Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

тех сражений, связь которых с именами выдающихся офицеров позволяет предполагать, что в ходе этих боев становится ясно, какие тактические идеи господствовали в том или другом веке и в том или другом флоте. Постараемся также в тех случаях, где аналогии между прежним и современным оружием очевидны, извлечь по возможности вероятные уроки, не делая излишних натяжек. Наконец, нужно помнить, что при всех переменах во внешних обстоятельствах природа человека остается в значительной мере той же самой; личное уравнение [40], пусть его переменные неизвестны, количественно и качественно в каждом частном случае всегда, полагаю, имеет место.

Глава II

Состояние Европы в 1660 году. – Вторая англо-голландская война. – Морские сражения: Лоустофтское и Четырехдневное

Эпоху, с которой мы начнем свое историческое исследование, можно отсчитывать приблизительно с середины семнадцатого столетия. За отправную точку примем 1660 год, в мае которого Карл II снова взошел на английский королевский престол при общем ликовании народа. В марте следующего года, по смерти кардинала Мазарини, Людовик XIV собрал своих министров и обратился к ним со словами: «Я созвал вас, чтобы сказать, что до сих пор мне было угодно позволять покойному кардиналу управлять моими делами; но впредь я сам буду своим первым министром. Я объявляю, что ни один декрет не будет напечатан иначе, как по моим приказаниям, и я требую, чтобы министры ничего не подписывали без моего повеления». Личное правление, объявленное таким образом, твердо держалось – не только номинально, но и в действительности – более половины столетия.

За двенадцать месяцев после 1660 года новая стадия национальной жизни, пришедшая на смену более или менее продолжительному расстройству дел, наступила сразу у двух государств, которые, при всех различиях между собой, занимали первые места в морской истории новой Европы и Америки – то есть в морской истории всего света. Впрочем, морская история выступает лишь одним фактором тех последовательных успехов и неудач, которые характеризуют общую их историю; если упустить из вида другие факторы, тесно взаимосвязанные с этим, сложится искаженное воззрение на степень его важности – преувеличенное или преуменьшенное. Настоящий труд предпринят нами именно в том убеждении, что значимость морской истории как фактора общей истории наций низводится несоразмерно низко или вовсе игнорируется людьми, которым чужды интересы мореходства; в частности, таково современное население Соединенных Штатов Америки.

Избранный нами в качестве отправной точки год 1660-й отделен лишь небольшим промежутком времени от года 1648-го, когда был заключен Вестфальский (или Мюнстерский) договор, подытоживший великие для Европы результаты общей войны, известной в истории под именем Тридцатилетней. Этим договором Испания официально признала независимость голландских Соединенных провинций, на практике добытую задолго до того, и вместе с Пиренейским договором между Францией и Испанией, заключенным в 1659 году, этот договор принес Европе временное успокоение. Правда, этому перемирию суждено было вскоре нарушиться вереницей новых войн, что продолжались до смерти Людовика XIV и привели к существенным изменениям границ на карте Европы. В ходе этих войн возникли новые государства, некоторые старые пришли в упадок, и все без исключения претерпели значительные изменения в политическом значении. Все эти результаты прямо или косвенно определялись морской силой.

Нужно сначала обозреть общее состояние европейских государств в пору, с которой начинается наше повествование. В борьбе, растянувшейся почти на столетие и закончившейся Вестфальским миром, королевская фамилия, известная под именем Австрийского дома, пользовалась подавляющим влиянием, которого страшились правители, не принадлежавшие к этому дому. Глава последнего, Карл V, отрекшийся от престола столетие назад, в течение долгого своего правления владел коронами Австрии и Испании, что влекло за собою владычество и в тех странах, которые мы называем теперь Голландией и Бельгией, а также имел преобладающее влияние в Италии. После его отречения две великие монархии, Австрия и Испания, разделились, но их правители, все из той же королевской фамилии, обладали единством целей и симпатий, характеризовавшим династическую связь между ними в этом и следующем столетиях. К этим узам единства между названными монархиями присоединялась и общность их религии.

В столетие, предшествовавшее Вестфальскому миру, стремление к расширению влияния королевской династии и забота о распространении принятой религии оставались сильнейшими мотивами политических деяний. Длилась эпоха больших религиозных войн, которые поднимали нацию против нации, княжество против княжества и, часто в той же самой нации, партию против партии. Религиозное преследование явилось причиной возмущения протестантских провинций Голландии против Испании; это возмущение вылилось в восемьдесят лет почти непрерывной войны и завершилось признанием независимости провинций. Религиозный разлад, доходивший иногда до междоусобных распрей, терзал и Францию, глубоко вредя не только внутренней, но и внешней политике страны. Варфоломеевская ночь, «религиозное» убийство Генриха IV, осада Ла-Рошели, постоянные взаимные интриги римско-католической Испании и римско-католической Франции – вот приметы тех дней. Когда религиозный мотив, прежде вторгавшийся в чуждые для себя области, утратил свою силу, то политические интересы и нужды государств получили более правильную оценку. Нельзя сказать, чтобы ранее они полностью упускались из вида, однако религиозная вражда ослепляла взоры и связывала руки государственным деятелям. Во Франции, которая более прочих государств потерпела от религиозных страстей, эта реакция благодаря численности и характеру протестантского меньшинства страны должна была проявиться резче, чем где бы то ни было еще, учитывая местоположение между Испанией и германскими государствами, а среди последних Австрия, бесспорно, занимала первое место; внутреннее единение и ограничение притязаний могущества Австрийского дома виделись поэтому политической необходимостью. К счастью, провидение дало Франции двух великих правителей, наследовавших друг другу, – Генриха IV и Ришелье; они чурались ханжества, будучи вынужденными считаться с религиозными вопросами в политике, действовали самостоятельно и без рабской зависимости от церковников. Под их управлением французская политика получила направление, четко обозначенное Ришелье и с тех пор сделавшееся традиционным; его кратко можно характеризовать следующим образом: 1) внутреннее единство королевства, умиротворение или подавление религиозной борьбы и централизация власти; 2) сопротивление могуществу Австрийского дома, для чего настоятельно необходим союз с протестантскими германскими государствами и Голландией; 3) расширение границ Франции на восток за счет прежде всего Испании, которая тогда владела не только современной Бельгией, но и другими провинциями, ныне вполне французскими; 4) создание и развитие большой морской силы для увеличения благосостояния королевства и в первую очередь для организации надлежащего вооруженного сопротивления наследственному врагу Франции – Англии; для этой последней цели также важен был упомянутый союз с Голландией.

Такова была в общих чертах политика, начертанная гениальными государственными деятелями этой страны, народ которой не без причины считал себя наиболее ярким представителем европейской цивилизации и решительно шел вперед по