Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике - Владимир Владимирович Симиндей

19 и 20 столетий. Трудно себе представить еще более грубый и преступный заговор против мира и суверенитета государств. […] Несомненно, что без пакта Молотова – Риббентропа не была бы возможна полная оккупация Балтийских государств спустя десять месяцев».[212]

Аналогичный «символ веры» заложен и в коллективной монографии 2008 г. «Латвия во Второй мировой войне (1939–1945)».[213] Латышские историки также используют в своих оценках следующую формулировку: «Секретный протокол советско-германского договора о ненападении был циничной и противоправной сделкой двух одинаково аморальных политических систем за счет других независимых государств и народов».[214]

Следует отметить, что эти политически индоктринированные историко-юридические оценки, используемые сегодня официальной Ригой для попыток добиться задним числом международно-правового осуждения СССР наравне с нацистской Германией и подсчета «ущерба от советской оккупации» с перспективой выставления финансовых претензий к современной России,[215] не учитывают военно-политического контекста 1939–1941 гг. и базируются на нормах международного права, зафиксированных только после разгрома гитлеровской Германии во Второй мировой войне.[216]

Официальная позиция МИД России состоит в том, что термин «оккупация» не может быть использован для правовой оценки ситуации в Прибалтике 1939–1940 гг.: страны не находились в состоянии войны с Советским Союзом; ввод советских войск был осуществлен на договорной основе и с ясно выраженного согласия действовавших в этих республиках властей (хотя и с использованием Москвой дипломатического давления); присоединение прибалтийских государств к СССР соответствовало всем нормам международного права по состоянию на 1940 г.; вхождение этих стран в состав Союза ССР получило официальное международное признание (хотя и не всеми странами de jure). Данная позиция основывается на de facto признании целостности границ СССР на июнь 1941 г. на Ялтинской и Потсдамской конференциях государствами-участниками, а также на признании в 1975 г. нерушимости европейских границ участниками Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе.[217]

В годы Второй мировой войны на оккупированной территории СССР нацистами и их пособниками было совершено огромное количество военных преступлений. Массовые убийства евреев, уничтожение сотен деревень вместе с жителями, огромные концентрационные лагеря, в которых умирали советские военнопленные и мирные жители – все это свидетельствует о проводившейся оккупантами политике геноцида против населения СССР. Политике, которую невозможно оправдать какими бы то ни было «мерами военной необходимости».

Трагедия поражает воображение своими масштабами. Каким образом нацистам удалось реализовать свои человеконенавистнические планы геноцида? В советское время этим вопросом предпочитали не задаваться, потому что честный ответ на него мог нарушить межнациональный мир в стране. Потому что огромную роль в реализации нацистских планов геноцида сыграли коллаборационистские формирования, созданные оккупантами из числа советских граждан.

В нацистских злодеяниях на территории России, Белоруссии и Украины то или иное участие принимали латвийские коллаборационисты: непосредственное – «команда Арайса» («латышская вспомогательная полиция безопасности», насчитывавшая к концу января 1943 г. около 1200 карателей) и более 20 латышских полицейских батальонов (впоследствии частично сведенные в три полицейских полка); эпизодическое – 15-я и 19-я латышские дивизии войск СС; опосредованное – пограничные полки и латгальские строительные батальоны (в которые призывались «недостаточно благонадежные» русские жители Латвии).

* * *

Важным объектом историко-политических спекуляций официальной науки в постсоветской Латвии стал Саласпилсский концлагерь (октябрь 1941-го – сентябрь 1944 г.), сожженный охранниками вместе с архивом при отступлении гитлеровской армии. Тщательное исследование всех этапов и аспектов деятельности концлагеря в условиях дефицита документальной информации немецкого и латышского происхождения (охранялся латышскими силами СД) в 2000-е гг. подменялось терминологической эквилибристикой вокруг статуса лагеря, призванной заретушировать масштабы злодеяний нацистов и их пособников в отношении советских военнопленных, этапированных на уничтожение европейских евреев, согнанных из Белоруссии и России мирных жителей, а также латышей, не вписавшихся в «новый порядок». Пренебрежение данными Чрезвычайной республиканской комиссии Латвийской ССР, собравшей «по горячим следам» осенью 1944 – летом 1945 г. большой массив материалов о преступлениях гитлеровцев на территории Латвии, некритическое использование «выгодных» источников, манипуляция фрагментарными свидетельствами и откровенные домыслы существенно обесценили для науки те немногие исследования, которые были проведены и опубликованы латышскими историками за последние десять лет.[218]

Использование нацистской терминологии без кавычек и должных пояснений отмечается в таком политико-пропагандистском продукте, как скандально известная книга «Ис тория Латвии. ХХ век», выпущенная при финансовой поддержке «комиссии по демократии» посольства США в Риге в 2005 г. с предисловиями президента Латвии Вайры Вике-Фрейберги и главы МИД Артиса Пабрикса. В этом издании Саласпилсский концлагерь, вслед за нацистской пропагандой, именуется Расширенной полицейской тюрьмой и воспитательно-трудовым лагерем, а его узники цинично перечисляются в следующем порядке: «участники движения сопротивления, евреи, дезертиры, прогульщики, цыгане и пр.».[219]

Если в брошюре, изданной в 2007 г. Институтом истории Латвии, член Комиссии историков при президенте Латвии Ирене Шнейдре еще называет Саласпилс, наряду с лагерным комплексом в Вайвара (Эстония), крупнейшим концентрационным лагерем на территории Балтии,[220] то другие официальные историки (например, Х. Стродс, И. Фелдманис, У. Нейбургс) без каких-либо серьезных оснований стали утверждать, что в этом лагере якобы могло находиться одновременно лишь около 2000 человек и именно столько же там погибло. Запредельный цинизм и полный имморализм в данном вопросе продемонстрировал Инесис Фелдманис из Комиссии историков при президенте Латвии, заявивший в одном из интервью 2008 г. следующее: «Советские и российские историки всегда утверждали, что Саласпилс был лагерем смерти. Ничего подобного! Под лагерями смерти в научной литературе понимают лагеря, где жертв убивали сразу после их привоза. Ничего подобного в Саласпилсском лагере не происходило. Некоторые русские историки по меньшей мере в пятьдесят раз преувеличили численность погибших в этом лагере: всего там было уничтожено только лишь 2 тысячи человек, а не 100 тысяч. Одновременно там могли находиться только от двух до трех тысяч человек – такая вот расширенная тюрьма. Лагерь строили привезенные из Германии евреи, и из них какая-то тысяча в Саласпилсе погибла…»[221]

Столь же провокационной можно считать вброшенную в 2008 г. латвийскими правящими кругами идею преобразовать мемориальное пространство на территории бывшего нацистского концлагеря Саласпилс в «комплекс памяти жертв сталинских и гитлеровских репрессий» – без всяких на то исторических оснований, а также разместить рядом с ним памятник погибшим немецким солдатам. Такой маневр по ретушированию злодеяний нацистов и их местных пособников вызвал возмущение у бывших узников нацистских концлагерей.[222]

Реальную картину трагических событий в окрестностях Саласпилса, включая целенаправленное уничтожение советских военнопленных в примыкавшем к «политическому» концлагерю филиале шталага-350, представил в своем фундированном исследовании латвийский историк-краевед Влад Богов.[223]

* * *

Подвести некую теоретическую базу под оправдание и даже глорификацию сотрудничества латышей с германскими нацистами попытался нынешний руководитель Комиссии историков при Президенте Латвии Инесис Фелдманис, усмотревший