Мифы и легенды Огненной дуги - Валерий Николаевич Замулин

гриф «секретно» и «совершено секретно», осели на полвека в военном архиве. Документальные фонды штаба Воронежского фронт в ЦАМО РФ, где хранилось донесение РО, были открыты в 1993 г., а письмо И.В. Сталину опубликовано впервые в открытой печати лишь в 2007 г. «Отчёт…» из армии Ротмистрова поступил в штаб командующего ВТ и МВ Красной Армии уже в августе 1943 г. в отдел по изучению и использованию опыта Отечественной войны. Эти структуры были сформированы в штабах Красной Армии в 1942 г. для обобщения, изучения и доведения до командного состава действующей армии успешных приёмов и методов ведения боя и управления войсками. Офицерам, служившим в них, предписывалось на основании отчётов соединений и объединений готовить аналитические материалы для дальнейшего использования их в статьях, публиковавшихся в журналах родов войск и сборниках по использованию опыта войны Генштаба, а также в военных академиях для подготовки лекций и семинаров.

В конце августа заканчивался летний период боёв, и штаб БТ и МВ КАбыл обязан оперативно проанализировать опыт боевой работы войск и напечатать эти материалы в военных журналах, в том числе и в «Сборнике Генштаба по изучению опыта войны» («Сборник…»). Поэтому 10 сентября 1943 г. начальник отдела по изучению и использованию опыта Отечественной войны в штабе БТ и МВ РККА полковник Г. Сапожков[820] направляет начальнику одноименного отдела Генштаба генерал-майору П.П. Вечному[821] для публикации две статьи, в том числе и материал «Июльская операция 5-й гвардейской таковой армии на Белгородском направлении» [822]. В её основу лег «Отчёт…» генерал-майора В.Н. Баскакова, из него в статью перекочевала и цифра 1500 танков. А чуть позже, 31 октября 1943 г., генерал П.П. Вечный этот же материал и черновой вариант статьи полковника Гончарова «Танковые войска в современной оборонительной операции», в которой тоже использовались данные «Отчёта…» о боях под Прохоровкой, направил заместителю начальника Военной академии бронетанковых и механизированных войск, где готовили старший командный состав танковых войск Красной Армии, для использования на кафедре высших соединений[823].

Все перечисленные работы были напечатаны в 1944 г. Следует подчеркнуть, что при подготовке публикаций редакция «Сборника…» отнеслась к статистическим данным о численности бронетехники в бою под Прохоровкой с осторожностью. В основной статье «Танковые войска в обороне Курского плацдарма», размещенной в Выпуске 11 (март-апрель 1944 г.), не содержалось общей цифры советских и немецких танков, принимавших участие в боях 12 июля, и упоминания о «величайшем сражении». Однако именно эта работа стала важнейшим «кирпичиком» будущего мифа. В ней цифра 1500 была разбита на две части и были повторены те же небылицы из «Отчета…» о действиях под Прохоровкой 17-й тд и ещё 168-й пд. В начале раздела «Боевые действия 5-й гвардейской танковой армии» указано, что к утру 12 июля немцы имели западнее станции четыре танковых и одну пехотную дивизию, в которых насчитывалось более 600 танков, в том числе «тигров» и неизвестно откуда взявшихся «Фердинандов», а 5-я гв. ТА располагала 793 машинами[824]. Таким образом, авторы недвусмысленно давали понять читателю, что 12 июля западнее Прохоровки (на «танковом поле») столкнулись две группировки общей численностью более 1400 бронеединиц. Со временем в открытой печати эта цифра приобрела «стройность», превратившись в 1500 танков.

И хотя «Сборники…» не поступали в широкую продажу и в публичные библиотеки, информация, подготовленная лишь для высшего командного состава армии, стала доступна более значительной аудитории – практически всем старшим офицерам и генерала. Таким образом был создан фундамент для формирования того масштабного мифа о величайшем танковом сражении со сквозными атаками, бесчисленными таранами и терриконами подбитой и уничтоженной немецкой бронетехники, которым в послевоенные десятилетия потчевали страну советские историки и средства массовой информации.

Рассчитывало ли тогда командование 5-й гв. ТА на то, что эта цифра станет столь востребованной и будет использована так широко. Думаю, нет, вначале задача была сугубо утилитарная, и лишь потом, после войны, пришло осознание выгодности ситуации. Поэтому генералы, причастные к сотворению легенды, начали настойчиво её поддерживать и популяризировать в своих книгах, статьях, выступлениях лишь с конца 1950-х. г.

Могли ли офицеры Генштаба и штаба БТ и МВ перепроверить информацию о 1500 танках и пресечь её распространение? Да, могли, причём без особых усилий. В Генштабе в это время существовала «Группа офицеров Генштаба РККА при штабах армий и фронтов», её сотрудники контролировали выполнение приказов войсками действующей армии, выявляли случаи неправильного ведения боя и использования войск, намечавшиеся негативные тенденции и информировали об этом руководство Красной Армии специальными записками и отчётами. Эти документы не подвергались цензуре и направлялись непосредственно от офицера-составителя в три адреса: командованию армии или фронта, где он был прикреплён, руководителю группы офицеров Генштаба в войсках фронта и начальнику Генерального штаба. В начале августа 1943 г. такой отчёт поступил в Москву и от майора Черник, офицера Генштаба при штабе 5-й гв. ТА[825]. По объёму он был больше отчёта генерала В.Н Баскакова и значительно информативнее с точки зрения обобщения опыта боёв. Его автор тоже даёт высокую оценку действиям войск Ротмистрова и результатам боевых действий 12 июля 1943 г., но ни о каком грандиозном сражении с привлечением 1500 танков там не упомянуто. Этот материал был доступен всем сотрудникам Генштаба, в том числе и отдела генерала Вечного. Его также могли запросить и подчиненные полковника Г.Я. Сапожкова. Но, к сожалению, в их обязанности не входило перепроверять данные, присланные из армий и фронтов. Информация из этих документов априори считалась правдивой и сразу использовалась в дальнейшей работе. Хотя другие отделы, напрямую связанные с действующей армией, часто перепроверяли донесения из войск, справедливо полагая, что в столь важном деле, как сбор информации, контроль излишним не бывает. Рискну предположить, что такой подход офицеров отдела Сапожкова к порученному делу был связан с двумя обстоятельствами. Во-первых, отдел не занимался оперативной работой, поэтому и требования к его результату не были жёсткими. Во-вторых, как свидетельствуют архивные источники, все его сотрудники были обычными армейскими командирами, не имевшими опыта не только в научной работе, но и службы в крупных войсковых штабах. На такие должности обычно направляли офицеров, непригодных к службе в действующей армии, но имевших боевой опыт. Кстати, и сам полковник Г.Я. Сапожков более года сражался на фронте, в 1942 г. награждён за личное мужество, но после тяжелого ранения был направлен на штабную работу.

Поэтому я далёк от мысли, что все офицеры, использовавшие материалы «Отчёта…» 5-й гв. ТА, знали, что данные из него не соответствуют действительности. Тем не менее отсутствие «фильтра» для отсева всякого рода непроверенной информации в отделах полковника Сапожкова и