Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

подряд меняли район развертывания ударных корпусов, в результате мы были вынуждены развертываться в теснине, а противник 11 июля занял удобную для обороны местность. В-третьих, наши танки уступали немецким, в армии было много лёгких. Поэтому остановили противника, понеся большие потери. В высоких потерях есть и моя вина как командующего. Я не настоял, времени не хватило, на том, чтобы перед переходом армии в контрудар была проведена нормальная артобработка переднего края, а при планировании использовались не только разведданные фронта, но и нам дали возможность провести разведку в полном объёме. Ведь нам говорили, что главные силы немцев действуют против армии Катукова, а оказалось иначе. В итоге мы не продвинулись вперед, не разбили корпус СС, но наметившуюся брешь надёжно прикрыли.

Что касается потерь немцев, то, откровенно говоря, эта цифра сложилась в штабе нашей армии из донесений частей. А ведь на переднем крае по одному танку часто стреляют орудия нескольких частей, и, подбив его, каждый доносит как свой успех. В результате на поле стоит один уничтоженный танк, а докладывали о 3–4, а то и с десяток».

Таким образом, сразу после Курской битвы штаб Ротмистрова сочинял небылицы о Прохоровке, чтобы сгладить горечь от крупной неудачи при вводе в бой армии, и стремился отвести от себя ответственность, а после войны всё пошло по накатанному пути. Командарм лишь изредка подправлял: для публики – краски посочнее и фантазии помасштабнее, а для тех, кто профессионально занимался военным делом, – беседы пооткровеннее.

К моменту выхода интервью 3-й том «Истории Великой Отечественной войны» был уже сдан в печать. Таким образом, с 1964 г. сложилась запутанная ситуация. Некоторые авторы, опираясь на последние высказывания П.А. Ротмистрова, в своих работах использовали цифру 1200 бронеединиц, хотя официально уже была названа – 1500. Причем новые данные приводили в статьях, направленных в адрес научной конференции, посвящённой 25-й годовщины победе в Курской битве, даже непосредственные её участники – Маршалы Советского Союза А.М. Василевский и К.С. Москаленко[839]. Игнорировать положение, когда в официальных изданиях фигурируют две разные цифры, к концу 1960-х годов было уже невозможно.

Поэтому из идеологического отдела ЦК КПСС руководству созданного в 1966 году Института военной истории Министерства обороны СССР поступило распоряжение: принципиально ничего не меняя, каким-то образом объяснить в научном издании, что обе цифры, по сути, верны. При этом никаких дополнительных исследований проводить не предполагалось. Другими словами – мифу о Прохорова надо было придать стройность и «осовременить». Решить эту непростую задачу было поручено полковнику Г.А. Колтунову. В своей части рукописи книги о Курской битве, которая была подготовлена вместе с коллегой по ИВИ МО СССР полковником Б.Г. Соловьёвым, он попытался найти компромисс между устоявшейся точкой зрения (1500 танков), новой информацией (1200) и мнением тех, кто отрицал значительный масштаб сражения.

Он разделил группировку противника в 700 танков, указанную П.А. Ротмистровым, на два района. Якобы это была общая численность 2-го тк СС, атаковавшего с юго-запада (до 500 танков) и 3-го тк (до 200), который двигался на Прохоровку с юга. Кроме того, он ясно указал, что в составе эсэсовского корпуса было три дивизии, и отмёл утверждение офицеров штаба 5-й гв. ТА об участии в боях за Прохоровку 11-й тд и мд «Великая Германия». Как рассказывал мне в 1999 г. Георгий Автономович, по его мнению, это могло несколько умерить пыл тех, кто считал обе версии Ротмистрова выдумкой. В то же время численность 5-й гв. ТА была оставлена в пределах тех цифр, что были указаны в «Отчёте…» её штаба: 800, при этом оговорили, что до 700 – действовали на «танковом поле», а 100 – в составе отряда Труфанова, южнее станции. Кроме того, он умолчал о бригадах, направленных в полосу 5-й гв. А. Это конечно могло вызвать недовольство бывшего командарма, но скандал разгореться не должен был. Так как в конце своего объяснения, Г.А. Колтунов чётко отметил: «Таким образом, юго-западнее Прохоровки с обеих сторон приняло участие в сражении до 1200 танков и самоходных (штурмовых) орудий, а южнее Прохоровки – до 300 бронеединиц. С учётом обоих районов в танковом сражении западнее и южнее Прохоровки приняло участие до 1500 бронеединиц».[840] Причём, чтобы снизить значимость двух абзацев, в которых было изложена эта точка зрения, авторы разместили их не в основном тексте, а в виде сноски.

Всё это в комплексе сыграло свою роль, и с тех пор обе цифры получили официальное одобрение. Так возникла «обновленная» версия мифа о Прохоровке, которая продолжает в той или иной мере присутствовать в исследованиях и публикациях российских историков до сегодняшнего дня. Причин несколько. В конце XX в. начался естественный процесс ухода от активной деятельности советских военных историков, смену же им квалифицированных специалистов, способных воспринять всё лучшее, что было создано, и двинуться вперёд, подготовить сразу не удалось в связи с развалом СССР и начавшимися социальными потрясениями. Кроме того, развитие исторической науки подразумевает поиск и ввод в научный оборот новых документальных источников, работать же в архивах дело дорогостоящее, очень трудоёмкое и кропотливое, не каждому по плечу. Поэтому авторы значительной части изданий, из которых сегодня молодое поколение россиян узнаёт о нашем прошлом, идут по проторенной дорожке: комментируют уже опубликованные факты без должного изучения ситуации на фронтах и имеющихся материалов, подгоняя их под свое видение проблемы. Так теперь создаются уже новые легенды и мифы Огненной дуги.

В. В. Замулин. Почему советское командование отказалось окружать белгородско-харьковскую группировку вермахта в августе 1943 г

Один из важных аспектов истории Курской битвы, который слабо освещён в отечественной историографии, является проблема планирования наступательной операции «Полководец Румянцев», которая проводилась на её втором этапе. Современное состояние историографии не даёт однозначного ответа на вопрос, почему Ставка ВГК при наличии значительного численного превосходства советских войск и благоприятной конфигурации линии фронта, отказалась от проведения в начале августа 1943 г. операций на окружение сил левого крыла ГА «Юг» (4-я ТА и АГ «Кемпф»).

Следует подчеркнуть, что и советские, и российские учёные сравнительно мало уделяли и уделяют внимания контрнаступлению Красной Армии летом 1943 г. Подтверждением этого может служить тот факт, что за минувшие более чем 70 лет не издано ни одного отдельного крупного научного труда по данной тематике. Тем не менее в советский период книг и статей по этой проблематике выходило больше, чем сегодня. Поэтому обратимся к работам, изданным до 1991 г., чтобы понять, как их авторы объясняли отказ советской стороны от попытки повторить Сталинградский триумф в районе Харькова.