Дневник артиллерийского офицера - Борис Геннадьевич Цеханович

часть жилого сектора вдоль улицы Алтайская и привели на КНП в качестве «языков» троих стариков. Старики уныло стояли за моим ПРП и путано отвечали на расспросы начальника разведки бригады. Молодой подполковник горячился, повышая голос, но не мог добиться чётких и ясных ответов. Совал им карту, предлагая показать позиции боевиков, а старые чеченцы тупо смотрели на высокого подполковника в сером, ментовском камуфляже и обречённо бормотали, что они мирные чеченцы и ничего не понимают в этой войне. Ничего не знают и хотят только чтобы их оставили в покое.

Офицер огорчённо махнул рукой и приказал разведчикам отвести чеченцев обратно в посёлок.

– Ребята, подождите, – Кравченко всё это время стоявший рядом, сорвался с места и полез в ПРП, через минуту вылез и стал совать в руки стариков буханки хлеба и банки тушёнки, – возьмите отцы, возьмите.

Чеченцы, испуганно выставив руки вперёд, отпихивали от себя непонятного русского, от которого можно было ожидать всё – вплоть до смерти, но только не продуктов.

– Берите же, – злился Кравченко и упорно совал им в руки банки, но они падали на землю, а офицер подымал их и совал снова и снова, – берите же. Сами не хотите так накормите внуков и своих жён.

Последний аргумент подействовал и старики, рассовав съестное по карманам и за пазуху, покорно пошли за разведчиками. Потом, уже через несколько дней, один из разведчиков рассказал: когда самый худой из стариков подошёл к воротам своего дома, раздался одиночный выстрел и старик замертво свалился на землю, открыв своим телом калитку двора. Кто стрелял: то ли чеченский снайпер от гаражей, то ли наш – разведчик не успел засечь. Даже с какой стороны прозвучал выстрел.

Подполковник Тимохин, командир 245 полка, другие офицеры тем временем «обрабатывали» Малофеева и надежда встретить Новый Год в лагере всё больше крепла.

Как только стемнело, генерал собрал вокруг себя старших офицеров: – Ладно, проинструктировать всех кто на переднем крае. Бдительность, только бдительность. На крупную операцию у боевиков сил, конечно, нет, но напакостить смогут….

Всё вокруг мгновенно закрутилось: послышались команды, переговоры по радиостанции, заработали двигатели машин, а через пятнадцать минут высота опустела.

Обратная дорога оказалась на удивление короткой и в девятнадцать часов мы уже сидели на ЦБУ. Полковник Никитин, слегка посвежевший от того что он в течение нескольких дней никуда не выезжал, быстро провёл совещание и распустил всех, предварительно пригласив офицеров штаба в 22 часа на ЦБУ встретить Новый год по «Уральскому». Кунг встретил меня светом и теплом. Я тяжело опустился на свою кровать и только сейчас понял, как устал. Вся накопившаяся усталость, напряжение, недосып, нервотрёпка придавила меня к кровати и я со вздохом облегчения откинулся спиной на стенку кунга, смежив глаза. Офицеры, приумолкнув при моём появлении, возобновили разговор. Вернее, говорил Чистяков: он должен был идти дежурить на ЦБУ в 19 часов и до 8 утра. Накануне, старший помощник, отоспавшись и немного придя в себя от полученного ранения, предложил: – Борис Геннадьевич, ребята, я отдохнул поэтому в ночь на Новый год с 19 часов до 8 утра буду дежурить я, а вы немного отдохнёте и расслабитесь….

Теперь Алексей Юльевич привязался к командиру взвода лейтенанту Коротких и выпихивал досрочно того на дежурство до 23 часов. Лейтенант нехотя поднялся с кровати и не спеша стал одевать бушлат.

– Чистяков, чёрт побери. – Я резко оттолкнулся от стены и вскинулся на кровати, – Ты что творишь? Иди сам и дежурь.

– Товарищ подполковник, Борис Геннадьевич, тяжело будет до утра стоять. Пусть командир взвода подежурит немного…, – Чистяков замолчал, а Коротких перестал одеваться, выжидающе глядя на меня.

Ещё полтора месяца назад к командиру взвода было много как нареканий с моей стороны, так и замечаний по службе, по выполнению своих обязанностей. Но за это время лейтенант сильно изменился и причём в лучшую сторону. Сейчас я не мог, даже если бы захотел, отчитать офицера. А несколько раз был вынужден ставить Коротких дежурить на ЦБУ и убедился в том, что лейтенант блестяще справлялся с вводными, поступавшими с группировки и с огневыми налётами, которые необходимо было внезапно наносить. Сейчас он наравне со старшими товарищами нёс дежурства по артиллерии. В короткое время сумел он улучшить быт и условия проживания своих солдат, стал более тщательнее следить за вооружением, техникой взвода.

– Коротких, отставить. А вам, товарищ Чистяков, – я уже не мог сдержаться, – я бы посоветывал побыстрее убраться на дежурство. А то напомню, как вы валялись от пустяковой раны в полуобморочном состояние. Как вы пренебрежительно «полоскали» своих раненых товарищей и зубоскалили о их поведение в бою. Марш, товарищ майор, на дежурство.

Чистяков обиженно скорчил лицо, но промолчал и через мгновение улетучился из кунга. Вспышка гнева ещё больше обессилила меня и я опять откинулся спиной на стену кунга: – Пойти сейчас что ли поужинать или всё таки поспать, – лениво потекли мысли и я мягко завалился на бок заснув, не успев дотронуться головой до подушки.

…. – Товарищ подполковник, товарищ подполковник, – я вскинулся на постели и энергично потёр ладонями лицо, разглядев пред собой лейтенанта Коротких, – товарищ подполковник, сейчас без десяти десять и офицеры штаба собираются на ЦБУ.

В палатке часть столов были сдвинуты в центр, а на оставшихся расположились оперативный дежурный и Чистяков.

– Борис Геннадьевич, – подлетел ко мне старпом и как будто я его не ругал полтора часа тому назад, жизнерадостно доложил, – в артиллерии всё нормально. Вводных от группировки не получал.

Хмуро кивнул и прошёл к свободному табурету. Полуторачасовой тяжёлый сон не освежил меня, и сейчас голова была тяжёлой и чугунной. Такие же хмурые и усталые лица были практически у всех присутствующих офицеров и прапорщиков. Рядом со мной сидел Сашка Ефименко и красными от недосыпания глазами смотрел на помощника начальника автомобильной службы старшего лейтенанта Быкова, который через пару дней уезжал в отпуск по случаю рождения первенца. Рядом с ним стоял его начальник майор Русяев, иной раз он перебивал Быкова, вставлял свои замечания и сам над ними смеялся. Они оба даже подумать не могли, что через двое суток попадут в засаду боевиков в паре километров от полка и погибнут. Справа от них стоял, засунув руки в карманы куртки особист Сан Саныч, и задумчиво смотрел на веселящихся автомобилистов. Напротив меня, собрав вокруг себя небольшую группу офицеров, басил Тимохин, рассказывая что-то весёлое. У накрытого стола суетились политработники, ответственные за проведение новогоднего празднества, поглядывая на вход в палатку и ожидая появления командира полка. За пару минут до десяти