Ангелы Суджи - Владимир Дмитриевич Пронский

мелькнула мысль: «А что, если все шаги сосчитать?!» ‒ но он лишь усмехнулся над собой и сделал четвёртый, пятый. После десятого перестал их считать, приостановился, спросил у Медведя, заслонившего собой светившийся входной проём трубы:

‒ Ты как?

‒ Живой пока. Спроси об этом в конце дня… ‒ не особенно желая говорить, буркнул Медведь, и Земляков понял, что теперь ничего не остаётся как считать и считать шаги.

Он достаточно быстро досчитал до ста, потом счёт начал снова, и так до пяти раз. Когда закруглился на пятой сотне коротких шагов, то приостановился, почувствовав, что вспотел, спросил у Медведева:

‒ Как там наши?

‒ Идут, сопят.

‒ Передохнём?

‒ Можно… Только на расстоянии друг от друга.

Они опустились на колени, и Громов с Карповым за ними. Следующие две группы тоже остановились перевести дух. Карпов щёлкнул зажигалкой, радостно сказал:

‒ Горит! Кислород есть, жить можно. Вот только курить нельзя.

Подошёл Силантьев, спросил у Землякова:

‒ Как самочувствие?

‒ Пока терпимо.

‒ Как наши?

‒ Идут, пыхтят, стараются дистанцию держать. Но дальше будет труднее: вход пока недалеко, да и труба только-только заполняется бойцами.

‒ Медведь, как у тебя самочувствие? ‒ спросил сержант.

‒ Не в лесу сосновом находимся, но терпеть можно. Если так будет до конца, то выдержим. Вот только калаш мешается, а более магазин да рюкзак. А мы сейчас сделаем так: магазин отстегнём, а рюкзак на грудь переместим, а то цепляю им за трубу.

Медведев снял разгрузку, рюкзак попробовал перевесить на грудь ‒ лямки с плеч сползают.

‒ Не, мужики, мутота получается. Пусть остаётся как есть. А вот магазины и вам бы надо отстегнуть, а то по ногам долбят. Стрелять-то здесь так и так не в кого

‒ А что, вправду долбят! ‒ согласился Громов и сразу отстегнул магазин, затолкал его в рюкзак.

Все из группы хоть по слову, но сказали, лишь Карпов отмолчался.

‒ А ты, Карп, что молчишь? ‒ спросил у него Силантьев.

‒ Да слов нету, одни слюни…

‒ Или жалеешь, что подписался под это дело?

‒ Жалеть не жалею, да и поздно жалеть. Не переживай, сержант, от других не отстану.

‒ Ну вот и прекрасно. Все поговорили. Передохнули, напряжение сняли, сделайте по маленькому глоточку воды и можно далее двигаться.

Силантьев вернулся к другим группам, а Медведев сказал Землякову:

‒ Первым пойду, а то ты еле плетёшься!

‒ Иди, ‒ не стал противиться Сергей. ‒ Далеко всё равно не уйдешь.

Они поднялись с колен и продолжили движение.

Земляков привычно начал счёт до ста, и когда закончил отсчитывать пятую сотню, спросил у Медведя:

‒ Может, привал?

‒ Погоди. Ещё немного пройдём. Впереди должна быть отдушина, пока на нашей земле, а то далее жди, когда ещё будет.

Они, было, продолжили движение, но подал голос Карпов:

‒ Вы, как хотите, а у меня привал!

‒ Не получится. Или все идём, или все отдыхаем. Через тебя замучаешься переступать.

‒ А если у меня нету сил дышать, лёгкие горят.

‒ Потерпи, ‒ начал вразумлять того Медведь. ‒ Могу сказать, что осталось немного до отдушины, вот там посидим возле неё и подышим. А пока через респиратор хрипи.

‒ Пробовал. Ещё хуже было.

‒ Тогда терпи. Назад уже хода нет, надо раньше думать.

Подошёл Силантьев:

‒ Ну, что тут у вас? В чём загвоздка?

‒ Да так… Ничего особенного, ‒ ответил Медведев. ‒ Дальше идём, скоро отдушина.

‒ Сейчас бы закурить… ‒ вздохнул Карпов.

‒ Думай, что говоришь-то, рядовой! Может тебе ещё сто пятьдесят и огурчик. Так что о табаке забудь до конца трубы.

‒ Понятно.

‒ Что тебе понятно?

‒ То, что дело «труба»!

‒ Вот, спрашивается, кто тебя за хвост тянул, когда ты согласился на участие в операции?

‒ Никто не тянул…

‒ Тогда и помолчи. Не ной и будь мужиком.

Карпов более ничего не ответил, и чувствовалось, что он остался недоволен разговором.

«Вот развели здесь детский сад! ‒ злился Силантьев на Карпова. ‒ Вроде не первый месяц воюет, нормальный мужик, а теперь ему шлея под хвост попала. Ну, потерпи, милок, сам небось запрягал, самому и терпеть». Чтобы не продолжать пустую болтовню, Силантьев сказал, словно попросил:

‒ Ну что, мужики, дальше пойдём?!

Все молча поднялись с колен, поправили рюкзаки, автоматы.

Впереди Медведев, и шёл, надо сказать, так, что сразу оторвался, отчего Земляков попытался осадить его:

‒ Куда ты ломанулся-то? Не в гости к тёще идёшь!

‒ Раньше сядешь, раньше выйдешь! Вот поэтому и ломанулся, ‒ не оглядываясь, высказался Медведев и зашагал так, будто за ним собаки гнались.

«Ну, беги, беги, ‒ подумал Земляков. ‒ Далеко не убежишь».

Плохо ли, хорошо ли, но Медведь первым из взводных групп оказался у отдушины. Он распахнул на груди куртку, дышал во всю грудь и любовался в окошко размером с блюдце; небо было серое, но оно показалось ему синим.

‒ Чего ты там увидел? ‒ спросил подошедший Земляков.

‒ Небо, воздух… Ты только вздохни.

От счастья Земляк чуть ли не заткнул головой отдушину, но Медведев потеснил его:

‒ Не борзей!

‒ Хоть два глотка сделал настоящих.

Все собрались у отдушины, и никто более не разговаривал, успев понять и оценить цену чистого воздуха, не тратя силы на болтовню. Кто знал, а кто-то лишь догадывался, что далее комфортнее не будет, если уже сейчас чувствовалась нехватка кислорода и всё труднее становилось дышать, но никто об этом не говорил, не жаловался, если не считать недавнее ворчание Карпова. Теперь он молчал, и этим немного успокоил других, а главное ‒ Силантьева, которому совершенно не нужны разборки среди бойцов. «Вот тоже пристегнул к группе на свою голову, ‒ думал Силантьев о Карпове. ‒ Вроде мужик на вид вполне надёжный, а оказалось, что внутри он с гнильцой. Пока обстоятельства позволяли ‒ держался, а как накатило, так и сразу распустил нюни: дышать ему тяжело, курить хочется! А кому здесь легко? Всем тяжко! И это, надо думать, только начало. Что теперь оставалось делать в этой ситуации, как поступать? Только одно: действовать не окриком, но уговором. Все разборки будут потом, а сейчас надо терпеть самому и заставить, если удастся, ‒ научить этому других».

Минут пять они дышали более или менее свежим воздухом, и Силантьев расшевелил их:

‒ Подъём, мужики! Всю жизнь на коленях не простоите. Надо вперёд идти, да и другим дать