Над облаками - Владимир Викторович Мороз

– Дурилка! – Из глаз Григория брызнули слезы. – Нашел, что спрашивать! После войны приедешь ко мне, я покажу, в лифте с тобой покатаемся. Сам всё увидишь, только держись.

– И как вы там живете, в своем муравейнике? – устало улыбнулся Федя, проваливаясь в небытие.

Невдалеке гремели выстрелы, рвались снаряды. Батальон преодолел первую линию окопов, добрался до одного из сел, захваченных немцами, и теперь старался выбить их оттуда, сражаясь за каждый дом.

Федора погрузили на носилки и унесли, чтобы отправить дальше, в госпиталь, или похоронить, если не доживет до отхода машины. Иван дернул Гришку за рукав, и тот, растерев слезы по щекам, поспешил за ним к наступающим товарищам, где каждая винтовка была на счету.

– Ваня, он выживет? – Григорий посмотрел товарищу прямо в глаза.

– Должен! Федька крепкий. – Тот отвел взгляд, делая вид, что рассматривает близкую передовую. – В госпитале у нас хорошие врачи.

Через добрый десяток минут запыхавшиеся бойцы присоединились к батальону, который, окончательно отбросив гитлеровцев из Песков, готовился двигаться дальше. Пробираясь к своему месту, Иван оказался около Волкова. Тот сосредоточенно посылал пулю за пулей в убегающих в сторону реки врагов. Заметив Ивана, он легонько покачал головой. Тот в ответ кивнул, соглашаясь, обоим было ясно, что Федора больше не увидят. С такими ранами шансов выжить у него не было, даже если бы он сразу оказался на операционном столе, за которым стоял какой-нибудь опытный хирург мирового уровня.

Заняв свое место в цепи, Иван принялся помогать отбивать начавшуюся вражескую контратаку, едва не закончившуюся рукопашным боем. Лишь ударивший сбоку пулемет спас положение, заставив подобравшихся вплотную гитлеровцев вначале залечь, а затем медленно уползти обратно в лес.

Как оказалось позже, десантникам и пехотинцам 15-го стрелкового корпуса удалось выбить фашистов из Подгорного и Песков, но Выбли и сама переправа всё еще оставались за врагом.

– Полковника убили, с которым сюда шли, – буднично сказал Волков, сидя в траншее и занимаясь чисткой автомата, – на днях командиром корпуса стал. Бланк его фамилия. Пехота говорит, что до этого дивизией командовал. Знатно дрались, остатки недавно из окружения вышли и знамя вынесли.

– Странно, неужели офицеров рангом пониже не нашлось, чтобы атаку возглавить? – пожал плечами Полещук Сашка. – Солоп рядом со мной бежал, видно было, что недовольный.

– Не забивайте себе мозг, – зевнул Тимоха, – начальству виднее. Приказали любой ценой плацдарм ликвидировать, вот и пошел в бой.

Тяжелый военный день закончился шикарным ужином. Старшина приволок полный термос горячей каши, а вот едоков после дневных боев заметно поубавилось. Поэтому с чистой совестью каждый ел столько, сколько смог, за себя и погибшего товарища. Только Гришка, переживая за Федора, не стал подставлять свой котелок на раздачу.

– Эх, про запас бы кашки оставить, да быстро скиснет на жаре, – сокрушался Сашка. – Кто его знает, когда теперь покормят.

– На всю жизнь всё равно не нажрешься, – легонько толкнул его Тимоха.

– Это смотря сколько ее отмерено, той самой жизни, – вздохнул Волков.

– Неважно. – Иван рукавом вытер рот. – Другой уже не будет. А сейчас вся наша. Сколько осталось от батальона? Меньше двух десятков. Значит, скоро и наш черед отправиться на небо. Так что не стоит жалеть об оставшейся каше.

