ленина, Сталина, Ельцина и Горбачева с супругой. Другую занимает стеллаж с книгами. На третьей стене ковер, на ковре – сабли, кинжалы, ружья и пистолеты.

– Ух ты! – восхитился Петька.

– Нравится?

Петька кивнул.

– Люблю оружие. – Брежнев снял с ковра маузер. – Личный маузер товарища Дзержинского. На, потрогай.

Углов потрогал.

Брежнев сунул маузер в карман, снял саблю и покрутил восьмеркой. Лезвие со свистом резало воздух.

– Дамасская. – Леонид Ильич подошел к резному стулу, размахнулся и срубил спинку. – Я больше табуретки люблю. Я в деревне вырос. Скамейки-табуретки.

Петька таким генерального секретаря себе и представлял – народным руководителем, который дает просраться.

Брежнев повесил саблю на место, сел за стол.

– Присаживайся, товарищ Углов.

Петька присел на новый табурет.

Леонид Ильич выдвинул ящик стола, достал пачку жвачки, протянул Петьке:

– Жвачка.

Петька взял одну пластинку. А Брежнев засунул в рот оставшиеся четыре.

– Я, когда речи говорю, – разжевывая, сказал он, – всегда жвачку жую для смеха. – Он надул пузырь. Пузырь лопнул, и на подбородке генерального секретаря повисла белая борода. Он сразу стал похож на Деда Мороза. Леонид Ильич собрал жвачку пальцем и отправил в рот.

Углов заулыбался: какой Брежнев все-таки приколист!

– Ну, товарищ Углов, выкладывай, что там у тебя.

Петька поерзал на табурете, не зная, с чего начать.

– Леонид Ильич! У вас работы по горло, и вы, конечно, все заметить не можете. Поэтому всякие гады, пользуясь этим, творят за вашей спиной безобразия.

Брежнев нахмурился:

– Я безобразий в СССР не допущу!

– Вот и я говорю! Чтобы у нас при таком генеральном секретаре такая хренотень творилась!

Брежнев кивнул, сцепил руки замком и потер большими пальцами друг о друга.

Петька выдохнул.

– Вот какое дело, Леонид Ильич!.. Товарищ генеральный секретарь Политбюро ЦК КПСС!.. Нашего подлинно народного певца и артиста Владимира Семеновича Высоцкого совсем заклевали гады, которые не понимают душу русской песни и не смотрят русского кино! Ему не дают работать, записывать грампластинки и сниматься. Он же через это может психануть и повеситься, как Есенин. Я считаю, что партии пора принимать меры.

Брежнев вдруг заулыбался.

– Говоришь, товарищ Углов, нужно нашей партии меры принимать? Дело! Да только ты позабыл, что у нашей партии миллионы глаз и рук. И она все видит и всегда принимает меры! Пойдем, товарищ Углов, я тебе кое-что покажу. – Брежнев вылез из-за стола, подошел к стеллажу с книгами, нажал на книгу Маркса и Энгельса. Стеллаж бесшумно отъехал в сторону. За ним открылся коридор.

Брежнев вернулся к столу, вытащил из тумбы бутылку «Столичной».

– Пригодится, – загадочно сказал он. – А ты, товарищ Углов, стаканы захвати.

Они шли потайным ходом. Стены украшали портреты вождей пролетариата.

– А это кто? – Петька остановился перед незнакомым портретом с нимбом и седой бородой.

– Это наш небесный товарищ.

– А-а, знаю! Это товарищ Илья-пророк!

– Наблюдательный ты, товарищ Углов, – похвалил Брежнев. – Пойдешь в органы работать? Такие там нужны. Я Андропову позвоню, скажу, чтоб тебе сразу внеочередное звание присвоили, подполковника.

– Спасибо, товарищ Брежнев. – У Петьки на глазах навернулись слезы. – Служу Советскому Союзу!.. А нельзя ли мне присвоить лучше тогда полковника в отставке? А то я, товарищ Брежнев, как-то уже привык жить своим умом со своего огорода.

Брежнев усмехнулся:

– Ну что ж… Плохой бы я был генеральный секретарь, если б не мог людям место определить.

Они подошли к двери, обитой черной кожей.

Брежнев приложил палец к губам и тихонько приоткрыл дверь.

Петька услышал из-за двери голос Высоцкого, который пел:

А на левой гр-руди – пр-рофиль Сталина-а-а,

А на пр-равой – Маринка анфа-а-ас-с…

Запись была такая чистая, как будто за дверью выступал настоящий Высоцкий.

– Неужели по радио передают?!

– Ага. По Би-би-си, – пошутил Брежнев и поманил Петьку пальцем, предлагая заглянуть в помещение. Петька просунул внутрь голову и увидел живого Высоцкого. Владимир Семенович сидел с гитарой на диване и пел. Перед ним на журнальном столике стояли микрофон, початая бутылка водки, стакан и банка со шпротами. Под столиком вращались катушки магнитофона.

Петька не поверил глазам.

– Записывается у меня Володя, – шепнул Брежнев. – Я ему условия создал. «Грюндик» купил в «Березке» на чеки. Я и название для записи