Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

Брюнинг боролся за «равноправие» германской армии больше года, ведя при этом двойную игру. Впервые этот вопрос обсуждался представителями МИДа и рейхсвера в марте 1931 года. Военные настаивали тогда на равных правах с Францией, подразумевая снятие наложенных Версальским миром ограничений, а Брюнинг сомневался в практической эффективности подобных требований, поскольку финансовые возможности Германии были ограничены. Тем не менее генералам удалось убедить Брюнинга в необходимости увеличить военный бюджет 1932 года на 15%, но канцлер отказался делать это до окончания Лозаннской конференции по репарациям, которая должна была пройти в июне 1932 года, а военных обязал не предавать огласке свои намерения. В обстановке строжайшей секретности руководство рейхсвера в декабре 1931 года приняло четырехлетний план вооружений, предусматривавший ежегодное увеличение финансирования на 100 миллионов марок 39. Брюнинг, конечно, знал об этом и не протестовал, хотя и своего формального согласия до решения вопроса о репарациях давать не стал. Такая двойственная позиция рождала у западных экспертов обманчивое представление о перспективах перевооружения Германии. Англичане, например, основываясь на голосовании в рейхстаге, были уверены, что военный бюджет рейхсвера на 1932 год снизился на 17 миллионов марок, включая снижение прямых расходов на вооружение и боеприпасы на 2 миллиона 40. В Лондоне допускали, что Германия нарушает версальские ограничения, но предлагали «не преувеличивать угрозу» этого. «До сих пор немцы не совершили ничего более серьезного, чем незначительную модернизацию своих вооружений и военной структуры, прежде всего транспорта и средств связи, чтобы они соответствовали требованиям времени, — успокаивал правительство военный атташе в Берлине полковник Маршалл-Корнуолл. — То, что они сделали, справедливо расценивать как шаги, направленные исключительно на самооборону... Настало время, — советовал он, — заменить старые и неэффективные ограничения (наложенные Версальским договором. — И. Т.) на более разумные, основанные на взаимном одобрении и взаимных обязательствах» 41.

В начале 1932 года канцлер Брюнинг оказался в очень непростой ситуации. 2 февраля в Женеве должна была открыться конференция по разоружению, которая готовилась семь лет. Этого события ждали во всем мире, и на результаты конференции возлагались большие надежды. 13 марта в Германии должны были пройти президентские выборы, от итогов которых зависело очень многое. Наконец, в июне в Лозанне намечалась очередная конференция по репарациям, которая должна была поставить точку в этом вопросе. Последовательность этих событий, каждое из которых могло стать решающим для судеб Германии и мира, была удручающей для Брюнинга. Ему было бы сподручнее, если бы конференция по репарациям предваряла Женевскую, а выборы президента состоялись бы после них обеих. Тогда у Брюнинга была бы большая свобода действий на конференции по разоружению, а его успех на обеих конференциях мог бы стать закатом политической карьеры Гитлера. Но выбирать не приходилось.

Конференция в Женеве открылась 2 февраля при огромном скоплении участников, экспертов, журналистов и просто гостей. Со времени Парижской мирной конференции мир не видел подобного зрелища. В Женеву прибыли делегации 64 государств — всех существовавших в те годы, за исключением четырех небольших стран Латинской Америки. Все надеялись на положительный результат конференции. Недаром ведь подготовительная комиссия столько времени трудилась над документами, которые предстояло рассмотреть и принять. Они касались в основном сокращения или запрета наиболее смертоносных видов оружия, которые все относили, по терминологии тех лет, к «агрессивным». Англию на конференции представлял глава Форин Офис Джон Саймон, Францию — Андре Тардье, Германию — Генрих Брюнинг, Италию — министр иностранных дел Дино Гранди, СССР — Максим Литвинов, а США — посол в Бельгии Хью Гибсон (госсекретарь Генри Стимсон появился в Женеве чуть позже). Но очень быстро выяснилось, что никакого прорыва от конференции ждать не следует. Тардье, выступавший одним из первых, предложил совершенно новый французский план, который никогда до этого не рассматривался в подготовительной комиссии. Это означало, что придется разбираться с новыми предложениями, вместо того чтобы согласовывать старые, хорошо известные и многократно обговоренные. Тардье предлагал (как и на Парижской мирной конференции) создать под эгидой Лиги Наций международные силы, в распоряжение которых все государства передали бы свои самые разрушительные вооружения — бомбардировочную авиацию, боевые корабли, тяжелую артиллерию и т. д. 42 «Совершенно очевидно, — вынуждена была признать присутствовавшая на конференции французская журналистка Женевьева Табуи, — что сам размах “конструктивного плана” делает его осуществление невозможным. Ясно, что он главным образом предназначен для того, чтобы помешать работе конференции» 43.

Так и случилось. Выступление Тардье задало нужный французам вектор обсуждения — увести дискуссию в сторону от реального сокращения вооружений и равноправия с Германией. Это были те две темы, которые должны были доминировать на конференции 44. Но обсуждать их французам явно не хотелось. Это отмечали многие участники конференции. Советский министр иностранных дел М. М. Литвинов говорил, например, что обсуждение французских предложений «фактически превратило бы настоящую конференцию в подготовительную к будущей конференции по разоружению, которая потребовала бы, может быть, не меньше времени, чем подготовительная комиссия» 45. Литвинов попробовал вернуть дискуссию в запланированное русло, предложив «полное уничтожение наиболее агрессивных типов вооружений», что включало бы танки и сверхдальнюю артиллерию большой мощности, корабли водоизмещением свыше 10 тысяч тонн, судовую артиллерию калибром более 12 дюймов, авианосцы, военные дирижабли, тяжелые бомбардировочные самолеты, все запасы авиационных бомб и других истребительных средств, сбрасываемых с воздушных судов, а также все средства и приспособления химического, огневого и бактериологического нападения 46. Но у него это не получилось. Французов, оседлавших своего конька, было уже не остановить. Они не собирались обсуждать равноправие с Германией без гарантий собственной безопасности. «Равенство в правах? — удивленно вопрошал Тардье. — Но это же настоящая комедия!» 47 Конференция, как и рассчитывали французы, увязла в дискуссиях. Отчаянные попытки бывшего главы Форин Офис Артура Хендерсона, избранного председателем конференции, вернуть ее к обсуждению намеченных вопросов ни к чему не приводили. Лондонская The Daily Herald писала в те дни: «Прошло уже пять недель со дня открытия конференции по разоружению, и люди начинают интересоваться, когда же она может завершиться. Но более уместен другой вопрос — когда же она приступит к работе» 48.

Что касается Брюнинга, то в Женеве он прекрасно разыграл задуманную партию. Германский канцлер требовал, чтобы Франция разоружилась до уровня его страны. В этом и должно было, по его мнению, заключаться равенство. В своем выступлении он говорил, что немецкие города беззащитны перед возможными авиаударами, а немецкая молодежь остается единственной в мире, кому запрещено брать в руки оружие для защиты отечества49. Брюнинг ни словом