Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

атаковали противника – корабль против корабля, но, как и бывает обыкновенно при таких условиях, арьергардные корабли не подошли близко к противнику, в отличие от передних. Капитан Шевалье старательно подчеркивает, что их неудача была прекрасным возмездием за неудачу французского арьергарда 12 апреля [248], но упускает заметить при этом сопоставлении, что французский авангард, в тот день и снова 3 сентября, маневрировал не лучше арьергарда. У внимательного читателя остается мало сомнения в том, что французские командиры в морской науке уступали своим противникам. В ходе первой части боя четвертый корабль во французской линии, «Брильян», потерял грот-мачту, вышел из линии и сдал постепенно назад и под ветер.

В час пополудни, когда бой сделался наиболее жарким, ветер внезапно переменился к зюйд-зюйд-осту, задув в левую скулу кораблей. Четыре английских корабля – «Берфорд», «Султан», «Вустер» и «Игл» – своевременно заметили перемену ветра и придержали влево к линии французов; другие же были застигнуты врасплох, паруса их обстенились, и они увалились под ветер. Французские корабли, за исключением «Брильяна» и «Севра», рыскнули влево. Итак, вследствие перемены ветра главные части враждебных флотов разошлись, только четыре английских корабля сошлись с двумя французскими. Правильность строя была нарушена. «Брильян», оставшийся далеко позади, попал под огонь двух вышеупомянутых английских арьергардных кораблей, «Вустера» и «Игла», которые приблизились к нему. Сюффрен лично поспешил на помощь и прогнал англичан, которым угрожало приближение двух других французских кораблей, повернувших фордевинд в исполнение сигнала и двинувшихся на запад. Пока происходила эта частная схватка, другой французский корабль, «Севр», был атакован английским «Султаном» и, если верить французскому капитану де Силлару, еще двумя другими английскими кораблями. По положению в линии вероятно, что атаковал также «Берфорд». Как бы то ни было, один лишь «Севр» спустил флаг; но стоило «Султану» отойти, поворачивая фордевинд, как он возобновил огонь, обстреливая противника продольно. Приказ сдаться, отданный французским командиром и приведенный в исполнение формально, общепринятым заявлением, был проигнорирован подчиненными, которые принялись стрелять по неприятелю, когда флаг на их корабле уже спустили. Вообще такой поступок французов в этом случае подходит под постыдный термин ruse de guerre [249], но несправедливо будет утверждать, что его совершили преднамеренно. Взаимные положения противников были таковы, что «Султан» не мог обеспечить за собой захваченный приз: приближались другие французские корабли, которые должны были его отбить. Негодование подчиненных французских офицеров на слабость своего командира поэтому заслуживает оправдания, а отказ повиноваться можно простить людям, вставшим лицом к лицу с вопросом о неожиданном отнятии у них чести в пылу сражения и при болезненном ощущении стыда. При всем том нельзя не отметить, что щепетильная добросовестность, кажется, требовала, чтобы они ждали освобождения из других рук, не связанных поступком их командира, или, по крайней мере, чтобы пощадивший их противник не пострадал от возобновления схватки. Капитан, отрешенный от должности, отправленный домой Сюффреном и разжалованный королем, жестоко скомпрометировал себя в попытке оправдаться: «Когда капитан де Силлар увидел, что французская эскадра отдалилась – ибо все корабли, за исключением “Брильяна”, легли на другой галс, – то счел, что бесполезно продолжать обороняться, и велел спустить флаг. Корабли, сражавшиеся с ним, немедленно прекратили огонь, и тот, который был справа от него, начал удаляться. Тут “Севр” резко принял вправо, и его паруса наполнились. Капитан де Силлар приказал возобновить огонь из орудий нижней батареи – единственной, где прислуга была еще на местах, – и присоединился к эскадре» [250].

Это сражение – единственное из пяти сражений Сюффрена у берегов Индии, в котором английский адмирал нападал. В нем нельзя найти никакого указания на какие-либо военные соображения или тактические комбинации; с другой стороны, Хьюз постоянно выказывал способности, сообразительность и предусмотрительность искусного моряка, наряду с несомненным мужеством. Он был поистине превосходным представителем английского морского офицерства середины XVIII столетия; справедливо осуждая общее его невежество в самой важной части профессии, полезно заметить, в какой мере полное обладание другими ее качествами и настойчивая решимость не уступать противнику вознаграждали этот серьезный недостаток. Как римские легионы часто исправляли ошибки своих начальников, так и английские командиры и матросы часто спасали то, что утрачивалось из-за ошибок адмиралов, – ошибок, которых ни командир, ни матросы не понимали и о которых даже, вероятно, не подозревали. Нигде эти солидные качества не проявлялись так явно, как в сражениях Сюффрена, потому что нигде в других случаях не предъявлялось сходных требований. Нет в морских летописях более великолепных примеров отчаянного, но все-таки не бесполезного сопротивления подавлявшему неравенству, чем в историях «Монмута» 12 апреля и «Эксетера» 17 февраля. О последнем корабле скажем отдельно: «В конце боя, когда “Эксетер” был уже в разрушенном состоянии, старший офицер подошел к коммодору Кингу и спросил, как быть с кораблем, ибо два противника опять спускались к нему. Коммодор ответил лаконично: ”Ничего не надо делать, будем сражаться, пока не потонет“[251]. В итоге корабль спасся.

Сюффрен же терял всякое терпение, досадуя на дурное поведение своих командиров. Де Силлара отправили домой, а еще двоих командиров, людей с крепкими связями, причем один приходился родственником самому Сюффрену, отрешили от командования. При всей необходимости и уместности этой меры лишь немногие, кроме Сюффрена, решились бы на нее, потому что, насколько тогда было ему известно, он оставался только капитаном первого ранга, а даже адмиралам не позволено такое обращение с подчиненными офицерами. «Вы, может быть, рассердитесь, монсеньор, – писал он, – что я не прибегнул к строгости раньше; но прошу упомнить, что устав не дает такой власти даже офицеру в генеральских чинах, в каковых я не состою».

Превосходство энергии и воинских качеств Сюффрена начало особенно заметно сказываться на исходе противостояния с Хьюзом непосредственно после сражения 6 июля. Борьба была суровой, но воинские качества постепенно брали верх, как это, конечно, и должно было случиться. Убыль в людях в последнем сражении оказалась в пользу англичан в соотношении один к трем; с другой стороны, английский флот, по-видимому, пострадал сильнее в парусах и в рангоуте – то есть в движущей силе. Оба флота встали на якорь вечером – англичане близ Негапатама, французы под ветром близ Куддалора. 18 июля Сюффрен уже приготовился выходить в море, а Хьюз в тот же день еще решил идти в Мадрас для окончания ремонта. Сюффрена задержала политическая необходимость официально навестить Хайдера Али, после чего он отплыл в Батакало и, прибыв туда 9 августа, ожидал там припасов и подкреплений из Франции. 21 июля прибыли транспорты, и два дня спустя он отплыл с четырнадцатью линейными кораблями в Тринкомали,