Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг. - Фред Андерсон

утвердит его в качестве вождя над всеми народами старой pays d'en haut. Он был прав в том, что Гейдж и Джонсон были о нем высокого мнения, но ошибался в том, чем это обернется. Соблазнившись иллюзией, что британская поддержка позволит ему возглавить многие народы, он стал лишь объектом недовольства других лидеров. Когда англичане не последовали потоку подарков, необходимых для подтверждения его статуса, с помощью которых он мог бы удержать других в качестве своих сторонников, сами оттавы отвергли его притязания на вождя. К весне 1768 года молодые люди из его собственной деревни так издевались над ним, что, чтобы спастись от их случайных побоев, он удалился жить к родственникам жены в Иллинойс Кантри. Там, оказавшись в еще большей изоляции, он потерял даже способность защищаться. 20 апреля 1769 года один из воинов Пеории избил его дубинкой, а затем заколол до смерти перед торговым пунктом Бэйнтона, Уортона и Моргана в Кахокии, на берегу Миссисипи напротив Сент-Луиса. Никто — даже его собственные сыновья — не чувствовал себя обязанным отомстить за убийство Понтиака[812].

Другие индейские вожди усвоили более надежный, но не менее опасный урок, что британцев можно принудить. Даже если бы вождям повстанцев не удалось пробудить и восстановить своего отца-француза, они не могли бы не заметить, что по окончании войны британцы отменили все меры, против которых возражали индейцы. С заключением мирных договоров возобновились дипломатические подарки, прекратились ограничения на торговлю порохом, дробью и оружием, вновь открылась торговля алкоголем. Индейцы насильно проинструктировали новоприбывших о том, чего требует от них проживание в pays d'en haut, и предположили, что британский король и его представители возьмут на себя роль посредника, от которой Ононтио отказался.

Время покажет, что их вера в британскую добрую волю была столь же ошибочной и, в конечном счете, столь же опасной, как и вера Понтиака в британское могущество. Британцы никогда не будут посредниками в спорах между индейскими народами, как это делали французы, и не будут контролировать действия своих колонистов так же хорошо, как французы; но в 1765 и 1766 годах эти неудобные истины были окутаны будущим. Пока же индейцы, участвовавшие в восстании, знали только то, что их призыв к оружию принес им значительные дивиденды ценой очень небольшого количества жизней[813].

Британские имперские чиновники извлекли другие уроки и применили их соответствующим образом. Иллюзия военного успеха, созданная мнимым освобождением Детройта и Питтсбурга в 1763 году и отсутствием эффективного сопротивления экспедициям Брэдстрита и Буке в 1764 году, не позволила Гейджу и даже Джонсону понять исход войны как, по сути, победу индейцев. Однако ни один из них не был настолько наивен, чтобы принять формальные акты покорности, завершившие конфликт, за безоговорочную капитуляцию. Ни один ответственный чиновник, ни в Америке, ни в Уайтхолле, не считал возможным утвердить прямой суверенитет, как это пытался сделать Брэдстрит, или даже реформировать торговую практику, чтобы сделать индейцев послушными и трудолюбивыми, как планировал Амхерст. Вместо этого, несмотря на расходы, которые это повлекло за собой, британцы согласились на возобновление дипломатической торговли подарками, потому что индейцы не оставили им альтернативы. Они возобновили торговлю спиртным как потому, что индейцы требовали этого, так и потому, что алкоголь казался единственным средством сделать индейцев управляемыми в военном отношении.

Но больше всего война заставила британские власти задуматься, еще до заключения окончательных договоров, о том, смогут ли они в будущем позволить себе сохранять сколько-нибудь значительное военное присутствие на западе. Первым этот вопрос поднял военный секретарь лорд Баррингтон. 10 октября 1765 года он написал Гейджу, что, по его мнению, «если [Прокламация 1763 года] верна, то содержание фортов к западу от этой линии должно быть неправильным. Зачем держать гарнизоны в стране, которая, как утверждается, должна быть пустыней?». Баррингтон надеялся, что «такой старый и добрый друг», как Гейдж, посоветует ему, как ему казалось, здравое предположение, что «трудности с пропитанием, расходы на провизию, стоимость укреплений и т. д…больше не будут существовать, если форты будут разрушены, а войска [выведены] с западной стороны линии»[814].

18 декабря Гейдж написал длинный и продуманный ответ, в котором не только предсказал британскую политику, но и объяснил ее смысл. Он согласился с тем, что форты, возведенные «с огромным трудом и удивительными затратами» во время Семилетней войны, стали обузой в послевоенное время, по причинам, имевшим такое же отношение к событиям в Бостоне и Нью-Йорке, как и условия в Детройте или Каскаскии.

Крепости сохраняли мир для того, чтобы держать индейцев в страхе и повиновении и защищать торговлю. Восстание индейцев показало, что первая цель не была достигнута. Единственная польза от них, которую можно назвать реальной, заключается в том, что они служат защитой для торговцев и не позволяют им обманывать индейцев, спаивать их и натравливать друг на друга так, как они делали это раньше, что приводило к ссорам с провинциями и создавало у индейцев худшее мнение об англичанах в целом.

Но если «цели торговли, привлечения индейцев в наши интересы и предотвращения их нападения на провинции в результате французских интриг» были достаточными для оправдания «содержания фортов в индейской стране; [тогда] можно спросить, эквивалентны ли эти цели расходам на содержание фортов? Это сложный и приятный вопрос, который необходимо решить», и решение полностью зависело от стоимости индейской торговли.

Вопросы обороны колоний, считал Гейдж, не должны омрачать этот вопрос. Учитывая «нынешние нравы почти всех провинций, их скандальное поведение и неблагодарность, их наглость по отношению ко всему Законодательному собранию Великобритании и нежелание вносить свою лепту в нужды государства», следует рассматривать только прямые выгоды для метрополии: «Если бы не то, что Великобритания выигрывает от торговли пушниной… не было бы никаких трудностей в том, чтобы сразу решить, что форты должны быть оставлены, а провинции оставлены для управления своей торговлей, противодействия французам и защиты своих границ так хорошо, как они могут… на свой страх и риск». Колонисты показали себя явно ненадежными в таких вопросах. Колониальные торговцы обманывали индейцев, колониальные спекулянты отнимали у них земли, колониальные скваттеры посягали на их охотничьи угодья. Именно для того, чтобы «не впасть в те же ошибки, [был принят] нынешний план строительства крепостей, обращения с индейцами и ограничения границ провинций» — Прокламация 1763 года. Что же конкретно следует предпринять?

Поскольку форты были в значительной степени обеспечены пушками, стрелковым оружием, боеприпасами и другими припасами, некоторое военное присутствие придется сохранить, но Гейдж утверждал, что оно может быть очень скромным. «Если к весне