Чужой земли мы не хотим ни пяди! Мог ли Сталин предотвратить Вторую мировую войну? - Леонид Маратович Павлов

объектами нападения, и которые обещали прийти им на помощь в этом случае. Из речи Дальтона становится предельно ясным, что в понятие мирный фронт он включает только одну страну, а именно СССР. Как Синклер, так и Дальтон посвятили большую часть своих выступлений переговорам с Советским Союзом, и оба они заявили, хотя они об этом и не сказали открыто, что за проволочку в достижении соглашения отвечает только Великобритания. Дальтон очень гордится тем, что упорно в течение долгого времени задает мне вопросы о ходе этих переговоров. Он долго пытался свалить всю вину за проволочку в переговорах на английское правительство и тем самым толкнуть меня на обвинение против Советского правительства. Если я сдерживаюсь и отказываюсь вступить в дискуссию по поводу разногласий, которые помешали достижению соглашения, то это лишь свидетельствует о моем искреннем желании достигнуть соглашения. Я могу заверить палату, что мне потребовалось некоторое самообладание, чтобы удержаться от исправления того ложного впечатления, которое Дальтон пытался создать. Я не хочу сегодня излагать историю переговоров между французским, английским и советским правительствами, так как я прекрасно понимаю, что в некоторых других странах имеются люди, которые ревниво следят за ходом этих переговоров и которые были бы чрезвычайно рады заполучить в свои руки оружие для того, чтобы посеять рознь между Советским правительством и нами. (Зал ответил аплодисментами).

Я не намерен дать им это оружие. Конечно, нет никакого секрета в том, что советское, английское и французское правительства вместе пока еще не достигли соглашения по вопросу об удовлетворительном для всех участников переговоров определении термина «косвенная агрессия», хотя все три правительства понимают, что косвенная агрессия может быть столь же опасной, как и прямая агрессия. Все три правительства желают найти удовлетворительный метод сопротивления агрессии. Но в то же время нам чрезвычайно нежелательно, чтобы создалось впечатление, будто мы хотим посягнуть на независимость других стран, и если английское и французское правительства не согласились с советским определением косвенной агрессии, то это произошло потому, что формула, встречающая одобрение Советского правительства, по нашему мнению, имеет именно такой смысл.

Несомненно, английскому и французскому правительствам потребовалось больше времени для ответа на советские предложения, так как Молотов ведет переговоры на месте в то время, как английские и французские послы должны каждый раз обращаться к своим правительствам и совещаться друг с другом для согласования своих ответов.

Чемберлен привел ряд примеров, когда соглашениям предшествовали длительные переговоры. Касаясь возможности обеспечить заключение временного соглашения в ближайшее время, Чемберлен заявил, что Советское правительство думает иначе и предпочитает ничего не подписывать или парафировать до тех пор, пока не будет достигнуто полное соглашение. В результате этого мы не можем представить миру, как мне этого хотелось бы, временное соглашение в ближайшее время.

Касаясь сегодняшнего заявления относительно военных переговоров, Чемберлен заявил, что история почти не знает прецедента, чтобы Англия и Франция согласились послать военные миссии до того, как достигнуто политическое соглашение. Своим согласием послать представителей армии, флота и авиации в Москву для совместного обсуждения военных планов, хотя пока еще нет гарантий, что мы придем к соглашению по политическим вопросам, мы демонстрируем свою уверенность и искреннее сильное желание привести переговоры к успешному завершению. Советский министр иностранных дел заявил, что если начнутся военные переговоры, которым он придает большое значение, то политические противоречия не окажутся непреодолимыми. Именно этим заявлением мы руководствовались, когда принимали свое весьма необычное решение, и как и французское правительство, так и мы искренне надеемся, что предвидение Молотова оправдается. (Выделено мной. Несмотря на всю дипломатическую витиеватость своих фраз, Чемберлен предельно четко сформулировал то, что сказал глава Советского правительства и нарком иностранных дел: военные переговоры важны не только сами по себе – они еще помогут устранить оставшиеся мелкие, как заявил Молотов в Москве, технические детали. – Л.П.).

Относительно данцигского вопроса Чемберлен заявил, что в Европе в настоящее время беспокойство концентрируется вокруг Данцига. «10 июля я выступил в палате общин, – сказал он, – с заявлением по вопросу о Данциге. Я считаю, что всякие дополнения сегодня к этому заявлению не усилили бы его, и я не желаю делать ничего такого, что могло бы его ослабить. Положение в Данциге вызывает значительное беспокойство общественного мнения. Очевидно, что оно заслуживает весьма тщательного наблюдения. Некоторые сообщения печати относительно милитаризации, которая там происходят, без сомнения, преувеличены. С момента, когда Галифакс заявил, что он не видят оснований для чрезмерного беспокойства, там имели место пограничные инциденты, которые скорее увеличили, чем ослабили напряжение. Однако польское правительство, которое проявило замечательное спокойствие, будет, я уверен, продолжать мудрую государственную сдержанность в своей политике». (Чемберлен выдавая желаемое за действительное, пытается смягчить ситуацию. Он достаточно хорошо знает Гитлера – как никак, четырежды встречался с ним в прошлом году – и понимает, что любое резкое заявление английского правительства фюрер тут же использует для дальнейшей эскалации данцигского конфликта, вплоть до перевода его в военную фазу. – Л.П.).

Касаясь положения на Дальнем Востоке, Чемберлен сказал: «Здесь опять я считаю, что нашему делу не поможет попытка давать формуле такую интерпретацию, которую английское правительство уже отрицало, и которая рассчитана на то, чтобы посеять беспокойство и тревогу в Китае, и которая совершенно не подтверждается тщательным и беспристрастным изучением формулы. Формула является признанием фактов и не означает ни изменения политики, ни признания прав воюющей стороны за Японией. Она не означает предательства английских интересов в Китае и не имеет целью уступку каких-либо прав, принадлежащих третьим странам. Синклер спросил: означает ли формула, что мы будем помогать Японии удержать то, что она захватила, и что мы не будем препятствовать ей захватить еще больше? Какое это хорошее оружие для тех, кто не желает нам добра! Эти предположения не только наносят ущерб нашему доброму имени, но рассчитаны на то, чтобы ослабить наше влияние во всем мире, если им будут

верить. Я вновь заявляю, что правительство не изменит своей политики на Дальнем Востоке по просьбе другой державы, и Япония не требовала от нас этого. Не подлежит сомнению, что перед нами множество трудностей в тех деликатных переговорах, которые в настоящее время ведутся. Не последней из них является упорная антибританская агитация в Северном Китае, которая проводится людьми, инспирируемыми и контролируемыми японцами. Я должен сказать, что если эта агитация будет продолжаться и будут продолжаться нападки на английские интересы и английские права, английское правительство будет вынуждено весьма серьезно отнестись к этому. В этих условиях и успешное завершение переговоров было бы весьма затруднено. Наша цель – найти справедливое и