Истребительные батальоны НКВД в период Великой Отечественной войны. Организация, управление, применение. 1941—1945 - Тимофей Дмитриевич Медведев

истребительными батальонами, находясь в подчинении начальника тыла Ленинградского фронта генерал-лейтенанта Ф.Н. Лагунова[387]. Оставшаяся часть личного состава исключалась из батальонов по причине «слабого здоровья» и по «политико-моральным признакам», то есть из-за политической неблагонадежности, нарушений воинской дисциплины и так далее[388].

Очевидно, в конце 1941 года органами НКВД была проведена фильтрация и сокращение количества и численности истребительных частей, личный состав которых был зачастую не способен качественно выполнять стоящие перед ним задачи. Даже в сформированных истребительных полках продолжалась ротация и постоянные переводы личного состава. Так, только в приказе командира одного из полков майора Дица от 29 декабря 1941 года содержится распоряжение принять в полк порядка 40 человек и отчислить из него около 20 военнослужащих, как погибших, так и переводимых в другие части или гражданские ведомства. В основном в течение января – апреля 1942 года из истребительных полков отчислялись люди, негодные к службе по здоровью, возрасту, а также имеющие запросы на перевод в другие части или на производство[389].

Кроме того, произошла чистка штатов от убитых, но продолжающихся числиться в списках военнослужащих, а также от политически неблагонадежных. К примеру, 12 января 1942 года приказом заместителя начальника управления НКВД по Ленинградской области старшего майора госбезопасности Огольцова из 214-го истребительного батальона были исключены его комиссар И.А. Банковский, начальник штаба лейтенант Ф.Г. Рожной и боец Г.В. Акулов. Основанием для таких действий стал арест названных лиц и передача их под суд военного трибунала за совершенные «контрреволюционные преступления»[390]. Возможно, имелись в виду воинские преступления, которые также попадали под определения «контрреволюционной» 58-й статьи Уголовного кодекса. Зачислялись в полки в основном военнослужащие из состава расформированных истребительных батальонов, а также добровольцы, рабочие предприятий.

Параллельно происходило отчисление лиц, необходимых для работы в гражданских и других военных ведомствах. Например, 31 декабря 1941 года сводный истребительный полк передал на место постоянной службы капитана дальнего плавания К.Н. Елфинова в связи с обращением лично члена Военного совета Ленинградского фронта А.А. Кузнецова[391].

В январе следующего года в распоряжение Управления Ленинградской железной дороги был откомандирован инженер Н.В. Осипов, также в госпитальные учреждения переводились медсестры, санитары и даже в ряде случаев врачи[392]. Приведенные примеры говорят о том, что изначально набор в истребительные батальоны носил несистемный характер, в них, по сути дела, брали всех добровольцев, без проведения контрольно-фильтрационных мероприятий и отсева негодных к службе по состоянию здоровья или ценных специалистов. Имело место и дезертирство – так, 8 января 1942 года из одного из полков дезертировал боец Смирнов, позднее задержанный и доставленный на полковую гауптвахту[393].

Примерно раз в неделю из полков дезертировали по одному-два человека, которые в большинстве случаев оперативно задерживались и возвращались в части, где им назначались различные сроки на гауптвахтах или обязательные работы. При этом дезертиров предписывалось не передавать в военные трибуналы, а отдавать представителям подразделений, где они помещались на гауптвахты[394]. Полагаю, что бойцы дезертировали из истребительных подразделений для того, чтобы выбраться из блокированного города или найти дополнительные источники питания.

При этом необходимо учитывать, что в истребительных частях бойцам и командирам, находящимся на казарменном положении, выплачивалась зарплата, также весь личный состав состоял на котловом довольствии как сотрудники милиции[395]. Очевидно, люди, вступающие в батальоны, имели не только морально-нравственную, но и сугубо материальную мотивацию – наличие дополнительного заработка и, что даже важнее в обстановке, сложившейся под Ленинградом, возможность получать регулярное питание также являлись важными триггерами для пополнения рядов батальонов. Однако, как следует из вышеизложенного, обезопасить себя от голодной смерти вступающие в истребительные части в полной мере не могли, что влекло за собой случаи дезертирства, которое являлось в данном случае скорее не воинским преступлением, а одной из стратегий выживания в условиях наиболее трудной блокадной зимы 1941/42 года.

В этой связи необходимо понимать, что общая ситуация катастрофического голода, охватившего Ленинград в течение первой блокадной зимы, напрямую сказалась и на истребительных полках (батальонах)[396]. Так, суточная смертность в подразделениях в течение января – февраля 1942 года колебалась в пределах 3–6 человек[397]. Возможно, часть из этих людей погибали от бомбежек и артиллерийских обстрелов, однако, судя по документам истребительных полков, большинство военнослужащих умирали от голода. Командование полков пыталось сделать все для улучшения ситуации, ставя задачи по организации огородов, сбора торфа и дров, дабы наладить относительно стабильное функционирование и снабжение подразделений[398]. Однако получавшим стандартный паек сотрудников милиции военнослужащим полков на протяжении всей зимы остро не хватало питания. Также имели место большие сложности с материальным обеспечением подразделений, в особенности теплой одеждой и обувью.

К примеру, командир одного из истребительных полков майор Диц в январе 1942 года в одной из докладных указывал, что в полку ощущается серьезный недостаток теплой одежды и обуви, военнослужащие не соблюдают форму одежды, используя для обогрева неуставные вещи, что, в частности, приводит к антисанитарии. Военнослужащие, по данным командира полка, занимались обогревом с помощью разведения в расположении костров[399]. В воспоминаниях бойцов приводятся случаи смертей от холода на постах, а также самоубийств сослуживцев[400]. Также в документах частей отмечались многочисленные факты невыхода военнослужащих на посты и в районы патрулирования по причине крайнего истощения[401]. Несмотря на получение котлового довольствия, в истребительных подразделениях отмечались многочисленные случаи голодных смертей.

По сути дела, в период наиболее катастрофической ситуации в городе в январе – феврале 1942 года часть истребительных полков была небоеспособна. Скорее всего, именно это стало причиной продолжения их частичного расформирования и общего сокращения личного состава в истребительных частях.

Так, в феврале – марте 1942 года из трех истребительных полков один был полностью расформирован, а два других – серьезно сокращены. Также еще раньше, в январе, был расформирован 86-й Кронштадтский истребительный батальон, личный состав которого передавался на комплектование 288-го стрелкового полка войск НКВД. Порядка 12 человек из состава данного подразделения, как не достигшие призывного возраста, «отчислялись к месту прежней работы»[402].

Таким же образом прекратила свое существование 120-я Сестрорецкая истребительная стрелковая рота, сформированная осенью 1941 года из остатков нескольких батальонов, принимавших участие в боях под Белоостровом[403]. Одновременно были окончательно расформированы с передачей личного состава НКВД еще несколько батальонов и рот.

Всего же на 5 апреля 1942 года в Ленинграде и области без учета территорий, находившихся за кольцом блокады, имелось 9 истребительных батальонов и 4 отдельные истребительные стрелковые роты. Напомню, что изначально в городе создавалось 37