Однажды на Украине - Сергей Николаевич Прокопьев

Мыкола расскажет Илье про танк Т-64, что заставил понервничать разведчиков, неожиданно выкатившись на их позицию. Этот случай произойдёт днём раньше. Два взвода разведчиков, пройдя по проходу через наше минное поле, заставили дрогнуть врага, тот испугался летящих в его сторону штурмовиков, поддерживаемых пулемётным и пушечным огнём БТР, практически без боя откатился с первой линии обороны. Разведчики добежали до лесопосадки, вышли в нужную точку. Сосновый лес был сплошь изрыт снарядами. Сосны стояли от комля до верхушек голые, ветви подчистую обрубило осколками, из земли уродливо торчали вырванные взрывами корни. На ночлег разведчики расположились в низинке. Разделились на две группы, встали метрах в пятидесяти друг от друга. Ночью мороз опустился до минус двадцати, Илья с двумя товарищами разместились в воронке. Спальник грел плохо, холод пронизывал до костей, сон не шёл. Вот когда пришло осознание – он на войне, он переступил грань, что разделила жизнь на две части, до войны и после, сорок с небольшим лет «до» и один Бог знает, сколько оставшихся на «после»… Весь день смерть ходила рядом. Минное поле, артналёт, первый штурм. Когда побежали через минное поле на штурм опорников, ротный не сказал, что заминировано, он проход знал, скомандовал следовать тройками строго за ним, не отклоняться ни в одну, ни в другую сторону. Это было под вечер, а ночью услышали хлопок со стороны минного поля, за ним второй. Как узнали позже, нескольких парней из разведбата отправили за двухсотыми. За день до этого подбили наш танк на минном поле, погибли два танкиста, отправили за ними. Красноярец Артём был из второго взвода, за день до операции он живо расспрашивал Илью о козочках, его бабушка в деревне под Красноярском держала коз. Артём наступил на монку. Первой миной оторвёт ступню, а когда начнут перевязывать ногу, Артём повернётся на спину и задействует вторую.

Илья долго не мог уснуть, ворочался от холода, забылся под утро, безостановочно читая «Отче наш». В четыре утра заработала арта. Били из миномётов, стрелял танк… Разведчики с рассветом пошли окапываться на краю посадки. Мёрзлая земля не поддавалась, лопатка с трудом пробивала верхний слой. В Омске десантников снарядили сапёрными лопатками, да только на деле оказались они откровенным барахлом – гнулись, ломались при первых попытках вонзить в землю. Благо, с гуманитарной помощью подвезли надёжные. Кроме сапёрных на операцию взяли на взвод три штыковые, лезвие поменьше размером, чем у обычных, но сталь качественная. Но и они плохо брали крепко схваченную морозом землю. Работая, Илья быстро согрелся, а потом и вовсе стало жарко, сбросил каску, броник. И вдруг крик:

– Слоник!

Параллельно лесополосе шла дорога, по ней двигался Т-64, высокий, без динамической защиты, с немецким крестом на броне. Злой слоник. Добрый нёс бы «Z» на броне. Из люка беспечно торчал командир. Он тоже не ожидал встречи с противником, заблудился в полях. При виде вражеского танка разведчики попадали, кто где стоял. Илья распластался на мёрзлой земле в желании слиться с ней, раствориться в ней. Что его автомат против грохочущей громадины. Ротный крикнул:

– Гранатомёт к бою! – и повторил приказ: – Гранатомёт к бою!

Гранатомётчик Шура растерялся. Танк первым выстрелил по разведчикам, сделал это больше для острастки, не прицеливаясь, командир танка выпустил очередь из пулемёта. Над головой у Ильи засвистели пули. Ротный оказался точнее, длинной очередью снял укра, торчащего из танка. Пулемёт замолчал, командир обмяк, клюнул головой. Это стало уроком для Ильи – и с автоматом можно воевать против злых слоников.

Танк поспешно дал задний ход, опасаясь – могут ведь и сжечь. И вдруг вспышка, Илья подумал – выстрел, нет, танк наскочил на мину. На его счастье была противопехотной, гусеницы не повредил, но что-то всё же задел, злой слоник потерял скорость, уходил на малом ходу. Ротный по рации запросил у комбата разрешения откатиться на двести метров в тыл, было понятно, танк передаст координаты, и по месту дислокации ударит арта. Разведчики, побросав рюкзаки, побежали вглубь посадки. Илья только и успел схватить автомат и медицинский рюкзак. Спешка оказалась своевременной, ещё бежали, а уже начали ложиться мины. Когда стихло, пошли за рюкзаками.

