Закон бессмертных - Джули Кагава

Свободной рукой я пыталась нащупать хоть что-нибудь, чтобы освободиться. Я заставила себя заговорить с Шакалом, чтобы отвлечь его.

— К-как… ты…?

— Узнал про Кэнина? — Шакал снова крутанул кол, и я беспомощно выгнулась, охваченная мучительной болью. — Ты ведь видела его сны, верно? Сильные переживания иногда передаются кровным родственникам. Так что Кэнин сейчас, возможно, даже чувствует твою боль. Как интересно, правда? — Он с улыбкой придвинулся ко мне: — Эй, Кэнин, ты меня слышишь? Видишь, что я делаю с твоим последним отродьицем? Что-что? — Он склонил голову набок. — Говоришь дать ей еще один шанс? Не убивать ее, как ты убил своих братьев? Интересная мысль. Думаешь, если я спрошу еще раз, она согласится?

Мои пальцы наткнулись на край чудом не разбившейся колбы и сомкнулись на ней. Шакал все еще стоял, наклонившись ко мне, и я со всей силой ударила его колбой по лицу. Стекло разбилось, голова Шакала дернулась, он взревел.

Он схватил меня со стола, швырнул через голову — я понеслась по воздуху, на мгновение увидела стремительно приближающиеся окна и с оглушительным звоном врезалась в стекло. Холодный ветер Чикаго ударил мне в лицо, на секуду я зависла в пустоте, а потом начала падать.

В отчаянии я изогнулась, выбросила вперед руки, ища что-то прочное. Мои пальцы проскребли по металлу, и я ударилась о внешнюю стену здания, одной рукой уцепившись за подоконник.

Я посмотрела вверх. Шакал нависал надо мной, половина лица у него была багровой, желтые глаза сверкали. Но он все равно улыбался — его собственная кровь стекала ему в рот, окрашивая клыки в красный.

— Это, — заметил он непринужденным тоном, совсем не вязавшимся с выражением его лица, — было довольно неумно. Храбро, но неумно. Да еще и после того, как я предложил тебе выход. Любой настоящий вампир ухватился бы за такой шанс. Но только не ты. Нет, ты все еще с людьми.

Слушать его было трудно. Кол до сих пор торчал у меня в животе, и от неутихающей пульсирующей боли мои руки и ноги ослабели и одеревенели. Пальцы начали соскальзывать, и я отчаянно вцепилась в подоконник.

Шакал подобрал с пола кусок бетона размером почти с человеческий череп и легко подбросил на ладони.

— Если ты настолько без ума от этих ходячих кровяных мешков, — улыбнулся он, поднимая руку, — то можешь воссоединиться с ними в аду.

Я собралась с духом, понимая, что сейчас умру. Но тут я услышала позади Шакала шаги, и мгновение спустя Джебедайя Кросс врезался в короля мародеров сзади. Завывая, размахивая руками и извиваясь, Шакал с намертво вцепившимся в его спину стариком перелетел через мою голову. Оба они — один с воплем, другой в мрачном молчании — рухнули в темноту.

Потрясенная, едва не теряя сознание, я висела на подоконнике, а мысли мои неслись вскачь. Словно в трансе, я схватила кол и с криком выдернула его из живота. Он выпал из моих онемевших пальцев, крутясь и отскакивая от стены, полетел вниз и исчез в темной воде внизу.

Дрожа, я сумела забраться в разбитое окно, пока руки и ноги совсем не ослабели, и растянулась на плиточном полу, уставившись в потолок.

Я не могла пошевелиться. Боль и Голод раздирали меня, но я ощущала внутри абсолютную пустоту. Из меня выкачали всю жизнь.

Я никак не могла возместить нанесенный моему телу ущерб и чувствовала, как угасаю. Хотелось нырнуть в черноту спячки, подальше от боли.

Не знаю, сколько я так лежала. Где-то в глубине души я понимала, что надо двигаться, искать убежище. Надвигался рассвет, совсем скоро первые лучи солнца должны были содрать кожу с моих костей и обратить меня в факел. Я попыталась отползти, заставить руки и ноги шевелиться, но они были такими тяжелыми, а я так устала. Уже разозлившись, я изо всех сил старалась не заснуть, сражалась с засасывающей меня темнотой, пыталась двигаться. Но чем ближе подбиралось солнце, тем очевиднее становилось, что мое время наконец вышло.

