Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

class="p1">В описании этого сражения было упомянуто, что французы держались на полудистанции пушечного выстрела; так делалось для того, чтобы нейтрализовать преимущество англичан, состоявшее в избытке карронад и других орудий малого веса, но большого калибра, в близком бою весьма действенных, но на больших расстояниях бесполезных. Второй в порядке командования у французов, де Водрейль, которому вверили атаковать, прямо утверждает, что если бы он держался в пределах досягаемости карронад, то корабли его очень быстро были бы сокрушены. Как ни крути основания, в силу которых французы отказались от попыток разбить неприятеля, в том положении, в каком был английский отряд, нет повода не соглашаться со следующим утверждением: если целью де Водрейля было всего-навсего помешать противнику преследовать поврежденные корабли де Грасса, то его тактика 9-го числа была во всех отношениях превосходной. Он нанес противнику огромный урон, подвергая свои силы наименьшему риску. 12-го числа де Грасс позволил заманить себя в пределы досягаемости карронад и отказался от такой тактики, а еще пожертвовал под влиянием минутного побуждения всей своей прежней стратегической политикой. Скорострельные ввиду своей легкости, стреляющие картечью и ядрами большего калибра, упомянутые орудия особенно опасны на близкой дистанции и бесполезны на большой. В позднейшей депеше де Водрейль говорит: «Действие этого нового оружия особенно смертоносно в пределах дистанции ружейного выстрела: это оно нанесло нам такие серьезные повреждения 12 апреля». Иные артиллерийские нововведения – по крайней мере, на некоторых английских кораблях – увеличивали точность и скорость стрельбы и угол обстрела, чем значительно умножили силу палубных батарей. Мы говорим здесь о введении замков, при которых выстрел из орудия мог производиться номером-наводчиком, а также об усовершенствовании в установке орудий, позволявшем наводить их больше на нос и на корму, чем делалось до тех пор. В одиночных боях, где корабли не связаны в своих движениях эскадренными требованиями, эти усовершенствования позволяли занять такое положение, откуда было возможно поражать противника, не опасаясь ответа; в самом деле, известны замечательные примеры такого тактического преимущества. В эскадренном же бою, каковой сейчас и рассматривается, преимущество англичан состояло в том, что они могли обстреливать противника косыми выстрелами, наводя орудия более на нос и на корму, когда противник проходил мимо, благодаря чему количество выстрелов увеличивалось вдвое и более против прежнего, а безопасный для противника промежуток при прохождении между двумя враждебными судами уменьшался[279]. Эти последствия, ныне, конечно, устарелые, содержат в себе никогда не стареющие уроки; они никоим образом не отличаются от последствий введения в боевое вооружение игольчатых ружей и мин.

Вообще, сражение 12 апреля 1782 года преисполнено как таковое глубоко поучительного смысла. Настойчивость в преследовании, занятие выгодного положения, сосредоточение усилий, разделение сил неприятеля, тактическое применение небольших, но важных усовершенствований в материальных средствах войны – все это уже обсуждалось. Тот, кого влияние сражения 9 апреля на битву 12 апреля не убедило в необходимости ловить случай и бить неприятеля по частям, вряд ли будет переубежден, но это и вправду так. Тот факт, что французы отказались от намерения атаковать Ямайку после поражения их флота, убедительно доказывает, что истинный путь к обеспечению достижения конечных целей состоит в поражении силы, которая им угрожает.

Остается лишь рассмотреть изложенные события еще в одном отношении, деликатном по своему характеру, но существенном для вывода полных уроков, а именно ответить на вопрос, каким образом воспользовались плодами победы и каковы были ее последствия для общего хода войны.

Подверженность парусных кораблей повреждениям в рангоуте и парусах – иными словами, в средствах подвижности, которая составляет главное свойство морской силы, – затрудняет для нас сегодня, когда минуло столько времени, вывод о возможных шагах после того или другого сражения. Этот вопрос связан не только с фактическими повреждениями, записанными в вахтенных журналах, но и с возможностями починки, с энергией и способностями экипажа, неодинаковыми на разных кораблях. Что касается утверждения, будто английский флот вполне мог воспользоваться плодами своей победы 12 апреля, более решительно преследуя неприятеля, то мы располагаем авторитетными свидетельствами двух замечательнейших офицеров – сэра Сэмюэля Худа, второго в порядке командования флотом, и сэра Чарльза Дугласа, флаг-капитана, или начальника штаба адмирала. Первый выразил мнение, что можно было бы захватить два десятка неприятельских кораблей, и сказал о том Родни на следующий день; а начальник штаба был так огорчен неудачей и отказом адмирала прислушиваться к его советам, что всерьез подумывал отказаться от должности[280].

Советовать и критиковать легко; никто не ощущает бремя ответственности острее человека, на которого оно возложено, но великие результаты нечасто достигаются на войне без риска и усилий. При этом правота суждений двух упомянутых офицеров подтверждается и французскими донесениями. Родни оправдывал свое нежелание преследовать побежденного неприятеля ссылкой на потрепанное состояние многих своих кораблей и на другие аварии, свойственные концу жаркого боя, а затем принялся рассуждать, как могли бы повести себя в случае преследования французы, которые «уходили в составе флота из двадцати шести линейных кораблей» [281]. Приняв во внимание поведение французского флота днем, нельзя не признать, что эти соображения делают честь воображению Родни. По поводу двадцати шести кораблей отметим, что де Водрейль, потребовавший сигналом после сдачи де Грасса от флота собраться около него, увидел на следующее утро, что его сопровождают всего десять кораблей, и ни один другой не присоединился к нему ранее 14-го числа; после того за несколько дней подошли еще пять кораблей, один за другим[282]. С этими силами он направился к месту rendez-vous у Французского мыса, где ожидали еще пять кораблей, вместе с которыми получается всего двадцать; они занялись починкой повреждений. Наконец, последние пять из участвовавших в сражении бежали к острову Кюрасао [283], отстоящему на шестьсот миль от места боя, и не присоединились к флоту до мая. Флота из «двадцати шести кораблей» попросту не существовало; напротив, французский флот почти полностью рассеялся, а несколько кораблей совсем от него отделились. Что касается состояния английского флота, то, кажется, нет оснований думать, что повреждения на нем были серьезнее, чем у неприятеля; скорее, они были менее серьезными, и любопытные сведения по этому предмету находим в письме сэра Гилберта Блейна: «С трудом заставили мы французских офицеров поверить, что списки убитых и раненых с наших кораблей, переданные адмиралу, верны; один даже резко заспорил со мною, утверждая, что мы всегда обнародуем ложный отчет о своих потерях. Я тогда прошелся с ним по палубам корабля “Формидейбл” и показал число пробоин, а также обратил его внимание на то, как мало пострадал такелаж, и спросил, верно