Кузя - Виктор Александрович Блытов

Кузьма вздохнул и ничего не ответил.

Отряд, выносившей по Ассовскому ущелью Магомеда Идрисова, тоже встал на ночевку.

– Ты, Мовсар, не сердись на меня, но завтра мы должны быть или в Грузии или вступить в бой с русскими и уводить их дальше от основной группы! – говорил Борзоеву Махмуд Аддаев, сидя на небольшом коврике.

Борзоев согласно кивнул головой.

Внезапно к нему подошел Лом-Али и тихо сказал, что его срочно зовет Идрисов.

Носилки Идрисова стояли в стороне, и рядом с ним сидел боец Аддаева.

– Иди, сынок, погуляй пока, а я с ним поговорю! – проговорил тихо Борзоев.

Ему было видно, что бойцы разбились на две группы, в одной стороне сели на привал бойцы Аддаева, а в другой его бойцы. Его бойцов было гораздо меньше, чем бойцов Аддаева и он видел, что рядом с его бойцами немного в стороне сел Осипович. Вроде как, к своим жмется Микола.

Он освободил лицо Идрисова и увидел, что тот находится в сознании.

– Ты кто? – тихо с трудом спросил Идрисов немного свистящим голосом.

«Легкое пробито» – подумал Мовсар и, положив свою руку на руку Идрисова, сказал:

– Расскажи мне, Магомед, как тебя ранило?

Борзоеву было многое непонятно в том нападении на Президента и последующем отходе и его злило, что его отстранил практически от дела Хутиев, отправивший его с этой группой Аддаева.

– Ты кто? – тихо спросил Магомед.

– Я «Масар»! – ответил Борзоев, назвав свой позывной.

Глаза Идрисова лихорадочно заблестели, Борзоев видел, что он хотел что-то сказать ему. Идрисов с большим усилием приподнялся на правой руке и тихо и внятно прошептал:

– Президента пытался убрать я по приказанию командиров Шамиля и решения Шуры полевых командиров. Ко мне приходил гонец от Шамиля, который передал пароль и приказание убрать Джохара. Я это сделал, но плохо, не до конца. Не получилось. И от этого мне очень плохо, надо дело довести до конца. Я думаю, что мне осталось жить несколько минут, и я не боюсь, что ты меня убьешь. Выполни решение Шуры – убери Джохара, так надо для нашей Ичкерии, для всего нашего народа. Я верю тебе. Ты же тоже приговоренный и еще можешь спасти себя и свою душу!

Глаза Идрисова лихорадочно блестели, и он пытался найти в глазах Борзоева понимание.

– Зачем ты это мне сказал? И почему ты мне веришь? И почему я приговоренный? – тихо спросил Борзоев откинувшегося немного назад Идрисова.

– Мне терять нечего, но выполнить задание надо любыми средствами. Мне обратиться больше не к кому, а о тебе ходят легенды. И если ты действительно «Масар» – помни, что там идет охота и за твоей головой! И кто охотится я не знаю, но мне сказали, что дни твои тоже сочтены!

Голос Магомеда то затихал, то возрастал. Борзоев обтер губы, которые почему-то сразу стали сухими. Боковым зрением он увидел, как в кустах бесшумно скользнула тень. Кто-то их подслушивал, понял Мовсар, но вида не подал.

– Кому же нужна моя голова? – спросил он тихо Идрисова, наклонившись к самому уху.

– Кроме тебя больше здесь говорить было не с кем. Я знаю, что ты сможешь. Ты же с нашего тейпа Нихалой, а я из тейпа Чинохой! – голос Идрисова то прерывался, то возобновлялся, и было понятно, что каждое слово дается ему с огромным трудом. Кровавые пузыри на губах надувались и лопались.

Борзоев знал, что тейпы Нихалой, Чинахой и еще два тейпа, несмотря на разные названия, имеют общего предка и считаются родственниками. Внезапно он почувствовал, как рука Идрисова нашла его руку и сжала. Борзоев сжал ставшими сухими губы.

Внезапно голова Идрисова откинулась назад, а на губах показались кровавые пузыри, которые лопнули и на лице рассыпались едва заметными в темноте маленькими рябинками.

Мовсар посидел немного рядом с ним, подумал, закрыл рукой телу, бывшему Идрисовым, глаза и вернулся к своему костру. Он сел рядом с Осиповичем, достал из рюкзака, лежавшего у небольшого дерева, банку консервов и, разрезав широким ножом хлеб, протянул кусок Осиповичу.

– Ешь, Микола, тебе надо подкрепиться! А то идти еще далеко!

– О чем он тебе рассказал? – спросил внезапно подошедший откуда-то сзади Аддаев.

Мовсар вздохнул и, не поворачивая голову, нехотя ответил:

– Так, бредил немного, про дом рассказывал. Сказал, что мы с ним с одного тейпа. Говорил что-то про Шуру полевых командиров. Он умер, я закрыл ему глаза! – Борзоев посмотрел внимательно на Аддаева, но тот не отреагировал на его слова.

Уже темнело, и Осипович видел, что лицо Аддаева незаметно расплывалось в темноте.

– Это хорошо, что умер. Легче будет парням, – хмуро ответил Аддаев, – похороним прямо сейчас, а с утра понесем пустые носилки, сложим на них вещмешки и накроем одеялом. Легче будет!

Он посидел еще немного. Стемнело и бородатые лица высвечивались в свете костров какими-то темными смазанными масками.

Аддаев улыбнулся и в свете костра его улыбка высветилась мефистофелевской улыбкой, он посмотрел на Осиповича и сказал что-то по-чеченски.

Борзоев не ответил ему и промолчал. Но было видно, что Аддаев и не ждет от него ответа. Он встал и не спеша направился к своему костру.

Борзоев задумчиво выгребал из банки тушенку.

– Что он сказал? – спросил Осипович тихо у Борзоева.

– Сказал, что ты не нужен, и теперь тебя можно убить! – Борзоев посмотрел в лица своих людей, но они, не глядя на него, молча ели из банок.

Осипович поставил на землю хлеб и тушенку и в изумлении посмотрел на Борзоева.

– Что думаешь, Лом-Али? – спросил по-русски Борзоев.

Лом-Али поднял голову и, глядя своими черными глазами на Борзоева, ответил по-чеченски:

– Я не понимаю, что происходит, но следующим за русским можем оказаться мы сами. Ребята Аддаева держат все время нас под прицелами.

Борзоев задумался. Осипович вопросительно посмотрел на него. Солнце давно село и лишь отблески маленького, практически бездымного костра, разведенного из сухих веток, выхватывали из темноты лица сидевших вокруг. Борзоев усмехнулся немного и ответил по-русски, видимо, чтобы понял Осипович:

– Сейчас ложимся, вроде как, спать, а когда все затихнет, уходим отсюда! Мы свое задание выполнили и больше нам нечего здесь делать. Возвращаемся к Хутиеву!

Осипович попробовал пальцем остроту гвоздя в рукаве.

– Всем ложиться спать! – скомандовал громко Борзоев, – Лом-Али! Выставь караул с нашей стороны на той тропе, куда пойдем завтра! – и, притянув его за руку, что-то горячо зашептал на ухо.

Со стороны людей Аддаева