Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

владения, но тогдашние колонисты сохраняли слишком живое воспоминание о старых распрях, для того чтобы согласиться на удовлетворение подобного желания по отношению к Канаде. Сильное наследственное недоверие к Франции, которое характеризовало американцев революционной эпохи, обыкновенно упускается из вида в пылу благодарности за ее симпатию и оказанную помощь, но по временам оно чувствовалось, и Франция понимала, что возобновление упомянутых претензий могло привести к примирению между народами одной расы, недавно отшатнувшимися друг от друга, путем справедливых уступок со стороны Англии, которые сильная и дальновидная часть ее населения никогда не переставала предлагать. Поэтому Франция не выказывала стремления к такой цели и, быть может, даже не мечтала о ней. Напротив, она формально отреклась от всяких притязаний на какую-либо часть континента, которая была тогда или под властью британской короны или недавно той принадлежала, но выговорила себе свободу действий в попытках завоевания и удержания за собою любого из вест-индских островов, да и все прочие колонии Великобритании были, конечно, открыты ее нападениям. Главными объектами войны, к которым стремилась Франция, следовательно, были: Британская Вест-Индия и то господство в Индии, которое перешло в руки англичан, а также своевременное обеспечение независимости Соединенных Штатов Америки после достаточной диверсии американцев в ее пользу. При политике исключительной торговли, характеризовавшей ту эпоху, ожидали, что потеря Англией этих важных владений умалит – к ослаблению Британии и к усилению Франции – коммерческое величие, на которое опиралось ее благосостояние. На самом деле борьба за преобладание была, можно сказать, воодушевляющим побуждением для деятельности Франции, все объекты которой сводились к одной главной цели, каковой они и способствовали, – к морскому и политическому превосходству над Англией.

Перевес над Англией в союзе с Францией выступал также целью одинаково обиженного, но менее энергичного Испанского королевства, только в его обидах и в специфических целях была определенность, которую не так легко отыскать в более широкой деятельности его союзницы. Хотя ни один испанец той эпохи не мог помнить того, как родной флаг развевался на Менорке, Гибралтаре и Ямайке, течение времени отнюдь не примирило гордую и настойчивую нацию с потерей этих прежних владений; со стороны американцев, заметим, не было того стойкого нежелания допускать восстановление испанского владычества во Флориде, какое характеризовало их отношение к Франции и Канаде.

Таковы были объекты, или цели, войны, преследуемые двумя державами, вмешательство которых изменило весь характер Американской войны за независимость. Нет необходимости говорить, что не все они были поименованы между открыто заявленными причинами или предлогами к участию этих держав во враждебных действиях; но проницательное английское общественное мнение правильно обратило внимание на следующую фразу французского манифеста, выражающую в немногих словах истинное обоснование политики союзных дворов Бурбонов: «Отомстить за обиды и положить конец тому тираническому владычеству на океане, которое Англия незаконно захватила и на удержании которого за собою она настаивает». Коротко говоря, по отношению к объектам войны союзники занимали наступательное положение, тогда как Англия была поставлена в положение оборонительное.

Тираническое владычество на морях, в котором не без основания обвиняли Англию, опиралось на ее немалую морскую силу, явную и скрытую: на ее торговлю и вооруженный флот, на ее коммерческие учреждения, колонии и морские станции во всех частях света. До того времени рассеянные английские колонии были связаны с метрополией узами доброжелательства и еще более сильным чувством – чувством собственного интереса из-за тесного коммерческого единения с метрополией и защиты, осуществлявшейся постоянным пребыванием в местных водах сильнейшего флота. Теперь в поясе надежных портов, на которые опиралась ее морская сила, появился разрыв, обусловленный возмущением континентальных колоний, и одновременно многочисленные торговые связи с Вест-Индией, которым повредили последовавшие враждебные действия, могли повести к нарушению добрых отношений к Англии со стороны островов. Борьба велась не только за политическое обладание островами и за коммерческую их эксплуатацию; ее предметом был военный вопрос первостепенной важности – должна ли цепь морских станций, покрывающая один из берегов Атлантики, связывающая Канаду и Галифакс с Вест-Индией и опирающаяся на благоденствующее мореходное население, оставаться в руках державы, которая до сих пор пользовалась своей беспрецедентной морской силой с постоянной и решительной агрессивностью – и почти с непрерывным успехом?

Пока Великобритания пребывала в тяжелом положении, обусловленном трудностью удержания за собою морских баз – оборонительного элемента ее морской силы, наступательному элементу последней, то есть флоту, угрожал рост вооруженного мореходства Франции и Испании. Эти державы вступили в состязание с Англией на арене, на которую та заявляла притязания как на свою собственность, выведя организованную военную силу, по материальному составу равную морской силе Англии, если ее не превосходившую. Следовательно, с их точки зрения настал благоприятный момент для нападения на великую державу, богатство которой, собранное на море, было решающим фактором европейских войн прошлого столетия. Далее надлежало определиться с выбором пунктов атаки – с главными предметами действия в предстоящих военных операциях, т. е. с выбором оперативной линии, а также со второстепенными предметами действия для отвлечения сил неприятеля от обороны главных пунктов, дабы он разбрасывал свои войска.

Один из мудрейших французских государственных деятелей той эпохи, Тюрго [298], считал, что не в интересах Франции добиваться независимости британских колоний. По его мнению, колонии, усмиренные через истощения, станут бесполезными для Англии, а если покорить их военной силой и отнять главные пункты, но не доводить до разорения, только оказывать постоянное давление, то они всегда будут слабым местом во владениях метрополии. Это мнение не было господствующим во французском правительстве, желавшем полной независимости Америки, однако оно содержало крупицу истины, которая во многом определяла военную политику. Будь благо свободных Соединенных Штатов Америки главным объектом войны, то континент сделался бы естественным театром военных операций, а его важнейшие военные пункты – главными предметами действий; поскольку же главной целью Франции было не благо Америки, а нанесение вреда Англии, здравая военная логика требовала, чтобы континентальная борьба не только не направлялась к развязке, а напротив, энергично поддерживалась. Это была диверсия в пользу Франции и во вред Великобритании, которая требовала поддержки лишь в той мере, в какой та помогала сопротивлению, спровоцированному отчаянным положением американцев. Территория тринадцати колоний не была поэтому главным предметом действий Франции – зато являлась таковым для Испании.

Торговое значение английской Вест-Индии делало ту соблазнительным объектом для французов, которые приспособлялись с замечательной легкостью к социальным условиям этой местности, где их колониальные владения были тогда обширны. Кроме двух лучших Малых Антильских островов, Гваделупы и Мартиники, до сих пор им принадлежавших, они владели тогда Сент-Люсией и западной половиной Гаити. Франция вполне могла надеяться на