О любви побеждающей - Елена Викторовна Кононенко

Феденька, собирай-ка свой узелок, прощайся с товарищами хорошими, да едем… Щи у меня перекипят, ведь этот озорник-то, — она притворно строго поглядела на захмелевшего от счастья Петю, — ведь этот шалопай-то меня от плиты отодрал. Ну, поехали ребята!

— Раковинку взял? — шептал Петя на ухо Лаврентьеву, который все еще не мог притти в себя. — Теперь она у нас с тобой общая будет!

Так они и вышли вчетвером из палаты: Петя под руку со слепым матросом, мать и бабушка. За ними шел главный врач, похожий на Дон-Кихота и замыкала шествие круглолицая няня Глаша.

— Господи, люди-то какие, люди-то какие советские! — восторженно воскликнула няня Глаша, обращаясь к зачарованной палате.

ТОВАРИЩИ

Мама сидела на низкой скамеечке. Генька на полу. Они укладывали в фанерный ящик посылку для отца: папиросы, шерстяные фуфайки, конфеты… Генька сделал модель самолета и заворачивал ее в вату, чтобы она не сломалась.

Света стояла в кровати и хлопала в ладошки.

— Светка, — сказала мама, — а ты что пошлешь папке, глупышка наша маленькая?

Света ничего не понимала. Она только слышала слово «папа» и повторяла, пуская пузыри:

— Па-па-па-па-па-па…

И тут пришло письмо.

— Отец!.. Отец… погиб! — закричала, бледнея, мама.

Дальше Генька не помнит, что было. Он помнит только страшный крик мамы и плач Светки. Ему бы надо подойти к маме, подбежать к Светке, которая совсем перегнулась через решетку кровати. А он схватил свой самолет и убежал. Ему стало страшно. Он долго бегал по улицам, налетая на прохожих. Потом забежал в какой-то заброшенный сарай и встал там у стенки. Сердце его колотилось, как пойманная в силки птица. Взглянув на свой самолетик, он вдруг все понял.

«Папы больше нет… нет и не будет. Его убили, — пронеслось в голове, — убили… фашисты!»

Он задрожал всем телом.

— Проклятые! Проклятые! — гневно закричал Генька и стал изо всех сил колотить в стенку сарая.

Он колотил долго. Выбившись из сил, опустился на землю. Прижал к себе самолетик и заплакал.

Слезы так и лились ручьями. Он прижал к губам маленький картонный самолет, покрывая его поцелуями, горячо шептал нежные, ласковые слова, которых раньше никогда не слышал от него отец:

— Папка… Папанька миленький… родненький мой… золотой… Папанька, я люблю тебя…

Ему казалось, что он мало, очень мало любил раньше отца. Надо было больше… Надо было, чтобы отец об этом очень хорошо знал. Были случаи, когда он доставлял отцу горькие минуты. Например, он разбил футбольным мячом стекло в школьном окне, и отца вызывали… Потом отцу так хотелось, чтобы Генька хорошо учился, а он ленился.

— Папка… дорогой мой, — шептал Генька, заливаясь горячими слезами.

Слезы принесли облегчение. Генька затих. Теперь надо было что-то предпринять, придумать.

«Тут больше делать нечего… Учиться? Зачем теперь мне учиться?! Надо итти на войну. Не возьмут? Все равно… Бежать! Бежать туда, где убили отца, и отомстить за него или уйти к партизанам… Но где их найти, партизан? Найду! Их много. Пойду лесом, буду итти, итти — и найду. Тут больше делать нечего. Паша! Я отомщу за тебя фашистам. Отомщу!»

Генька вспомнил: сегодня в пять часов сбор пионерского отряда. Он вожатый звена. Сколько сейчас времени? Все равно. Какие сейчас сборы! Пусть собираются без него. А он уйдет, уйдет.

*

— Он здесь… плачет, — послышался испуганный шопот девочки.

— Леша, он здесь, — тихо сказала другая девочка, — плачет…

Это были Люда и Ася.

— Вы останетесь на улице. Слышите?

— Ну, Леша, ну почему? Леша!

— Потому что потому… Понимать надо. Ему неприятно, если девчонки увидят его слезы.

Председатель совета отряда Леша и лучший друг Геньки, Коля вошли в сарай. — Генька! — позвал Коля.

Генька толкнул Колю плечам, приник лицом к сырому полену.

— Генька, это мы…

— Генька, нас-то тебе стесняться нечего, я тоже плакал, когда у меня помер отец от тифа. Генька, мы все знаем, — волнуясь, сказал Коля и прислонился к голове товарища.

Когда у Генькиной матери прошел первый приступ тяжелого, ошеломившего ее горя, она поднялась с пола, увидела, что Геньки нет, ее охватила тревога за сына. Мысли о сыне вдохнули в нее силы. Она заставила себя подняться, успокоила Светку, одела ее, оделась сама и пошла в школу.

И тогда пионеры, товарищи Геньки, стали его искать по всем закоулкам.

…Генька приподнял голову.

— У меня отец тоже номер… Ты знаешь, — снова робко сказал Коля.

— Твой от тифа, а моего убили фашисты! — задыхаясь от горечи и злобы, воскликнул Генька.

— От тифа обиднее, — сказал Леша. — А это гибель за родину…

— От тифа обиднее, — повторил, как эхо, Коля.

Они оба — Коля и Леша — жалели Геньку и понимали, как ему тяжело. Им хотелось сказать Геньке что-нибудь очень хорошее, чтобы ему было легче, чтобы он почувствовал, как они его любят. Но что сказать, они не звали.

— Генька… мы с тобой, — сказал Леша и тихонько дернул товарища за рукав.

— Мы с тобой… понимаешь… на всю жизнь, — шепнул Коля и головой легонько толкнул горячую голову Геньки.

Эта скупая мальчишеская ласка дошла до осиротевшего Генькиного сердца.

— Ребята, — прошептал он сквозь слезы. — Ребята… Мы отомстим этим гадам!

— Мы отомстим! — воскликнули оба мальчика. — Весь наш отряд!

Генька снова приник лицом к полену.

— Генька, ты слышишь меня? Генька, — горячо зашептал ему на ухо Леша, — все ребята тебя ждут…

— Я уйду на фронт, — сказал Генька, поднимаясь.

— Мы бы все пошли, но не возьмут, — откликнулся Коля.

— Генька, мы бы все пошли, как ты этого не понимаешь! — страстно воскликнул Леша. — Но там мы не нужны. Мы здесь нужны! Генька, ты забыл об отряде? Отряд тебя не может отпустить на фронт. Ты нужен своей матери. Теперь ты из мужчин один дома.

Генька встрепенулся. «Из мужчин один дома. Из мужчин…»

— Как мама? — тихо спросил он.

— Она очень беспокоится за тебя. Девочки пошли к ней. А вообще… ты же понимаешь… ей трудно. Ты должен ее поддержать, Генька. Мы поможем тебе. Ты же крепкий парень. Ты никогда не был киселем!

Они помолчали снова. Генька чувствовал, что от слов товарищей ему становится легче. Да, он крепкий парень. Он никогда не был киселем. Он должен поддержать мать. «Мама!» И вдруг он почувствовал, что слезы снова подступили к горлу.

— Что же делать? — спросил он.

— Во-первых, сейчас надо зайти домой, — сказал Леша деловито, — а потом на сбор отряда.

— Один не пойду, — прошептал Генька.

…Они пришли домой втроем. Мать Гени, Люда и Ася сидели рядышком на широкой тахте, на которой