Пленный Мыкола скажет Илье, когда будут вести мировоззренческие споры в яме, что танк быстро отремонтировали, он уже на ходу. Это разведчики почувствуют на себе. Танк начнёт целенаправленно кошмарить штурмовиков. Взятый опорник разведчики передадут полковым бойцам, на него выкатится «шестьдесятчетвёрка», метров с семисот двумя выстрелами разнесёт опорник. Точнее – одним, первый ляжет неточно, результат второго – два двухсотых, один трёхсотый. Командир взвода полковых даст себе слово отомстить. Злой слоник, будто играя, то и дело появлялся в зоне видимости, но работал осторожно, не подставлялся. С первой попытки взводнику не удалось совершить акт мести, а вот со второй из РПГ-7 сжёг слоника с крестом на броне. В спешке неудачно положил гранатомёт на плечо, обжёгся пороховыми газами, на пару недель угодил в госпиталь, но дело сделал.

– Когда он, подорвавшись на противопехотной мине, ушёл, – рассказывал мне Илья о памятной встрече с танком, – мы галопом на новое место переместились, ротный начал шуметь на Шуру: «Из-за тебя чуть нас не положил. Ты у нас артиллерия от танков! От тебя зависим! Запросто мог его сжечь, в упор был. Особо прицеливаться не надо». Я начал успокаивать ротного: «Весь навык Шуры – по шинам стрелял на полигоне, тут танк. Пойми, мы все без боевого опыта. Я тоже упал на землю шпалой, вместо того, чтобы, как ты, стрелять в танкиста…» Шура после той операции запятисотил. Отыскал у себя грыжу, пошёл по врачам. В конце концов, поняли, человек не готов воевать, отправили в Россию. Не осуждаю Шуру. Не для войны он. В Ветхом Завете есть место (это мне один священник говорил), когда идут на войну, то лучше боязливым и малодушным остаться дома, чтобы робостью не смутить других, не заразить товарищей трусостью. Будь гранатомёт у другого, сжёг бы танк, и парни в опорнике не погибли.

Илья имел в виду место в двадцатой главе «Второзакония», звучащее законом для Израиля «при выходе на войну против врага своего». «Надзиратели пусть объявят народу, говоря: кто построил новый дом и не обновил его, тот пусть идёт и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не обновил его». Также говорится в адрес тех, кто обручился с женою и не познал её, и в адрес садовника, который насадил виноградник и ещё не пользовался им. Отдельно для подобных Шуре: «Кто боязлив и малодушен, тот пусть идёт и возвратится в дом свой, дабы не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце». На СВО появился термин «пятисотые», как явление новейшего времени. Конечно, были подобные факты в Великую Отечественную войну. И во время войны в Афганистане, но имели, скорее, единичный характер, и не получили отдельного наименования. Во время войны на Украине обрели настолько неединичный характер, что потребовался свой термин.

Фильм про действия разведбата закончился, Илья выключил смартфон.

– На той первой нашей задаче в декабре, – продолжил рассказ уже без видеокартинки, – одновременно ранит ротного с Баяном. Ротный с ребятами покошмарили штурмовым огнём укров, а как начало темнеть, скомандовал отбой: по темноте не воюем. Я сдал Мыколу ребятам из третьего взвода, они шли в нулевую точку. Мы в сумерках вернулись к своим вещам, нам за хороший бой парни принесли «Сникерсы», энергетики. Напились газировки, наелись шоколада. Улеглись спать. Втроём с ротным и Баяном расположились в одной яме. Сверху прикрыли её полиэтиленом, ветками. Ротный распределил, когда кому стоять в охранении. Себе и мне назначил с четырех утра. Я разоспался, он разбудил, выбрались на поверхность. Темень, никаких звёзд, небо затянуто тучами, деревья из темноты призраками выступают, холодно и тихо. Мы с ротным потягиваемся, разминаемся, о чём-то говорим, вдруг мина метрах в десяти от нас. Ротному осколок в бедро, Баяну в шею. Я уже рассказывал про него, Бог хранил, на животе спал, лежал бы на спине, – точно в горло… Мы с ротным стояли практически плечом к плечу. Мне