Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

Ярко проявили себя курсовики в белых и национальных армиях, хотя у белых их положение было неустойчивым. Видным военным деятелем, окончившим младший класс 1‑й очереди, стал Владислав Андерс (также окончил Высшую военную школу во Франции) – впоследствии генерал, командующий польскими войсками в годы Второй мировой войны. Окончили курсы будущие польские генералы Р. И. Воликовский и В. Э. Томме. А. К. Шнеур в Гражданскую войну стал начальником Генерального штаба Республики Армения. Видным деятелем Белого движения стал курсовик М. А. Фостиков, возглавивший в 1920 году повстанческую «Армию возрождения России» (около 10 тысяч кубанских казаков, не сумевших эвакуироваться в Крым) на Северном Кавказе. Полковник Э. Я. Рютель возглавил Эстонскую военную школу. К числу выдающихся курсовиков относятся сразу два крупных военных мыслителя русского зарубежья: теоретик службы Генштаба полковник А. А. Зайцов (окончил старший класс 1‑й очереди) и теоретик актуальной по сей день «мятежевойны» полковник Е. Э. Месснер (окончил младший класс 1‑й очереди).

О сложном положении курсовиков у белых читаем в письме курсовика А. К. Македонского генералу М. А. Иностранцеву от 4 декабря 1921 года:

В Добр[овольческой] армии наш выпуск держали в черном теле, упорно не переводили в Генер[альный] штаб, хотя причислили и дали права. Но эти же права давали и тем, кто, не держа экзамена в академию, прошел всего один 2х-месячный ускоренный курс, тогда как в армии адм[ирала] Колчака мой выпуск был переведен. Когда же мы просили, если нас считают недостойными мундира Генерального штаба, откомандировать нас в строй, нам отказывали, т. к. тогда некому было бы занять младшие должности Ген[ерального] штаба. Выпуск 1916 г., т[о] е[сть] те, кто прошли младший класс мирного времени, а курс старшего класса проходили в 1917 году и притом в гораздо более сокращенном объеме, чем мы, с гордостью носили полковничьи погоны Генер[ального] штаба, только потому, что их счастье было кончить академию при Керенском, а наше несчастье при Ленине, но ведь Вы знаете, Ваше превосходительство, что мы в стенах академии большевиков даже и не чувствовали, я даже не знаю, как смогла академия додержаться до окончания лекций, не будучи разогнана или переарестована.

Вот такое отношение к нам старших офицеров Генер[ального] штаба оставляло подчас горечь обиды и незаслуженности такого отношения (нас называли большевистским выпуском), тем сильнее была эта обида, что ведь как раз моего выпуска 4 или 5 офицеров были убиты в боях, фактически неся обязанности начальников штабов (шт[абс]-капитаны Хитрово и Третьяков). Нам всегда казалось, что, будь Вы на Юге, Вы сумели бы нас отстоять.

Однако и на Востоке России курсовикам служилось немногим лучше. Там не было переизбытка офицеров Генштаба, как на Юге, но к курсовикам также относились бюрократически строго. В докладе о положении курсовиков 3‑й очереди, подготовленном колчаковским капитаном А. И. Соколовым в 1919 году, отмечалось, что

практическая служба слушателей… продолжается уже третий год, но они, оторвавшись от строя и не пристав к офицерам Генштаба, считаются штабными париями, в строй не отпускаются и никаких преимуществ и даже осуществления своих законных прав офицера не получают. Слово «слушатель» на языке Генштаба стало синонимом «недоучки», «недоноска» и т. д.

Учитывая, что на младший класс… поступили по расчету 2 офицера из корпуса избранные, лучшие кадровые офицеры, тянувшие лямку в строю с начала войны и до октября 1916 года, т[о] е[сть] в самый трудный ее период, становится непонятным допущение высшей властью эксплуатации старого, кадрового офицерства, два года назад, избранием и волею начальства связавшего свою судьбу с академией.

Отношение самих курсовиков к старшему поколению генштабистов тоже не отличалось особой сердечностью. Формировалось оно порой еще в годы Первой мировой войны, до поступления офицеров в академию. Будущий слушатель В. М. Цейтлин записал в дневнике 29 августа 1916 года:

Теперь, приглядевшись, я понимаю, почему настолько бездарна и лишена инициативы общая масса офицеров Генерального штаба. В академии, а потом на маленьких должностях их каждый старается задержать, оскорбить, пользуясь тем, что почти всегда каждый начальник может закрыть дорогу в Генер[альный] штаб, и вот человек терпит, переносит всякие обиды, глотает оскорбления, лишь бы добраться до своей цели.

13 октября 1917 года о Главном штабе Цейтлин отозвался как об авгиевых конюшнях, в которых «давно пора произвести фундаментальную чистку». Очевидно, к такому потрясению устоев и стремилась поступавшая на курсы молодежь с боевым опытом.

Один из курсовиков писал начальнику академии в 1918 году:

Если обратиться к обстановке, в которой теперь работает выпуск [19]17 года, то становится необъяснимым то предубежденное отношение, которым встречается труд причисленных к Генштабу. Особенно, если вспомнить слова военного руководителя Высшего военного совета [М. Д.] Бонч-Бруевича, переданные нам с кафедры вр[еменно] и[сполняющим] д[олжность] нач[альника] академии за Ваше отсутствие, о том, что выпуск – ценный материал, что расход его обуславливается исключительно тем обстоятельством, что патентованного Генерального штаба для работы в теперешней обстановке найти не могут, что выпуск – это последний резерв.

В итоге борьба за свои права стала лейтмотивом службы курсовиков. Особенно активными оказались в этом отношении выпускники курсов 2‑й очереди.

Курсовики уступали по полученной подготовке выпускникам академии довоенного времени, однако вполне могли нести обязанности младших офицеров Генерального штаба, которых остро не хватало воюющей армии. Это были заслуженные боевые офицеры, нередко имевшие георгиевские награды и ранения, обладавшие опытом штабной службы в военное время. В одном из писем начальнику академии в 1918 году говорилось, что в сравнении с курсовиками «едва ли кто из офицеров патентованного Генерального штаба в эту войну прошел такую боевую школу». Всего за период 1917–1919 годов через курсы прошли не менее 977 офицеров. Сотни курсовиков значительно снизили дефицит кадров Генерального штаба и радикальным образом изменили его облик. И это были отнюдь не «недоноски».

Эвакуация на Урал

В большевистском руководстве не было единства взглядов по вопросу о судьбе старой академии. Поэтому, после того как академия в марте 1918 года выпустила слушателей старшего класса 2‑й очереди и подготовительных курсов 3‑й очереди, обсуждался вопрос о ее закрытии. 9 марта 1918 года из Главного управления военно-учебных заведений (ГУВУЗа) был разослан циркуляр о том, что все военно-учебные заведения поступают в ведение главного комиссара всех военно-учебных заведений, а академии подлежат реформированию в заведения гражданского типа. Однако военный руководитель Высшего военного совета бывший генерал