Над облаками - Владимир Викторович Мороз

он свою бомбу швыряет или в жилой дом. Да и вдруг фрицы сюда придут? Что потом делать? – Иван хватался за любой аргумент, чтобы убедить Станислава Борисовича решиться на отъезд и тем самым оградить Олеську от ужасов войны. – Да, на чужбине будет нелегко, но там не взрываются дома и не погибают люди.

– Ты прав, никто не знает, как далеко прокатится эта война. В любой момент с востока могут ударить японцы, с юга – турки. Финны уже с севера на Ленинград и Карелию жмут. Так и будем бегать от одного огня к другому? – Станислав Борисович покачал головой. – Ну а люди? Ты обратил внимание, что они уже давно перестали улыбаться?

– Враг придет – зверствовать будет. Наслушался я от беженцев и окруженцев, что немцы творят. Никому спасу не будет. Такая беда идет, хуже еще не было на нашей земле, – не сдавался Иван.

Но и Станислав Борисович не отступал:

– Ты что, немцы – они же цивилизованные люди! Разве они могут поступить с мирным населением по-звериному Пережили же в двадцатые и кайзеровцев, и поляков, и петлюровцев с другими бандитами. Так что и сейчас проживем как-нибудь. А бежать в неизвестность не буду, и семью не пущу. Никому мы не нужны, ни здесь, ни там. Дома хотя бы стены родные, помогут.

– Папа, сам же рассказывал, как кайзеровцы вламывались в дома и грабили жителей, – поддержала Ивана Олеся.

– Время такое было! Империи рушились, мир менялся! Сейчас всё по-другому должно быть, столько лет прошло, цивилизация сделала большой шаг к гуманизму.

Они долго спорили шепотом, но хозяин дома оставался непреклонен и не желал даже слушать об эвакуации.

В середине ночи он стал зевать, ненавязчиво намекая гостю, что пора и честь знать.

Иван встал.

– Что-то засиделся я у вас. Пойду, пока не схватились. И всё-таки, Станислав Борисович, я надеюсь, что вы еще раз всё обдумаете.

– Хорошо, обязательно, – кивнул тот, – а сейчас давай тебя выпущу. – Он подошел к двери, приоткрыл ее и некоторое время всматривался во тьму. – Вроде тихо. Время нынче неспокойное, надо быть настороже.

Смущенно поцеловав Олесю в щеку, Иван тяжело вздохнул и вышел, стараясь не думать о слезах, блеснувших в глазах девушки.

Глава 11

К 26 июля в Борисполе из 204-й воздушно-десантной бригады собралось всего 796 человек, треть от предвоенного штата. Командование корпуса планировало пополнить десант и впредь использовать его только по прямому назначению.

Однако судьба распорядилась иначе, и уже вечером из штаба пришел приказ: срочно занять и удерживать переправы через Припять в районе Чернобыля. Оказалось, что южнее реки существует брешь шириной около шестидесяти километров между двумя советскими фронтами, и решись враг пройти полесскими тропами, сделает он это беспрепятственно. Поэтому, рассевшись по машинам, бойцы Солопа помчались в сторону небольшого городка, чье название в переводе с украинского означало «полынь» – горькую траву, растущую сорняком на бескрайних полях. Именно здесь десантники должны были прикрыть незащищенный участок и любой ценой не допустить прохода неприятельских войск.

В эти же самые дни штаб ОКХ решил окончательно разобраться с обороняющейся в украинском Полесье, южнее Припяти, 5-й армией генерала Потапова Михаила Ивановича, ставшей им костью в горле. Умело маневрируя, даже во время медленного отступления перед превосходящими силами врага бойцы Потапова неоднократно срывали наступательные планы гитлеровцев, нанося им чувствительные удары. Отойдя под прикрытие Коростенского укрепрайона, потаповцам удалось остановить продвижение 6-й немецкой армии, рвущейся к столице Украины. Начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта Франц Гальдер в своих дневниках писал: «Руководство войсками противника, находящимися перед группой армий “Юг”, поразительно энергичное, его непрерывные фланговые и фронтальные атаки причиняют нам тяжелые потери». Командование же самой 6-й армии выразилось более категорично: «Характер угрозы нашим войскам со стороны главных сил 5-й армии русских по-прежнему таков, что их следует ликвидировать до наступления на Киев».

На скорейшем уничтожении армии настаивал и сам Гитлер, не терпевший замедления блицкрига. Причем для этой цели фюрер разрешил взять «столько дивизий, сколько необходимо».

И в то время, когда немецкий натиск на Потапова усилился, командование Юго-Западного фронта изъяло от него почти треть дивизий, передав их 37-й армии, защищающей подступы к Киеву с запада, решив, что толковый генерал обойдется и малым количеством. Потапову ничего не оставалось делать, как воевать тем, что оставалось в его распоряжении.

И Михаил Иванович справлялся, хотя его войска постепенно редели, а подкреплений практически не поступало, всё уходило на более проблемные участки фронта. К концу августа обстановка для Потапова резко ухудшилась.

Мощным ударом отбросив из Белоруссии мешающие правому флангу группы армий «Центр» войска РККА и захватив Гомель, вермахт под давлением фюрера отказался от прямого наступления на Москву, до которой оставалось меньше трех сотен километров. И всего-то нужно было разделаться с окруженными под Смоленском армиями противника, чтобы окончательно расчистить дорогу и высвободить занятые ликвидацией части. Вместо этого, к недовольству Гудериана, ему приказали повернуть танки на юг, где в районе Киева для Красной армии складывалась весьма неприятная ситуация. Немецкие войска к этому времени закончили окружение двух советских армий под Уманью и расползлись по правому берегу Днепра, выйдя к берегам великой реки. Несмотря на угрозу прямого окружения, Ставка не спешила отводить войска от столицы Украины. Здравый смысл и трезвая оценка ситуации нещадно проиграли политическому желанию Сталина удержать город любой ценой. Легко отбросив стоящий на дороге Брянский фронт под командованием генерал-полковника Еременко Андрея Ивановича, который совсем недавно заверял Ставку, что разобьет «подлеца» Гудериана, немецкие танки двинулись на Полтаву, постепенно забирая южнее.

И если 37-я армия генерала Власова сдерживала фашистский натиск с запада, опираясь на Киевский укрепрайон, то армия Потапова, обескровленная и раздерганная по другим участкам, находящаяся в этот момент западнее всех остальных советских армий, оказывалась под угрозой окружения. Чтобы избежать этого, Потапов выбил у командования фронта приказ на отход в междуречье Днепра и Десны. Отступление своих войск он провел по всем правилам военной науки, сделав это так, что немцы более суток даже не догадывались об опустевших позициях противника.

В то время, когда 5-я армия находилась на марше, готовясь поскорее перейти Днепр и закрепиться на другом берегу, произошли новые события, существенно повлиявшие на дальнейший ход битвы в Украине. Атаковав фланг 37-й армии, немецкие войска прорвали слабую оборону ее правофлангового 27-го стрелкового корпуса и, совершив быстрый марш, в целостности и сохранности захватили заминированный и подготовленный к взрыву мост через Днепр севернее Киева, в районе Окуниново. Перебросив передовой отряд через реку, гитлеровцы обеспечили себе