Выставив часовых на случай внезапной атаки, бойцы улеглись прямо в окопах. Теплая еда, помноженная на сильнейшую усталость, быстро сделала свое дело, и вскоре шум недалекой канонады дополнился тонким храпом спящих людей.

Едва рассвело, как немцы открыли ожесточенный огонь по жиденькой советской обороне. Один снаряд разорвался рядом с Волковым, осколками сразив отважного сержанта. Когда Иван смог добраться до него, Абрам был уже мертв. Прикрыв товарища разорванной курткой, Иван забрал подсумок с патронами и ползком вернулся к себе.

Закончив обстрел, немцы пошли в атаку, поливая позиции обороняющихся из всех видов оружия.

И случилось то, чего больше всего боялся комбат: остатки измотанного батальона дрогнули. Неизвестно, кто первый не выдержал, но, когда Иван обернулся, чтобы понять, отчего ответная стрельба по врагу стала реже, увидел, как, пригибаясь, солдаты бежали в тыл. Паника во время боя – страшная вещь. Благодаря ей гибнут не только отдельные солдаты, но и целые армии. Стоит поддаться или увидеть, как сломался товарищ, – и всё, не каждый устоит перед соблазном сохранить свою жизнь самым легким из путей. Но это и есть самое большое заблуждение. Мало того, что убегающий становится мишенью и в его беззащитную спину начинают стрелять, как в тире, он еще обрекает на верную гибель тех, кто сумел справиться со страхом и продолжает сражаться. Только теперь им придется воевать за себя и «за того парня».

Не увидев никого в соседних окопах, Иван также подскочил и быстро, на глазах подходящих немцев, начал пятиться назад. Пробежав через лесок, он напоролся на комбата.

– Стоять! – Солоп размахивал пистолетом, пытаясь остановить бежавших бойцов. – Пристрелю! Все в окопы!

Заметив Ивана, он надрывно закричал:

– Смолин! Не отступать! Возвращай людей обратно!

Однако общее бегство было уже не остановить. Оборона рухнула по всему фронту. Выскочив на большое поле, Иван заметил, что, насколько хватает глаз, были видны фигуры отступающих красноармейцев разных частей. Кое-где группками, но чаще поодиночке они бежали от наседающего врага. И крики командиров уже не могли исправить ситуацию. Только к вечеру возле небольшого хутора удалось отыскать батальон.

Солоп ходил чернее тучи, прекрасно понимая, что оставшихся в живых нужно срочно выводить на переформирование и отдых. Всё, люди окончательно выдохлись, это уже не боевое подразделение, а группа измученных бойцов, сломленных не столько боями, сколько нечеловеческой усталостью и неопределенностью.

Тем не менее, создав из остатков корпуса одну роту, десантников снова бросили против наступающих фашистов.

В ночи, наспех вырыв окопы в жирной, плодородной, любящей крестьянский плуг земле, бойцы повалились отдыхать, грустно глядя на холодное звездное небо.

– Эх, сейчас бы вчерашней каши, – мечтательно произнес Тимофей.

– Самое то, – Иван кивнул головой, соглашаясь.

– Я и от сухаря не откажусь, – вздохнул Сашка.

Тихонько переговариваясь и медленно погружаясь в дремоту, ребята вспоминали мирную жизнь, которая казалась чем-то нереальным, словно и не было ее вовсе, а все рассказы – это лишь плод фантазии. О будущем старались не говорить, прекрасно понимая свое положение. Получится ли завтра увидеть небо, никто не знал.

– Смотрите, – Тимофей внезапно поднял руку, – звезда упала! Загадывайте желание.

На некоторое время наступила полная тишина, нарушаемая громким храпом, раздававшимся неподалеку, да отголосками непрекращающейся канонады – вечным спутником близкой войны.

– Ваня, ты что загадал? – тихо спросил Тимоха, поежившись от ночной прохлады.

– Нельзя говорить, – Гришка лениво приоткрыл глаза, – а то