Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

А теперь вновь обратимся к «Отчёту…», чтобы выяснить, какое же количество техники 5-й гв. ТА, по мнению генерала В.Н. Баскакова и его подчиненных, противостояло немецкому бронированному кулаку из 700–800 боевых машин 12 июля. «Всего армия с приданными корпусами [2 тк и 2 гв. тк. – В.З.] имела 793 танка», – пишут они[818]. Проведенный мной анализ донесений частей и соединений даёт иную цифру – 833 исправных бронеединицы. Но упрекать составителей документа не следует. Погрешность незначительная и, вероятно, связана с несовершенством учёта бронетехники, идущей из ремонтных служб в войска, а также танков, подходящих с марша в район выжидательных позиций армии. Напомню, переброска 5-й гв. ТА из Воронежской области под Прохоровку проводилась с 6 по 11 июля 1943 г. включительно.

Следовательно, если сложить обнаруженные (непонятно где) штабом Ротмистрова 800 немецких танков с таким же числом боевых машин его армии (793) и отнять примерно 100 танков, направленных им утром 12 июля 1943 г. на юг для блокирования прорыва 3-го тк, то получатся указанные в «Отчёте…» 1500 боевых машин. При этом следует обратить внимание на важную деталь: если по данным РО фронта и докладной Н.С. Хрущёва почти 1000 танков вели боевые действия под Прохоровкой в двух районах, расположенных один от другого на расстоянии 18–20 км, то штаб 5-й гв. ТА свёл все 1500 танков на один участок, на небольшое поле (примерно 5 x 12 км) юго-западнее станции, густо изрезанное глубокими, непроходимыми для бронетехники оврагами.

Так возникли две версии о численности бронетехники участвовавшей в сражении 12 июля 1943 г., назовём их – «фронтовая» и «армейская». Но если первая – возникла естественным путём и отражала реальную действительность боя, то причина появления второй – не совсем ясная. Зачем командованию 5-й гв. ТА понадобилось через 2,5 месяца раздувать масштаб сражения и указывать немыслимое число танков там, где их не могло быть? Чтобы ответить на этот вопрос, следует вкратце коснуться обстановки, сложившейся после Прохоровского сражения.

Как уже отмечалось, контрудар войск Воронежского фронта 12 июля 1943 г. поставленных задач не решил, а ударное объединение – армия Ротмистрова примерно за 10–11 часов непрерывного боя понесла очень большие потери – более 50 % техники, введённой в бой. И к завершению оборонительной операции, 16 июля 1943 г., она оказалась фактически обескровлена: только сгоревших числилось 323 танка и более сотни машин находилось в ремонте. Для выяснения причин столь высоких потерь из Москвы прибыла комиссия во главе с секретарём ЦК ВКП(б) Г.М. Маленковым. Расследование продолжалось примерно две недели, затем её выводы легли на стол И.В. Сталину. Ставился вопрос об отстранении командарма от должности и придание его суду. Судьба Павла Алексеевича висела на волоске до конца июля, когда стараниями начальника Генерального штаба маршала Советского Союза А.М. Василевского гнев Верховного главнокомандующего удалось от него отвести, а в конце августа командарм был удостоен ордена Кутузова 1-й степени за участие в Курской битве. Тем самым вопрос «Как оценивать события под Прохоровкой?» фактически решился: считать сражение победоносным, на потерях внимание не акцентировать. Опираясь на эту оценку, в начале сентября 1943 г. Военный совет армии утвердил первые наградные листы воинам, отличившимся под Прохоровой, т. е. через 2 месяца после совершения подвига! Даже по меркам войны затяжка существенная, и она ещё раз свидетельствует о непростой ситуации, которую в июле – августе командованию армии удалось пережить.

В это же время, в августе, был подготовлен и упоминавшийся выше «Отчёт…». Он имел два варианта, предварительный, который был направлен в штаб командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии, и окончательный, утверждённый 30 сентября 1943 г. Принципиального различия в них относительно рассматриваемого вопроса нет. Первый был лишь более кратким. Это типовой для штаба армии документ, который готовился оперативным отделом после завершения определенного периода боёв. Его главная задача: обобщить опыт, выявить новые приёмы и методы борьбы противника и довести вышестоящему командованию предложения по совершенствованию боевой работы войск. Вместе с тем он являлся уникальным способом, позволявшим командованию корпусов и армий, не опасаясь резкой критики и тем более последствий (данные, включенные в него, непосредственно уже влиять на боевую работу не могли), представить свои войска (а значит, и себя) в лучшем свете перед вышестоящим командованием и «поставить дымовую завесу» над просчётами и ошибками, допущенными в это время. За многолетнюю работу в ЦАМО РФ мне довелось познакомиться с несколькими десятками таких документов, значительная часть из них – яркий образец тщеславия и изощренного вранья.

Всё это было и в отчёте 5-й гв. ТА, но в меру. Её командование тоже попыталось использовать этот документ как канал информации для того, чтобы сгладить негативное впечатление от контрудара под Прохоровкой и ещё раз подчеркнуть перед вышестоящим руководством заслуги своих войск. Но непростым перечислением сотен

подбитых танков и тысяч уничтоженных немецких солдат, как делали другие, а созданием образа грандиозного сражения, в котором армия разгромила небывалую по численности танковую группировку врага. Поэтому неслучайно в «Отчёте…» дважды упоминается цифра 1500 танков. Первое упоминание я цитировал выше, а второе – в разделе «Выводы», хотя оно было там явно не к месту. Причём, чтобы ещё раз подчеркнуть масштаб происшедшего под Прохоровкой, офицеры штаба использовали необычную для военных лаконичную лексику, а слова и выражения из арсенала органов пропаганды: «12 июля с.г. произошло величайшее в истории Отечественной войны танковое сражение, в сквозной атаке которого участвовало до 1500 танков с обеих сторон. Нанеся огромный урон противнику в людях и технике и задержав дальнейшее продвижение врага, частям армии пришлось в течение некоторого времени вести оборонительные бои»[819]. В целом документ, хотя и трудно его назвать информативным, вполне соответствовал предъявлявшимся в то время требованиям, без явных перекосов и откровенных славословий. Это и понятно, для составителей было важно, чтобы профессионалы из штаба ВТ и МВ Красной Армии, которые будут с ним знакомиться, восприняли прежде всего главную мысль – «армия понесла огромные потери не из-за ошибок командования, а потому что участвовала в небывалом сражении и победила». А для этого необходимо, чтобы эта идея не потерялась в массе другой информации, была рельефно обозначена и проходила красной линией от начала и до её завершения.

Но почему именно «армейский» вариант, а не «фронтовой» был принят за основу советскими историками? Сработала военная система делопроизводства с характерными для неё секретностью и особыми требованиями к документообороту. Донесения РО фронта и докладная Н.С. Хрущева – документы, подготовленные штабами более высокого уровня (нежели «Отчёт…»), а главное иного характера – оперативные, да к тому же имевшие