Вечный день - Юлиус Фучик

— Ну и драпают же, сукины дети! Все бросают… Сколько оставили консервов, сигарет, даже одеяла… Пан поручник, там ребята нашли радиоприемник! — крикнул бегущий следом за мной связной и нырнул в какую-то землянку.

— Не разбредаться, черт побери! Вперед, вперед!

Однако в лабиринте извилистых траншей, в окопах, блиндажах и землянках наш взвод распылился. Справа послышалось мощное «ура!». Это соседние подразделения перешли в атаку на своих участках. Я осторожно выглянул наружу. Прямо перед нами уже виднелась деревня, а правее поблескивали на утреннем солнце крыши и колокольни костелов Ротенбурга. Сзади нас, за рекой, бежали цепью пехотинцы. Они тащили за собой плоты для переправы. Лошади с развевающимися гривами волокли бревна к строящемуся мосту. А по реке уже плыли лодки. На берегу, уткнувшись носом в воду, торчал танк. Другие машины направлялись к переправе.

«Скорее бы захватить эту деревню, там и отдохнем, — подумал я. — Надо поторопить ребят… Но где же они, черт побери?..» Отовсюду доносились крики, взрывы ручных гранат. С изготовленным к бою автоматом я продвигался дальше. В обе стороны убегали ходы сообщения. «Здесь, наверное, наши ребята уже прошли. Тогда почему этот «козел» из колючей проволоки преграждает дорогу?» — подумал я, и мною овладело тревожное одиночество.

Одному его не выбросить. Придется перепрыгивать. Закидывая автомат на спину, я вскрикнул от боли. Осколок мины, который попал в меня перед форсированием реки, немилосердно колол. Я ухватился руками за край окопа, подтянулся и спрыгнул. Полы шинели остались на витках колючей проволоки. Чертыхаясь, я начал отцеплять их. Рядом был узкий проход, но я не обратил на него внимания. Вдруг из глубины прохода грохнула автоматная очередь и кто-то крикнул: «Hände hoch»[48]. Я повернулся, подтянув к себе автомат, и лицом к лицу столкнулся с гитлеровцем. Растопыренные, словно когти, пальцы схватили меня за горло. Я рванулся, хотел было отскочить назад, но «козел» из колючей проволоки больно уколол меня в спину. Траншея была узкой. Немец придавил меня всем телом, стараясь задушить, но я успел оттянуть назад подбородок. У меня за поясом торчал пистолет без кобуры. Я нащупал его рукой, однако пряжка ремня гитлеровца уперлась в мою руку, мешая высвободить ее. Гитлеровец был выше меня ростом на целую голову и сильный, как медведь. Мы боролись несколько долгих, будто вечность, минут. Перед глазами у меня замелькали черные петлицы и серебряные молнии на воротнике моего противника. Я еще раз судорожно рванулся и почувствовал, как туман застилает мне глаза. Вдруг объятия эсэсовца стали вялыми, а сам он повис на мне. В глазах у меня посветлело. Я оттолкнул его руками. Он упал на колени и безжизненно стукнулся головой о стенку окопа.

— Батюшки, пан поручник! Ребята, ко мне! Поручник ранен…

Эдек, мой связной, стоял напротив меня с окровавленным ножом в руке, разинув рот от испуга.

Дергающиеся в конвульсиях руки эсэсовца хватали меня за ноги. Меня передернуло от отвращения. Я отпрянул назад, выхватил из-за пояса пистолет и, не глядя, нажал на спусковой крючок.

— Пан поручник, жаль патронов. Он уже готов, — проговорил Брачковский. Он появился сразу же за связным. Позади него виднелись конфедератки нескольких автоматчиков.

— Откуда он здесь взялся? — показал я на труп эсэсовца.

— Так вы же свернули в боковой проход! — шумно радуясь, сказал возбужденный связной. — А я заглянул в землянку, а оттуда через другой вход пробрался к окопу. Гляжу, а в нем сидят двое эсэсовцев и строчат из пулемета по реке. Дал по ним очередь. Один упал, а другой — бежать. Кричу ему вдогонку: «Hände hoch», но он, сукин сын, успел удрать. Крадусь потихоньку следом за ним и вдруг вижу: стоит спиной ко мне и душит кого-то из наших. Чтобы не ранить своего, пырнул его финкой в ребра… — Взглянув на меня, он вдруг крикнул: — Ребята, у кого есть вода?

— Ничего, ничего, придушил меня слегка, мерзавец. Видно, успел наловчиться… — прошептал я, с трудом глотая слюну, и прислонился к стенке окопа. — Чеслав, собери взвод… Скомандуй, чтобы выходили наружу. Пора наступать на деревню.

Со стороны реки донеслось мощное «ура!». Захлопали выстрелы. Эдек был уже на бруствере.

— Пан поручник, посмотрите! — Он сорвал с головы фуражку. Я с трудом поднялся и выглянул из окопа. Позади нас, на берегу Нейсе, десятки солдатских рук устанавливали высокую мачту с бело-красным флагом. Первый после многих веков пограничный столб на берегу Нейсе! Мы подняли вверх автоматы и залпами приветствовали возвращение Нижней Силезии в лоно матери-родины.

Перевели с польского В. Анисимов, В. Глазов, П. Костиков.

Зденек Плугарж

ПЛОТИНА ЗАМИНИРОВАНА

Слабый, доносившийся издалека гул со вчерашнего дня стал явственнее, он приближался… Гладь Книничского водохранилища была неподвижна и пуста до самого горизонта, да и кому пришло бы в голову кататься на лодке в эти сумасшедшие дни?..

Перед домиком смотрителя плотины Шикулы остановился грузовик, собака яростно залаяла на эсэсовцев, высыпавших из кузова. По ступенькам крыльца протопали сапоги, распахнулась дверь… Суровое, надменное лицо под высокой фуражкой, через щеку тянется розовый шрам. Руки в желтых перчатках неуклюже растопырены, словно боятся брезгливо коснуться чего-нибудь в доме представителя низшей расы… Где-то близко послышался глухой удар, и на полке подскочила, повернувшись лицом к вошедшему, фарфоровая девочка. Фуражка с черным околышем высунулась из окна.

— Эти окна нам понадобятся. Очистить! Sofort![49]

Смотритель сжал за спиной кулак. «Мои окна, господа, вас уже не спасут».

В молчании он перебрался с семьей в подвал. Стемнело, небо вдали за городом полыхало красными зарницами. Шикулу тревожит этот, с розовым шрамом, и его быстрые, исполнительные солдаты с черепами на рукавах. Ночью Шикула пробрался в машинный зал, чтобы отключить турбины. Гремит стальной механизм регулятора, и поток воды, пенясь, могучей параболой ударяется в нижнюю спускную камеру. Все новые и новые киловатт-часы уносятся рекой вместо того, чтобы поступать на электростанцию. Смотритель озирается — не покажется ли вдруг в дверях машинного зала проклятая фуражка? А хотя бы и показалась — что он смыслит в сложном хозяйстве гидростанции?.. Поднявшись наверх, Шикула с опаской смотрит на широкую темную гладь водохранилища. Черт знает их, этих эсэсовцев! Если они что-нибудь сделают с плотиной, худо будет тогда жителям Брно, особенно в кварталах у реки.

Утро освежило брызгами росы чашечки цветов, опять где-то в небе беззаботно повис жаворонок, но застывшее в воздухе напряжение стало еще тягостнее. Далекий гул самолетов смешивается с нарастающей канонадой, в ней можно различить уже отдельные залпы. Новые зенитные батареи