ПТБ или повесть о противотанковой батарее - Борис Геннадьевич Цеханович

заводоуправлению. Блеснула багровая вспышка внутри здания, выплеснув тучу пыли в разбитые проёмы окон. А вокруг него одновременно поднялись султаны разрывов второй машины. Вертолёты, наклонившись набок, ушли вправо, на их место вышла следующая пара. Дали залп десятком НУРСов* и тоже отвалили в сторону, давая место другим вертолётам. К нашей позиции снова приблизилась первая пара. Правый вертолёт снова пустил ПТУР, но видимо лётчику захотелось показать пехоте «класс», решив провести ракету низко над дорогой, между откосами предмостья и вывести «Штурм-С» через мост к заводу. Лётчик вёл всё ниже и ниже ракету, гнул траекторию к земле, но в какое-то мгновение потерял над ней контроль. Ракета сразу же «клюнула», потеряла высоту и взорвалась на позициях первого батальона. Вертолёт стремительно взмыл вверх и отвалил в сторону.

- Чёрт побери, - вырвался вздох досады у всех наблюдавших.

- «Огурец», я борт 34, - послышался голос из радиостанции. До этого мы слушали переговоры авиа корректировщика с вёртолётчиками в пол уха, но теперь все насторожились, - «Огурец», куда я попал? Есть ли пострадавшие?

- Борт 34, я «Огурец». Когда снова подойдёт твоя очередь, я сообщу.

Вертолёт за вертолётом крутили карусель, территория завода кипела в разрывах и постепенно затягивалась пылью и дымом, но вертолёты вновь и вновь били по цели, багровыми вспышками покрывая всю территорию завода. Вновь вдалеке появилась первая пара, она быстро росла в размерах, приближаясь к рубежу открытия огня, и мы все прислушались к эфиру.

- Борт 34, Я «Огурец». Всё нормально. Пострадавших нет, - это сообщение как будто прибавило резвости и ярости вертолёту. Машина стремительно сделала горку и лётчик дал выход своей злости: ракет сорок, сорвались с его контейнеров и ушли к заводу. В результате этого достаточно длинного залпа вертолёт чуть дальше пролетел к позициям духов. Сразу же из разных мест зелёнки к вертолёту потянулись трассы автоматных очередей. Вертолёт в развороте дал ещё добрую очередь авиационной пушки по зелёнке, а следующие несколько пар вертолётов накрыли ракетами всю зелёнку, откуда вёлся огонь. Отстрелявшись, вертолёты построились в походный порядок и ушли на базу, а через полтора часа всё повторилось заново. Под вечер прилетели самолёты, скинули несколько двухсот пятидесяти килограммовых бомб, которые потрясли окрестности. Клубы дыма и пыли, казалось, поднялись до самого неба, от мощных взрывов. Ночью самолёты прилетели вновь, но теперь они сбросили пятисот килограммовые бомбы. Вспышки разрывов, по-моему, осветили даже горы в нескольких километрах от нас.

На следующий день всё повторилось, но новизна прошла и мы уже равнодушно поглядывали в сторону завода, превратившегося в ад.

Во время обеда, когда мы разминались «Анапой», Алексей Иванович рассказал, что Коровин получил из дома нехорошее письмо: содержания письма он не знает, но командир взвода находится в подавленном состоянии и сидит мрачный безвылазно в землянке. Кстати, я тоже обратил сегодня внимание, что Коровин не в своей тарелке.

- Товарищ старший лейтенант, - обратился я к офицеру, когда он явился по моему вызову, - Вы, чего сидите в землянке? Ну-ка, берите переносную противотанковую установку и вместе с расчётом двигайте на обрыв и дежурьте. Развейтесь немного, а то мне не нравиться ваше настроение.

Коровин молча козырнул и вышёл. За разговором и в общении с товарищами незаметно пролетело полтора часа, когда в землянке вновь появился командир второго взвода.

- Товарищ старший лейтенант, я не понял? Почему вы не дежурите на обрыве?

Командир взвода замялся у входа: - Да я не знаю, товарищ майор, как доложить. Когда вертолёты начали снова бомбить завод, из-за одной кучи щебня выскочили три духа, они тащили пулемёт и коробки с лентами. Ну, и побежали под разрывами в сторону. Пробежали метров сто и тут я заметил, как открылась дверь какого-то укрытия, куда они и занырнули, а

дверь за собой не закрыли. Я и влупил прямо в открытую дверь ракету. Рвануло внутри там капитально, а через минуту оттуда выполз один боевик и наверно умер. Он до сих пор там валяется у входа.

- Ну, Коровин, молодец. Давай тогда проходи за стол. А я сейчас доложу в полк.

Торбан подтащил ко мне радиостанцию: - «Альфа 01», я «Лесник 53», в квадрате, - передал кодированные координаты завода, - уничтожил огневую точку противника и трёх боевиков.

Выслушал подтверждение полкового радиотелефониста и налил вина командиру взвода: - Молодец. Можно считать, что ты сегодня норму дня выполнил.

Коровин посидел с нами некоторое время, но потом с моего разрешения удалился. Я с сожалением посмотрел ему в след: - Алексей Иванович, ты поглядывай за ним. Действительно, чем-то он сильно удручён.

Вечером, я один из первых, прибыл на вечернее совещание. Помещение бухгалтерии было пустынно. За столом артиллеристов сидел на дежурстве капитан Пальцев, который поверх затрёпанного журнала равнодушно поглядел на меня и вновь погрузился в чтение. В кресле командира, вытянув ноги, развалился Ренат Халимов и, отвалив нижнюю челюсть, сладко спал.

Зато старший лейтенант Володя Моисеев, стоявший оперативным дежурным, откинулся от журнала боевых действий полка, за ведение которого он отвечал: - Боря, ты кстати. Что это ты за огневую точку и трёх боевиков сегодня завалил?

- Да, не я это сделал, а мой командир взвода – старший лейтенант Коровин. Ты Володя это

отметь в своём журнале. Час назад специально ходил и в бинокль смотрел. Лежит убитый душара и дверь до сих пор открыта. Ночью их, наверно, боевики заберут.

Пока я рассказывал, проснулся Халимов и скептическая улыбка появилась у него на заспанном лице, такой же скептицизм был и на лице Алексея Пальцева.

- Да ладно, Боря, нам то не свисти….. Огневую точку, трёх боевиков уничтожили…. Знаем мы вас артиллеристов: колоннами боевиков уничтожаете. Кирилов, вон, уже пол Чечни уничтожил, не понятно только с кем мы сейчас воюем.

Я, было, начал горячиться, но после упоминания Кирилова, махнул рукой и замолчал. Недели две назад в полк приехали журналисты и каким-то образом наткнулись на Кирилова, Журналисты начали его расспрашивать о боевых действиях: сначала Игорь держался в рамках приличий, но увидев