Имя раздора. Политическое использование понятия «гражданская война» (1917–1918) - Борис Иванович Колоницкий

3. Отказ от использования понятия

На протяжении 1917 года термин гражданская война — в разном его понимании — присутствовал в текстах представителей всех политических групп, он встречается и в источниках личного происхождения.

Вместе с тем в разное время различные политические силы употребляли это понятие с разной степенью интенсивности, а некоторые политики и государственные деятели, журналисты и исследователи-обществоведы, священнослужители и «простые» обыватели и вовсе отказывались от его использования. Порой же оно намеренно исключалось из системы понятий, описывающих сложную реальность внутреннего конфликта.

Например, как показано в главе 1 этой книги, в годы Первой российской революции, а иногда даже до ее начала словосочетание гражданская война активно применяли либералы и социалисты, которые считали, что война против своего народа была начата царским правительством. Многие же консерваторы (в том числе консервативно настроенные бюрократы) воздерживались от употребления этого словосочетания, предпочитая именовать революционные события смутой. Смутой называли впоследствии и события новой революции и гражданской войны.

В 1917 году важным также было порой не только наличие, но и отсутствие этого понятия в некоторых группах текстов.

Так, стилистическое несоответствие термина гражданская война языку видных деятелей Русской православной церкви, прибегавших к намеренной и подчеркнутой архаизации своей речи, проявлялось и в том, что это словосочетание практически отсутствовало в их публичных выступлениях, хотя и встречалось в источниках личного происхождения, созданных в церковной среде[2493].

Описание гражданской войны как смуты оказывало и оказывает влияние на историографию.

На использование понятий, которыми во время революции характеризовалось вооруженное противостояние, мог повлиять выбор тех исторических аналогий, с помощью которых участники событий пытались интерпретировать происходящее. Для людей консервативных и правых взглядов излюбленным объектом для сравнения в начале ХХ столетия было Смутное время XVII века. Неудивительно, что они часто применяли слово смута для описания современности[2494], реже — гражданская война — или не использовали его вовсе. Те же современники, которые сопоставляли Российскую революцию с Французской революцией 1848 года или с Парижской коммуной, были более склонны к употреблению этого термина.

Встречались и такие ситуации, когда какая-то политическая сила на начальном этапе оперировала словосочетанием гражданская война, а затем отказывалась от него, считая это невыгодным, а то и опасным. Так, например, на ранней стадии конфликта Совета народных комиссаров с Украинской Центральной Радой сторонники последней обвиняли большевиков в том, что те начинают гражданскую и «братоубийственную» войну, но впоследствии конфликт стал ими рассматриваться как исключительно межгосударственный. С этим утверждением не могли согласиться не только украинские большевики, но и некоторые другие участники боевых действий на украинской территории, воевавшие друг с другом, в том числе и те, кто предлагал различные проекты создания украинской государственности. Споры современников продолжают оказывать воздействие на современную историографию: некоторые исследователи не считают возможным определять конфликты, протекавшие на территории Украины в 1917–1921 годах, как гражданскую войну, а другие используют это понятие как аналитический инструмент[2495].

Некоторые представители белого лагеря уже в годы вооруженного противостояния сознательно отказывались от употребления понятия гражданская война[2496]: большевики, по мнению части их противников, не являлись «согражданами», они описывались лишь как инструмент антироссийских сил и/или уголовные преступники. До поражения Германии в Первой мировой войне часть противников коммунистов утверждала, что они борются с «германо-большевизмом», но и впоследствии декларировалось, что большевики не являются самостоятельной силой. В ноябре 1919 года автор белогвардейской газеты, выходившей на Урале, писал:

Совершенно неверно рассуждают те, кто называет ведущуюся сейчас борьбу против большевизма «гражданской войной». Гражданская война — это борьба двух половин народа, разделившихся для взаимного истребления. Нынешняя борьба носит характер далеко не гражданской войны, а скорее «освободительной»[2497].

Схожая ситуация складывалась и в 1918 году во время гражданской войны в Финляндии: там красные именовали войну гражданской и классовой, а белые — войной освободительной, называя своих противников орудием в руках Советской России, которая сохраняла-де свою имперскую сущность и при большевиках. Риторика гражданской войны повлияла на историографию и историческую политику; дискуссия о сущности вооруженного конфликта, которая проявляется и в его наименовании, продолжается в Финляндии и по сей день[2498].

Вопрос о соотношении использования и неиспользования понятия гражданская война в программных документах, юридических актах и пропагандистских материалах антибольшевистских «белых» правительств нуждается в дальнейшем исследовании, однако создается впечатление, что оно употреблялось реже, чем в текстах, созданных большевиками. Чаще ими применялась риторика национального объединения и национальной борьбы (хотя были и важные исключения: словосочетание гражданская война присутствует, например, в важных текстах адмирала А. В. Колчака)[2499]. Такой подход имел изрядный мобилизационный потенциал, неизбежно ограниченный, впрочем, в условиях многонациональной страны.

Сознательный отказ некоторых сил от использования понятия гражданская война для описания полномасштабного вооруженного конфликта в России резко контрастировал с более ранней ситуацией 1917 года, когда этот термин был востребован буквально всеми политическими силами. Различное же понимание рассматриваемого понятия проявлялось в разных тактиках его употребления.

4. Варианты использования понятия

Чаще всего указание на угрозу гражданской войны служило средством давления на оппонентов для принятия определенного политического решения, а также для создания благоприятного общественного мнения, для мобилизации своих сторонников.

Председатель Государственной думы М. В. Родзянко, как мы видели в главе 2, эксплуатировал тему гражданской войны, когда в дни Февраля вел телеграфные переговоры с Николаем II и генералами, пытаясь убедить их поддержать его решения. Тема предотвращения гражданской войны, как показано в нескольких главах этой книги, постоянно присутствовала во время переговоров о создании и воссоздании политических коалиций либералов и умеренных социалистов в конце апреля — начале мая, в июле и сентябре 1917 года. Она вновь появляется в конце октября — начале ноября в связи с безуспешными переговорами о создании правительства, представляющего все социалистические партии. В каждом из этих случаев ситуация существенно отличалась, но участники постоянно использовали один и тот же прием: они старались убедить и своих оппонентов, и общественное мнение в том, что реальной альтернативой ужасной гражданской войне может быть только принятие именно их политического плана. Такую тактику иногда применяли и большевики, видные представители которых в иных ситуациях уверенно рассуждали о неизбежности и даже желательности гражданской войны. Ленин, например, требовал в мае — июне и в начале сентября от эсеро-меньшевистского руководства Советов, чтобы оно взяло власть. Лишь это, по его словам, предотвратило бы гражданскую войну, хотя в иных ситуациях он говорил о ее неизбежности.

Тема предотвращения гражданской войны служила и целям изоляции, даже подавления политических противников. Большевики уже весной 1917 года заслужили наименование «партии гражданской войны»; публикации Ленина и некоторые выступления радикально настроенных членов партии давали для этого достаточно поводов. Временный отказ