Служба ширванца 1726–1909 г. Исторический очерк 84-го пехотного Ширванского Его Императорского Величества полка - Андрей Вилович Блинский

Наша светлая заря.

Улыбнулся добрый князь,

Отдал всем войскам приказ,

Будьте дети веселее,

Вступим в Салты посмелее.

Мы, работая траншеи,

Горцев чистили по шее;

Темна ночка прилетела,

В аул бомба засвистела.

Бомба горцев напугала,

Стену крепости прорвала;

Разорвала и валила. –

Много горцов погубила…

Смирись ты, подлая орда,

Знать пришла тебе беда;

Долго будешь помнить ты.

Как забрали мы Салты.

Защита Ахтов и штурм Мискинджи

Потеряв Салты и Гергебиль, (не выдержавший правильной осады и покинутый жителями), Шамиль всеми силами обрушился на Самурский округ и осенью 1848 года со скопищем в 12 тысяч горцев осадил укрепление Ахты.

Нужно заметить, что летом 1839 года весь наш полк принимал участие в постройке этого укрепления, едва ли подозревая, каких трудов нам будет стоить через 10 лет отстоять его.

Укрепление это расположено на правом берегу р. Ахты-чая, при впадении его в р. Самур, в виду главного селения горных магалов – Ахтов. Оно имело вид неправильного пятиугольника с пятью бастионами; каменные стены имели 16 футов высоты и 3½ фута толщины; впереди был вырыт ров с валом. В укреплении было три пороховых погреба.

В виду малочисленности его гарнизона, состоявшего из 2-х слабых рот линейного баталиона, на помощь ему была отправлена 5-я гренадерская рота нашего полка, в составе 22-х унтер-офицеров и 200 рядовых, под командой капитана Тизенгаузена, при офицерах: подпоручике Архангельском и прапорщике Семенове; с ними пришел в качестве охотника нашего же полка и капитан Новоселов.

Молодецкая рота, спеша на помощь осажденным, сделала в ночь с 13-го на 14-е сентября под проливным дождем 70 верст без ночлега. По дороге мирные горцы говорили солдатам: «Ох урус! зачем гайда? Ружье большое иох, яман будет», (т. е. «к чему идти? орудий нет, худо будет»). Солдаты на это отвечали: «Урус штык якши. Шамиль гамусом пропал будет». 14-го чис ла, в 10 часов утра, уже в пяти верстах от Ахтов, мюриды преградили путь роте, заняв прилегавшие к дороге сады. После жаркой перестрелки, потеряв убитыми и ранеными одного унтер-офицера и 7 рядовых, лихие гренадеры пробились и с песнями вошли в крепость. Ворота были заперты и завалены изнутри. Это была последняя помощь гарнизону. Всего собралось 500 штыков при 2-х штаб- и 16 обер-офицерах.

В самом начале осады, длившейся восемь дней, комендант Ахтов, полковник Рот, сам наводя мортиру, был тяжело ранен в шею, и капитан Новоселов, по единогласному избранию всех офицеров, заступил его место.

С 15-го сентября Шамиль повел правильную осаду Ахтов подвижными завалами.

16-го числа неприятельская граната пробила крышу нашего порохового погреба, где хранилось 400 пудов пороха: последствия взрыва были ужасны: часть крепостной стены разрушена, 4-й баталион с двумя орудиями, 44 рядовыми взлетели на воздух. Горцы, не ожидавшие взрыва, первое время находились в нерешимости, и гарнизон успел исправить кое-как крепостную ограду. Скоро, однако, они оправились и с оглушительным воплем «Алла», бросились на штурм. Но не дрогнуло сердце храбрецов, и гренадеры отбили приступ штыками. Едва рассеялся дым от взрыва, как наши песенники уже пели: «за Царя, за Русь Святую».

Не прошло двух часов после взрыва порохового погреба, как от другой неприятельской гранаты взлетел на воздух зарядный ящик; эти два взрыва произвели ужасное опустошение. Внутренность укрепления представляла собою страшное зрелище: трупы людей и лошадей валялись всюду, а убирать их было некогда да и некому. Гарнизон не досчитывался в этот день уже 150 нижних чинов, но дух его оставался бодр.

Много личной храбрости было выказано гренадерами за время осады. Как преданные слуги своего Царя, готовые каждую минуту сложить свои головы во славу русского оружия, они с улыбкой смотрели в глаза смерти. Особенно отличался унтер-офицер Руденко; его неустрашимость, веселость и всегдашняя готовность на новые подвиги ободряли роту; молодые солдаты спрашивали его, как владеть оружием. «Коли крепко, – да скорей выдергивай, а схватит за штык – береги голову, вот и все», – отвечал Руденко. Рядового Щелкачена взрывом отбросило на шесть сажен. «Эх! проклятые, как толкаются!» – воскликнул он, вскочив на ноги. Горнист Борзов, которому взрывом сплюснуло рожок, бросил его, схватил ружье и действовал им во все время осады; товарищи, шутя с ним, просили его сыграть отступление оборванцам.

В ночь с 16-го на 17-е из укрепления вышел штабс-капитан Бучкиев, управлявший мирными аулами, с тремя нукерами и одним казаком; он спешил пробраться, пока обложение Ахтов еще не было полное, с целью известить князя Аргутинского о необходимости идти на помощь.

Между тем завалы приближались…

Горцы, уверенные, что после взрыва у нас нет больше пороху и мы расстреливаем последние заряды, кричали: «Сдавайтесь, пороху йох!» – «Будет чем перебить вас, нехристей!» – отвечали солдаты.

На случай взятия укрепления было приготовлено 80 бочонков пороха, чтобы взорвать его в последнюю минуту. Обходя крепость, Новоселов спрашивал солдат: «Сумеем ли мы, ребята, умереть, как умерли наши товарищи в Михайловском укреплении?»[5] – «Да я первый взорву укрепление», – ответил унтер-офицер Дмитрий Иванов; этот весельчак, как и Руденко, был душой всей роты; от его веселых рассказов гренадеры заливались неудержимым смехом. Однако положение гарнизона, ежедневно уменьшавшегося в числе, изнуренного неимоверными трудами в продолжении стольких дней, делалось все затруднительнее.

18-го сентября, под утро, когда с обеих сторон перестрелка затихла, в укреплении можно было ясно слышать подземный стук: это горцы, под прикрытием завалов, вели подземную мину.

В этот же день у гарнизона на минуту мелькнула надежда на спасение: в горах, по дороге из Кураха, раздался звук нашего рожка и блеснули штыки, – то князь Аргутинский с Дагестанским отрядом спешил на выручку Ахтов…

Все повеселело. Капитан Тизенгаузен с 40 гренадерами сделал вылазку и разрушил часть неприятельских завалов. Но в это время Аргутинский, не имея возможности перейти разлившуюся реку Самур, повернул назад, чтобы найти кружный путь, и скрылся из виду… Последняя надежда на спасение исчезла. Можно себе представить душенное состояние гарнизона и особенно находившихся в укреплении женщин. Не мало трудов стоило Новоселову унять их плач и восстановить прежнюю бодрость в людях. Весь день 19-го прошел в беспрерывной перестрелке.

20-то сентября противник продолжал свои работы; в толпах его, на форштадте была заметна необыкновенная деятельность. В полдень прекратилась перестрелка и наступила глубокая тишина.

Ровно в два часа раздался громкий взрыв: часть 1-го бастиона взлетела на воздух от взорванной неприятелем мины, и горцы