Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

с точки зрения военных уроков. В последних войнах Французской республики и империи видимое равенство в числе кораблей враждебных флотов и в весе артиллерии выглядит обманчивым мерилом относительных сил сторон вследствие деморализации французских офицеров и матросов по причинам, о которых нет необходимости здесь распространяться. После нескольких лет мужественных, но тщетных усилий французского и испанского флотов сокрушительное поражение при Трафальгаре явило миру их профессиональную несостоятельность, уже подмеченную ранее зоркими глазами Нельсона и его товарищей-офицеров, на что, собственно, и опиралась дерзкая самоуверенность адмирала, характеризовавшая его поведение и, до некоторой степени, тактику. С того времени император «отвернулся от единственного поля битвы, на котором фортуна не была ему верна, и, решив преследовать Англию где бы то ни было, только не на морях, предпринял восстановление своего флота, но не давал тому участвовать в борьбе, более жестокой, чем когда-либо… До последнего дня империи он отказывался дать этому возрожденному флоту, полному рвения и самоуверенности, возможность помериться с неприятелем»[295]. Так Великобритания восстановила прежнее положение неоспоримой владычицы морей.

Изучающий морскую войну поэтому с особым интересом захочет ознакомиться с планами и методами враждебных сторон в этом великом состязании, тем более что они затрагивают и общие схемы ведения войны, и отдельные значительные ее операции. Безусловно, интересными будут также и стратегические цели каждой стороны, которые придавали или должны были придавать связность всем операциям, от первой до последней, как и стратегические перемещения флотов, влиявшие на удачи и неудачи в определенные периоды войны, то бишь морские кампании, как можно их назвать в рассматриваемом случае. Если частные сражения того времени совсем лишены для нас тактической поучительности, выяснение которой являлось одной из задач предшествующего рассмотрения, то не менее верно и то, что тактика сражений того времени, подобно всем тактическим системам, известным в истории, отжила свои дни; польза в ознакомлении с нею для изучающего военное дело ныне состоит, скорее, в прояснении характера умственной деятельности, в приучении себя к правильным тактическим приемам мышления, а не в предъявлении образцов для близкого подражания. В противоположность этому, стратегические движения, которые предшествуют великим сражениям и подготавливают оные или которыми, при искусных и энергичных комбинациях, достигаются великие цели без фактического столкновения вооруженных сил, определяются факторами более постоянными, нежели оружие, преходящее в веках, а потому изучение таких движений раскрывает принципы более постоянного значения.

В войне, предпринятой с какой-либо целью, если даже эта цель, или объект войны, и состоит в завладении частной территорией или позицией противника, прямая атака позиции может не быть с военной точки зрения лучшим средством достижения цели. Цель военной операции может поэтому отличаться от цели войны, от того, чего добиваются воюющие стороны, и она носит особое название – объект операции, предмет действий или решительный пункт театра военных действий. При критическом обзоре каждой войны необходимо, во‐первых, уяснить отчетливо цель, какой добивалась каждая из воюющих сторон (объект войны); во‐вторых, обсудить, насколько вероятно, что объект каждой данной операции (предмет действий) в случае успеха будет способствовать достижению цели войны; наконец, изучить достоинства и недостатки различных стратегических движений, которые имели намерение привести к избранному предмету действий надлежащие силы. Степень подробности такого исследования будет зависеть от размера труда, каким задается изучающий, но, вообще говоря, ясность изложения выигрывает тогда, когда общий очерк предмета, излагающий только главные черты, предшествует более детальному исследованию. Когда главные черты предмета вполне уяснены, детали легко связываются и укладываются на свое место. Здесь мы ограничимся именно упомянутым общим очерком как единственно соответствующим цели нашего труда [296].

Главными участниками войны 1778 года были, с одной стороны, Англия, а с другой стороны, дом Бурбонов, властвовавший в двух больших королевствах – Французском и Испанском. Американские колонии, ранее вступившие в неравную борьбу с метрополией, радостно приветствовали событие, столь для них важное; в то же время Голландия в 1780 году с умыслом была вовлечена Англией в войну, в которой ничего не могла выиграть, зато должна была все потерять. Для американцев объект войны был очень прост – вырвать свою страну из рук англичан. Их бедность и недостаток военно-морской силы, если не считать нескольких крейсеров, грабивших неприятельскую торговлю, необходимо ограничивали усилия сухопутной войной, которая в действительности составляла сильную диверсию в пользу союзников и средство для материального истощения ресурсов Англии, но прекратить которую последняя могла сразу – отказавшись от борьбы. Голландия при всем том, не опасаясь угрозы вторжения с суши, почти не изъявляла иных желаний, кроме желания отделаться, при посредстве союзных военных флотов, возможно наименьшими внешними потерями. Таким образом, объектом войны для этих двух слабейших участников было, можно сказать, ее прекращение, тогда как главные воюющие стороны надеялись продолжением боев достигнуть новых условий, желанных и необходимых.

Северный Атлантический океан

Для Англии объект войны также был очень прост. Будучи вовлечена в печальную распрю с наиболее ценными своими колониями, она пришла в ссоре с ними, шаг за шагом, к моменту, угрожавшему потерей. Дабы сохранить над ними насильственную власть, когда связь добровольная нарушилась, она взялась за оружие, и ее объектом при этом было предотвращение разрыва в цепи тех заграничных владений, с которыми, в глазах того поколения, неизменно связывалось ее величие. Вмешательство Франции и Испании в качестве активных покровителей колонистов не привело ни к какой перемене в упомянутом объекте войны, каким бы переменам при этом ни подвергся или не должен был бы подвергнуться выбор предметов действия в планах ее операций. Опасность потери континентальных колоний сильно возросла при переходе названных держав в ряды ее врагов, вместе с чем возникло опасение потери – отчасти скоро осуществившееся – других ценных иностранных владений. Коротко говоря, Англия в отношении объектов войны стояла в строго оборонительном положении, боялась потерять многое и, в лучшем случае, только надеялась сохранить то, что имела. Вовлечением в войну Голландии она выигрывала с военной точки зрения, потому что так, не позволяя укрепиться своим противникам, она открывала доступ своему оружию к нескольким важным, но плохо защищенным военным и коммерческим пунктам.

У Франции и Испании дело с объектами войны обстояло несколько иначе. Моральные побуждения наследственной вражды и желание отомстить за недавние унижения, без сомнения, имели большое значение для вмешательства этих держав, как симпатии французских салонов [297] и отдельных философов к борьбе колонистов за свободу; но при всем влиянии отвлеченных соображений на деятельность наций обсуждению и оценке поддаются только обязательные средства, которые служат для достижения цели. Франция могла желать возвратить свои североамериканские