Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

нам участке. Чтобы этого не произошло, взамен временно командированных вам на подмогу прибудет подкрепление. Но всё это будет завтра. Итак: критерии отбора вам названы, он будет производиться с рекомендации, прежде всего, ваших непосредственных командиров, а в вашем взводе таковыми являются лейтенант Зимин и сержант Силантьев. Сегодня он подаст список отобранных, и это будет считаться началом операции. Ваш командир взвода настаивал на своём участии, но он только что из госпиталя, переболел пневмонией, и принято решение его не привлекать. Ему и здесь найдётся применение. Желаю удачи!

Ротный в сопровождении Зимина покинул блиндаж, пригласив с собой Силантьева. Его не было, наверное, полчаса, а когда вернулся и задвинул за собой плотный брезент, служивший дверью, то, взявши блокнот и авторучку, спросил у Медведева:

‒ Кто у нас спрашивал вчера у взводного о переменах? Рядовой Медведев? Что ж, дождался Медведев перемен. Его первым и записываю. Не против?

‒ Никак нет. Тогда и Землякова приплюсуйте, мы с ним земляки.

‒ Согласен. Вы оба хороши, успели проявить себя. Записываю и его. Он как раз самый подходящий, пронырливый. Ещё записываю себя, но я буду командовать ещё двумя другими группами из нашего же взвода. Почему такие малые группы? Потом узнаете, когда ознакомитесь с приказом. Не в обиду «старикам» прибавляю к нам Владимира Громова и Павла Букреева. Оба воюют не первый месяц, оба после лёгких ранений возвращались в строй ‒ проверенные бойцы. Вы не против такого внимания? ‒ спросил он у них.

‒ Только «за»! ‒ почти хором подтвердили те согласие.

‒ Это хорошо, что вы такие дружные, а другие нам и не нужны.

Приглядываясь к радостной суете сержанта, Земляков переглянулся с Медведевым, а когда все более или менее успокоились, негромко сказал Михаилу:

‒ Что-то серьёзное затевается… Судя по всему, ударный кулак собирают!

‒ Ладно, не трусь, ‒ улыбнулся Медведев, ‒ прорвёмся.

‒ А я теперь только и буду думать об этом. Уж быстрее началось бы! ‒ вздохнул Сергей. ‒ Знать бы ещё, что именно.

Далее разговор сам собой прекратился, говорить, не зная о чём, не хотелось. Оба они теперь внимательнее присматривались к Громову и Букрееву, зная, что они в скором времени будут с ними локоть к локтю. А что, сержант правильный выбор сделал. Ребята оба невысокие, крепкие и немногословные как, например, Медведев. Это тоже важно. В последние дни Земляков замечал за ним излишнюю болтливость. Со своими это ладно, а зачем сегодня лейтенанта стал донимать вопросами. Не в том они положении, чтобы дискуссии устраивать. Война идёт. Здесь всё просто: вопрос ‒ ответ, вопрос ‒ ответ, и не более того. А «ля-ля» разводить надо в другом месте.

В душе слегка осуждая товарища, Земляков всё-таки понимал его, помня, каким он был в первый день: не подступишься и слова не вытянешь, а теперь-то другим человеком стал, после того как раскрыл душу, смыл с себя морок мести за сына, превратился в обычного бойца, хотя и немного безбашенного.

Какое-то время они не говорили, обдумывая новость, в которой более всего мучила неизвестность. «Неужели трудно при всех сказать, объявить о готовящейся операции ‒ ведь все же свои! ‒ думал он. ‒ А то предложили дать согласие, поднять руки, мы и подняли всем стадом, а получается, что каждому по коту в мешке продали. Понятно, что ротный не будет просто так спрашивать согласия. Значит, что-то сверхсложное затевается, такое, что не для всех оно ушей, не каждому дано узнать раньше времени. Это правильно, так и должно быть, но как избавиться от волнения, от которого наплывали бурные мысли, если они тревожили, не позволяли успокоиться, корявым заусенцем цепляли и цепляли душу!»

Пока они томились неизвестностью, пришло сообщение от наблюдателей о засуетившихся нацистах, хорошо видных в конце поля. Опять они затевали атаку, и это подтвердил миномётный обстрел, которым они отгораживались. Зная их тактику, можно было предположить, что они спешат выдвинуться, но миномётчики с нашей стороны ухо востро держали, и вскоре мины полетели и в их сторону, и было не понять, кто стреляет и в кого, как вычисляют, где свои, а где чужие. В какой-то момент разрывы мин прекратились, и дозорные доложили, что противник совсем рядом. Стоило сержанту убедиться, что это так и есть, он торопливо крикнул:

‒ Отделение, к бою!

И тотчас они повыскакивали из блиндажа, заняли в окопах места, понимая, что проморгали сегодня их появление, и тем ожесточённее начали лупить чуть ли не кинжальным огнём, да тут ещё с флангов заговорили АГСы, сразу заставившие залечь вражескую пехоту. И Силантьев уловил этот момент замешательства у противника, тотчас вскочил на бруствер и протяжно крикнул:

‒ В атаку! ‒ наверное, так, как призывали командиры в Великую Отечественную.

Вражеская пехота на какое-то время выдержала паузу, не особенно высовываясь из воронок, а потом, как по команде, они ломанулись на свои исходные позиции, до которых была не одна сотня метров. Земляков бежал вместе со всеми, стрелял на бегу, не зная: точен или нет. Зато Медведеву, наверное, надоело тратить БК и потом набивать магазины, он приостановился, и с колена начал косить короткими очередями. Очередь ‒ нацист в снегу, вторая ‒ нацист в снегу… Он бы мог так стрелять бесконечно, но привставал, пробегал полсотни метров за убегавшими, вновь опускался на колено и разящими очередями косил самых медлительных, которые бежали, оглядываясь и отстреливаясь. Кто помоложе, те неслись, стелились как кони в галопе ‒ таких просто не взять, их только АГСом можно догнать.

В какой-то момент среди наших возникла заминка: кто-то ткнулся в поле-луговину, а бежавший следом боец, опустился перед упавшим на колени и начал суетиться, пытаясь помочь. Чуть приотставший Медведев тоже остановился, спросил у нагнувшегося бойца, имея в виду побледневшего раненого:

‒ Что с ним?

‒ Двухсотый… Пуля в висок зашла…

‒ Как она могла в висок-то зайти? ‒ удивился Медведев.

‒ Просто. Оглянулся или повернулся, а тут и она, сердешная… Поднимаем, возвращаемся назад.

К ним подбежали ещё два бойца, схватили автомат убиенного, вцепились кто за руку, кто за ногу и, пригибаясь, понесли его с поля боя, и Силантьев с бойцами прикрывал их огнём. Когда собралась группа, в воздухе загудели дроны. Медведев попросил замену и опрокинулся спиной на мягкий снег; прицелившись, прошил один дрон, взорвавшийся в воздухе, второй, спикировавший к нашим окопам, но не долетевший и тоже громыхнувший взрывом. Когда же Михаил завалил третий, от которого полетели ошмётки и он, кувыркаясь, беззвучно