Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

корабли были близко под ветром. Родни на корабле «Формидейбл» в это время как раз поравнялся с четвертым из кораблей, шедших позади того, на котором держал флаг де Грасс. Придержав круто к новому направлению ветра, он прошел через французскую линию, сопровождаемый пятью кораблями, тогда как почти в тот же миг и по тем же причинам шестой его корабль ворвался в промежуток французской линии у себя на траверзе, а за ним последовал весь английский арьергард. Линия баталии французского флота оказалась прорванной сразу в двух местах сомкнутыми колоннами неприятельских кораблей, из-за чего началась полная сумятица, которая усугублялась переменой ветра. Все основания, на которых построена линия баталии – взаимная поддержка и свобода действия артиллерии каждого отдельного корабля, – для французов исчезли, зато англичане, прорвавшие вражескую линию, сполна ими наслаждались; вдобавок описанный маневр увел французов под ветер. Вынужденные поэтому сломать первоначальную линию, они кое-как пытались построиться в новую и соединить три группы, на которые разделились, – трудная тактическая задача при всяких обстоятельствах и вдвойне трудная при моральном гнете перед лицом бедствия и в присутствии сильнейшего неприятеля, который, пусть тоже потеряв строй, все-таки пребывал в лучшем порядке и почти не сомневался в том, что стяжает лавры победы.

Кажется, французы не сделали никакой серьезной попытки построиться в новую линию; они пытались соединиться, одновременно уходя от противника беспорядочной массой. После различных перемен ветра и движений флота французы в полдень очутились в следующей диспозиции: центр отстоял на две мили к северо-западу от авангарда под ветром у себя; арьергард же был еще дальше от центра и также под ветром у него. Оба флота теперь то штилели, то пользовались короткими порывами ветра. В половине второго часа пополудни задул слабый ветер с востока, и де Грасс подал сигнал выстроить линию на левом галсе; так как это не удалось, то между тремя и четырьмя часами он дал сигнал построиться в линию на правом галсе. Оба сигнала и общий тон описания показывают, что французы после разрыва линии ни разу не построились в новую; все их маневры клонились, если только не вели необходимо, к тому, чтобы спуститься всем флотом как можно ближе к самой подветренной части. Вследствие этого наиболее поврежденные корабли отставали и захватывались, один за другим, кораблями английского флота, который преследовал врага без всякого правильного строя, не имея в оном надобности, так как и без него взаимная поддержка кораблей вполне обеспечивалась. Вскоре после шести часов вечера флагманский корабль де Грасса «Виль де Пари» спустил флаг перед «Барфлером», флагманом сэра Сэмюэла Худа. Французские описания говорят, что тогда его окружали девять кораблей противника, и нет причины сомневаться в том, что де Грасс сражался до последней возможности. Имя сдавшегося корабля – в память города, принесенного в дар королю [274], – огромные его размеры и тот факт, что ни один французский флотоводец до тех пор не попал в плен в сражении, придают особенный блеск победе Родни.

Пленили и четыре других линейных корабля [275]; что довольно примечательно, на них оказалась вся артиллерия, предназначавшаяся для захвата Ямайки.

Таковы главные черты битвы при островах Святых, или, как ее иногда называют, битвы 12 апреля, известной у французов под именем битвы при Доминике. Теперь надлежит привести некоторые детали, которые ранее были опущены для ясности изложения, но которые важны для понимания исхода. Когда день занялся, французский флот был сильно расстроен и находился в беспорядке [276]. Де Грасс под влиянием опасений за судьбу «Целе» так торопился, что его линия не была надлежащим образом выстроена к началу сражения. Авангардные корабли еще пребывали вне линии, а остальные настолько отставали от своих надлежащих мест, что де Водрейль, командир арьергарда, вступивший в бой последним, говорил – мол, линия строилась под вражеским огнем. Англичане же, наоборот, полностью построились; единственное изменение, сделанное во время боя, состояло в уменьшении промежутка между кораблями с двух кабельтовых до одного (семьсот футов). Знаменитый прорыв англичан через линию противника не был преднамеренным, а явился следствием перемены ветра, нарушившей правильность строя французских кораблей и увеличившей промежутки между ними; промежуток же, через который прошел Родни, был особенно широк потому, что корабль «Диадема» вышел из ветра, паруса его обстенились, и он перекатился на другой галс. Сэр Чарльз Дуглас говорит, что непосредственным следствием прорыва флагмана через линию «было сближение вместе, если только не совершенная свалка, четырех ближайших кораблей неприятеля» к северу от Родни, подходивших последовательно к месту схватки. «Эта несчастная группа, составляя общую большую цель для выстрелов, была атакована кораблями ”Дьюк“, ”Намюр“ и ”Формидейбл“ (все 90-пушечные), получила несколько залпов от каждого из них, причем ни один снаряд не прошел даром, и велик, должно быть, был урон, понесенный врагом». «Дьюк», шедший непосредственно впереди флагмана, последовал за своим передним мателотом под ветер вышеупомянутой группы; когда командир его увидел, что «Формидейбл» пересек линию неприятеля, он сделал то же самое, пройдя севернее четырех неприятельских кораблей и поставив таким образом их группу меж двух огней. Вахтенный журнал корабля «Маньяним», одного из тех четырех, упоминает о прохождении между двумя трехпалубными вражескими кораблями, обстреливавшими его в оба борта.

После того как неприятельский строй был нарушен, Родни спустил сигнал о построении в линию, но оставил тот, который предписывал его флоту вступить в бой на близкой дистанции, и одновременно приказал своему авангарду, который был теперь севернее неприятельского арьергарда, повернуть оверштаг и снова соединиться с центром. Исполнение этого маневра сильно замедлилось вследствие повреждений в парусах и рангоуте, полученных кораблями под огнем неприятеля. Флагман Родни и ближние к нему повернули оверштаг; арьергард же под командой Худа, вместо того чтобы держать опять к северу для соединения с центром, вышел сначала на ветер, а затем заштилел на большом расстоянии от остальной части флота.

Впоследствии много обсуждался вопрос о том, разумно ли поступил Родни, прорвавшись через неприятельскую линию, и кого именно, если только можно кому-то вообще приписать честь этого маневра, надо за оный хвалить. Второй пункт не имеет серьезного значения, но все-таки можно упомянуть, что сын сэра Чарльза Дугласа, начальника штаба Родни, привел немало положительных доказательств – единственно допустимых в том случае, когда речь идет об умалении заслуги лица, вполне ответственного за результаты, – что инициатива исходила от Дугласа и что последний лишь с трудом добился согласия Родни. Степень достоинства самого маневра гораздо важнее всякого вопроса о личной репутации. Некоторые доказывали, что этот маневр не только не заслуживает похвалы, но, напротив, был