Война моторов. Крылья советов - Андрей Михайлович Мелехов

Собственно, такого же эффекта можно было достигнуть за счёт масштабной артиллерийской подготовки с плотностью огня в 400–500 стволов на километр фронта: данный способ, как правило, предпочитали советские генералы, начиная очередную «глубокую операцию».

В отдельных случаях «ковровое» бомбометание силами сотен тяжёлых и средних «бомберов» оказывалось даже вредным. Так, совершенно контрпродуктивным было бомбить населённые пункты: в результате по развалинам стёртых с лица земли городов не могли пройти свои же собственные танки. К тому же, «прицельное» бомбометание с использованием прицелов «Норден» и обозначением целей «следопытами» в реальной жизни означало в лучшем случае среднее радиальное отклонение в 155–300 м для средних «бомберов» и свыше полукилометра для «стратегов». «Усреднённый» же показатель среднего радиального отклонения во время боёв в Нормандии составил 567 м (там же, с. 130). Иными словами, максимум, на что оказались способны тяжёлые и средние бомбардировщики союзников, – это попасть в круг площадью в один квадратный километр. Неудивительно, что при такой-то «точности» 3–7 % бомб падали на позиции своих собственных войск, что приводило к сотням убитых и раненых (там же, с. 149). Если же войска на время проведения подобных налётов отводили назад, то такие мероприятия порой оборачивались потерей территории, только что отбитой у противника. Доходило до того, что «доведённые до ручки» войска порой открывали огонь по своим же самолётам. Так, во время боёв в Нормандии в августе 1944 года (операция «Totalise»[7]) американские В-17 несколько раз по ошибке «накрыли» канадские и польские части. После этого отдельные зенитки союзников начали по собственной инициативе сбивать «не туда залетевших» «стратегов», а солдаты сухопутных войск встречали каждый сбитый «ланкастер» или «форт» приветственными криками (там же, с. 150). В итоге участие стратегической авиации в тактических операциях не устроило как сухопутные войска, так и руководство самих «стратегов». По-видимому, руководители Бомбардировочного командования Королевских ВВС и американской 8-й Воздушной армии были абсолютно правы, когда доказывали военным, что вместо участия в чрезвычайно дорогих и малоэффективных прожектах («по тысяче тонн бомб за каждую освобождённую милю») им надо было позволить заниматься своим делом – в данном случае продолжать разрушение заводов по производству синтетического горючего, транспортной системы и военной промышленности Третьего рейха. К разговору об эффективности средних и тяжёлых горизонтальных бомбардировщиков разных стран предлагаю вернуться несколько позже.

Наиболее эффективными при борьбе с танками оказались бомбы самого мелкого калибра. То, что высоких результатов можно добиваться с помощью самых, казалось бы, ничтожных по весу боеприпасов, первыми продемонстрировали советские ВВС.

Как ни странно, но наиболее эффективными при борьбе с танками оказались бомбы самого мелкого калибра. То, что высоких результатов можно добиваться с помощью самых, казалось бы, ничтожных по весу боеприпасов, первыми продемонстрировали советские ВВС. Ещё в конце 30-х годов создателям авиационного вооружения в СССР пришла в головы гениальная мысль – компенсировать очень низкую вероятность точных попаданий крупных авиабомб за счёт массового сброса большого количества мелких (но «злых») боеприпасов. Так, О. Растренин в работе «Главная ударная сила» говорит о том, что «вполне успешным было применение экипажами Ил-2 ампул АЖ-2 с самовоспламеняющейся жидкостью КС» («Мы дрались на Ил-2», с. 203). Ампулы, принятые на вооружение ВВС РККА ещё в 1939 году, представляли собой жестяные шары объёмом один-два литра (или стеклянные по 500 мл). Их наполняли упомянутой О. Растрениным жидкостью КС (сгущённый бензин – то есть фактически напалм) или раствором фосфора в сероуглероде. В случае Ил-2 (к слову, штурмовик Ильюшина был не единственным ударным самолётом, применявшим этот вид вооружения) ампулы в количестве до 150 штук загружались в кассеты для мелких бомб КМБ. К сожалению, автор пока не обнаружил данных о полигонных испытаниях ампул (кроме того, что они прошли с большим успехом, и именно этот успех стал поводом для принятия их на вооружение и массового производства) или конкретных результатах боевого применения. Возможной причиной отсутствия соответствующей информации может являться то, что, как сообщает А. Широкоград, все материалы по ампульным боеприпасам (работы по их созданию продолжались до 1948 года) и по сей день являются засекреченными («Вооружение советской авиации. 1941–1991», с. 375). Впрочем, В. Перов и О. Растренин считают, что при использовании АЖ-2 штурмовиком Ил-2 вероятность поражения одиночного немецкого танка любого типа, попавшего в полосу разлёта ампул, составляла 8—10 % («Самолёты поля боя. Восточный фронт», АиК, № 9, 2002, с. 19). С другой стороны, в этом показателе не учитываются погодные условия, которые далеко не всегда способствовали действию зажигательной смеси. Соответственно, по факту эффективность применения ампул находилась, по-видимому, на несколько более низком уровне.

Можно предположить, что именно этот опыт создания и применения боеприпасов «массового сброса» мог подтолкнуть советских оружейников к созданию ещё более эффективного средства поражения тяжелобронированных целей – бронепрожигающих бомб ПТАБ-2,5–1,5. Идея создания небольшой авиабомбы с принципом действия, основанным на использовании кумулятивной струи (как у соответствующих противотанковых снарядов, а также «фаустпатронов»), пришла в голову советскому конструктору взрывателей И. А. Ларионову в середине 1942 года. Уже в декабре начались испытания, которые были закончены 21 апреля 1943 года (там же, с. 346). В. Перов и О. Растренин сообщают, что один Ил-2 мог брать на борт 192–220 «птабов» («Штурмовик Ил-2», с. 72). А. Широкоград даёт несколько иную цифру – до 312 штук («Вооружение советской авиации. 1941–1991», с. 346). Так или иначе, при сбросе «птабов» один «горбатый» был способен «накрыть» участок площадью в примерно 3000 квадратных метров. Важно отметить, что попадание даже одного ПТАБ обычно означало полное уничтожение любого танка Вермахта (а часто и его экипажа, не успевшего вовремя покинуть машину). Последнее далеко не всегда достигалось при использовании авиационных бомб, пушек и даже реактивных снарядов. Е. Подрепный и Е. Титков сообщают по этому поводу следующее: «Осмотр подбитой и сожжённой бронетехники показал, что после попадания ПТАБ в танк его нельзя восстановить» («Оружие великой победы», с. 103). «В результате пожара, – цитируют они советский отчёт той поры, – уничтожается всё оборудование, броня получает отжиг и теряет свои защитные свойства, а взрыв боеприпасов довершает уничтожение танка» (там же).

Оружейники загружают кассеты штурмовика Ил-2 противотанковыми бомбами ПТАБ (источник: http://waralbum.ru/109918/)

Как только стало ясно, какое оружие попало в распоряжение штурмовой авиации СССР, товарищ Сталин распорядился начать массовое производство «птабов», одновременно категорически запретив их использование вплоть до особого распоряжения (правда, автору попадались данные о том, что ПТАБ могли использовать уже в мае 1943 года). Дело в том, что, благодаря сообщениям агента «Люси» (Рёсслера) из Швейцарии, советское военное и политическое руководство заблаговременно (и достаточно подробно) знало как о подготовке