Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

и от Москвы официально объяснялось стремлением избежать ужасов внутренней войны на своей земле. Иногда это был лишь повод: Закавказье, например, провозгласило свою независимость прежде всего в результате давления со стороны Османской империи, желавшей оторвать регион от России; но все же страх перед гражданской войной был вполне реальным, что способствовало проведению подобной политики дистанцирования от имперского центра. Постепенно в некоторых национальных районах тема гражданской войны нередко уходит, уступая место риторике национальной борьбы.

Лозунги прекращения гражданской войны, заметные уже во время политических кризисов 1917 года, постоянно выдвигались на протяжении нескольких последующих лет, но в разных ситуациях они имели совершенно различный смысл.

Вопрос о прекращении гражданской войны приобрел практическое значение уже в октябре и ноябре 1917 года. В конце концов все решал исход вооруженной борьбы, в которой большевики оказались победителями, но в одних случаях речь шла о безусловной капитуляции побежденного противника (штурм Зимнего дворца, восстание юнкеров в Петрограде), а в других остановке огня предшествовали переговоры и подписание соглашений, не всегда, впрочем, точно соблюдавшихся; так закончились бои с казаками под Петроградом и с юнкерами в Москве. Иногда в этих документах торжественно заявлялось о завершении гражданской войны.

В ноябре 1917 года предлагались различные варианты создания нового правительства социалистов ради полного прекращения гражданской войны внутри «демократии». Соответствующие переговоры между представителями социалистических партий, которые в итоге не увенчались успехом, происходили на фоне взаимных обвинений в инициировании и ведении гражданской войны.

В этот период умеренные социалисты, как и либералы, упрекали большевиков в том, что они продолжают гражданскую войну и после завершения боев, подавляя оппозиционную печать и проводя репрессии в отношении своих противников. Утверждалось, что большевики могут сохранять власть и контролировать удерживаемую ими территорию только с помощью террора и гражданской войны; такие обвинения повторялись и в последующие годы.

В свою очередь, большевики оправдывали свои репрессивные действия тем, что гражданская война продолжается, вооруженная борьба ведется на различных территориях, а пока это происходит, они вынуждены жестко подавлять своих противников.

Эта полемика приводила к тому, что противостоящие силы начали использовать понятие гражданская война все более расширительно: оно подразумевало не только вооруженные столкновения между сравнительно крупными войсковыми соединениями за контроль над какой-то значительной территорией. Связь между гражданской войной и террором становилась все более очевидной, а оправдание собственного террора и обличение террора вражеского — важнейшим инструментом политической мобилизации в условиях гражданской войны. Большевики впоследствии героизировали и романтизировали насилие, опираясь на богатую историю прославления террора в европейской и российской революционных традициях[2504].

В это время лозунг прекращения гражданской войны в разных ситуациях менял свое значение. Он использовался, например, рабочими активистами в 1918 году, во время забастовок, направленных против большевиков; порой он соседствовал с лозунгом восстановления власти Учредительного собрания. Такие требования, адресованные властям, предполагали, что большевики пойдут на уступки; тем самым фактически признавалось, что Ленин и его сторонники обладали в стране реальной властью. После же восстания Чехословацкого корпуса и установления антибольшевистских правительств на огромных территориях смысл лозунга «прекращения гражданской войны» радикально изменился. Использующие его силы — и большевики, и их противники — фактически интерпретировали его как призыв к полной победе над врагом: утверждалось, что гражданская война может быть завершена лишь в результате разгрома врага. Только его поражение обеспечит гражданский мир, национальное единство или — в случае эсеров — единство «демократии». Неудивительно, что выдвижение подобных лозунгов на территории, контролируемой красными, влекло репрессии со стороны большевиков.

Это продолжалось и далее. Так, например, когда меньшевистская газета «Вперед» в феврале 1919 года опубликовала статью «Прекратите гражданскую войну», Ленин заявил, что газета доказала тем самым «свое контрреволюционное направление»: подобный лозунг «равняется поддержке Колчака». Ленин потребовал закрыть это издание[2505].

Партию меньшевиков трудно было обвинить в поддержке Колчака: многие умеренные социалисты были убежденными противниками белой диктатуры, а некоторые из них стали ее жертвами. Все же для подобных обвинений существовали порой и реальные основания: иногда лозунг прекращения гражданской войны применялся даже для сплочения всех антибольшевистских сил под эгидой белых. Так, в апреле 1920 года начальник штаба главнокомандующего Вооруженными силами на Юге России генерал П. С. Махров представил секретный доклад генералу П. Н. Врангелю, в котором среди прочего говорилось о «чаяниях», «вкоренившихся» в «народную душу». Одним из таких «чаяний» был лозунг «Долой гражданскую войну». Генерал Махров писал:

Надлежит также всемерно использовать общее желание всех народов бывшей Великой России скорее кончить гражданскую войну, выбросив новый лозунг: «Долой гражданскую войну», «Давайте мирно трудиться и работать».

Здесь на полях доклада Врангель сделал пометку: «Верно». Из последующего текста видно, что начальник штаба главнокомандующего полагал, что подобная политическая тактика будет способствовать решению задач военной стратегии:

С этой целью можно использовать также все окраинные образования, которым ныне угрожает воинствующий большевизм, а именно: Эстонию, Латвию, Литву, Белоруссию, Украину, Грузию, Азербайджан и другие. Объявив лозунг «Долой гражданскую войну», образовать единый противобольшевистский фронт и угрозой затяжной гражданской войны и соответствующей пропагандой в Совдепии снова толкнуть народ на восстания в советской России [конец последней фразы подчеркнул сам Врангель][2506].

Иногда лозунг прекращения гражданской войны служил разложению войск противника путем пропаганды, но вместе с тем он порой применялся и для создания довольно широких политических коалиций. На Дальнем Востоке на фоне недовольства разных общественных групп японской интервенцией под этим лозунгом начались переговоры, в которых наряду с большевиками участвовали умеренные социалисты, либералы и даже консерваторы. Летом 1920 года во Владивостоке совместно с большевиками было создано коалиционное правительство «единого национального фронта», которое главной своей задачей считало «скорейшее и возможно безболезненное» прекращение гражданской войны[2507].

Этот эпизод был связан с использованием темы патриотической мобилизации в ходе гражданской войны.

6. Национализация и интернационализация темы гражданской войны

У противников коммунистов антибольшевистская пропаганда, как уже отмечалось неоднократно, переплеталась с пропагандой антигерманской. Ленин и его однопартийцы описывались не как самостоятельная политическая сила, а как инструмент политики Германии; употреблялось словосочетание германо-большевизм, а борьба с красными интерпретировалась как освободительная, патриотическая и национальная. Похоже, что многие противники большевиков искренне верили в то, что после поражения Центральных держав осенью 1918 года коммунисты обречены на поражение, внутреннее противостояние в России будет тогда прекращено; эта тема звучала и в белой пропаганде, адресованной красноармейцам[2508].

Впрочем, патриотическую карту разыгрывали и большевики, уже в 1917 году обвинявшие своих противников в том, что они действуют в интересах иностранных держав[2509]. Гражданская война довольно рано стала трактоваться ими и как война за независимость России; уже в ноябре 1918 года Ленин утверждал: «…Россия не может быть и