Обессилев, я снова рухнула на пол. Вот и все. Мне ничего больше не осталось. Рассвет наступит меньше чем через час, и он застанет меня здесь, на открытом пространстве, совершенно беспомощную. Я сгорю и избавлю от себя этот мир. Вот и хорошо.

— Эллисон!

Голос доносился словно ниоткуда, пробиваясь сквозь слои темноты. Не до конца веря своим ушам, я слабо пошевелилась. Возможно, это сон. Возможно, я уже умерла. Тут кто-то опустился рядом со мной, положил мою голову себе на колени и принялся нежно меня баюкать. Я хотела отодвинуться, хотела сопротивляться, но тело меня попросту больше не слушалось, и я сдалась.

— О Господи, — прошептал голос, знакомый, искаженный мукой, и я почувствовала, как что-то коснулось дыры в моем животе. — Эллисон, ты меня слышишь? Очнись. Ну же, нам надо выбираться отсюда.

«Зик?» — ошарашенно подумала я. Нет, быть такого не может. Зик ушел, я велела ему выбираться из города с остальными. Он сейчас должен быть далеко. Но это его голос побуждает меня очнуться, открыть глаза. Я сама этого хотела, но спячка затягивала меня, засасывала, и голос звучал все слабее. Я не могла ему ответить. Он поудобнее устроил меня на руках, я услышала стон боли, и внезапно в воздухе разлился горячий запах крови.

— Пожалуйста, пусть это подействует, — прошептал он и прижал что-то к моему рту.

Теплая жидкость потекла по моим губам. Инстинктивно я с силой сжала зубы и услышала, как кто-то надо мной охнул. Я этого почти не заметила — и не хотела замечать. В рот мне лилась жизнь, и я жадно глотала ее, чувствуя, как возвращаются в тело силы, как уходит слабость. Мой Голод с ревом воспрял, словно осознав, как близки мы с ним были к смерти, и я остервенело сжала челюсти, погрузила клыки глубже. Раздался сдавленный крик, и плоть и мышцы под моими зубами напряглись. Я уже с ума сходила от желания. Кровь текла недостаточно быстро, я хотела вскрыть вены, чтобы она хлынула горячим потоком. Я чувствовала биение пульса на запястье в унисон с биением сердца и хотела пить и пить, пока не заставлю их ослабеть и наконец утихнуть.

Рыкнув, я высвободила руку и потянулась к горлу добычи, туда, где кровь билась сильнее всего, где жизнь струилась прямо под кожей. Обнажив клыки, я уже готова была вонзить их в его шею, выпустить на свободу этот великолепный поток жара и силы, но тут его тело напряглось. Я услышала, как ускорилось и усилилось сердцебиение, и до меня дошло.

Зик! Нет, я не могу. Дрожа от отчаянной нужды и Голода, я остановилась в одном вздохе от его горла — так близко, что чувствовала исходящее от его кожи тепло. Зик застыл, прерывисто дыша, оцепенев от страха и предчувствия того, что сейчас случится. Где-то в самой глубине души я хотела отпрянуть, но не могла заставить себя пошевелиться. Только не сейчас, когда его пульс трепетал в дюйме от моих губ, а сладкий пьянящий аромат крови переполнял меня. Я придвинулась ближе, и мои губы коснулись его кожи, мягко, совсем легонько, и Зик охнул. Я стояла на коленях, дрожа, пытаясь найти в себе силы отодвинуться, и тут Зик шевельнулся. Совершил одно-единственное, почти незаметное крохотное движение. Он вздрогнул, глубоко вдохнул и поднял подбородок, обнажая горло. Предлагая его мне. И я не смогла удержаться.

Я накинулась на него, глубоко вонзила клыки в его шею. Сдерживая крик, Зик напрягся, выгнул спину и стиснул мои руки. Его кровь, горячая и сладкая, хлынула мне в рот, растеклась по всему телу, словно жидкий огонь. На вкус она была как земля, как дым, как жар, как страсть и сила, и главное — как Зик. Он выдохнул мое имя, и в голосе его звучали благодарность и желание — о, быть бы к нему еще ближе, мне все было мало. Его сердцебиение грохотало у меня в ушах, выбивая дикий ритм, и я забылась в этом мгновении, словно коконом, оплетенная экстазом, чувствуя, как сама суть этого невероятного человека струится сквозь меня.

Нет! Сквозь Голод и жажду крови пробилась, еле дыша