Над облаками - Владимир Викторович Мороз

– Боец, у тебя рана кровит. Иди в тенек, передохни чутка.

– Есть, – козырнул Иван и, шатаясь, медленно побрел к стоящему возле стенки тополю. Очень сильно болела растревоженная голова, да и сердце из-за увиденного трепыхалось так сильно, словно стремилось сбежать подальше от этого страшного места, средоточия людского горя.

После того как всё было погружено, лейтенант подошел к Ивану.

– Ты ж десантник? Из Борисполя?

Дождавшись положительного ответа, кивнул, указывая на кузов автомобиля:

– Забирайся, мы сейчас выезжаем. Довезем прямо в часть. Заодно покажешь, как легче добраться до взлетной полосы.

Вскоре солдат вместе с тремя чекистами, пристроившись между стопок загруженных бумаг, трясся по разбитым, запруженным баррикадами улицам, медленно продвигаясь к мосту через реку. Приподнявшись, пассажиры грузовика смотрели на город, пострадавший от бомбежек и обстрелов.

– О, Баямака! – помахал Ивану рукой невысокий русоголовый солдат, идущий в пешем строю.

Тот от неожиданности вздрогнул, словно услышал нечто давно забытое, из той, прошлой жизни. Затем улыбнулся и помахал в ответ.

– Отставить разговоры! Не нарушать строй! Раз! Раз! Раз-два-три! – командовал пехотинцами младший лейтенант в мятой, с полуоторванным козырьком фуражке и серых от пыли сапогах.

Проехав мимо солдатской колонны, грузовик свернул на более спокойную улицу.

– Как он тебя назвал? Бумака? – хохотнул один из чекистов, перекрикивая шум двигателя.

– Нет. – Иван всё еще продолжал улыбаться, ощущая приятное тепло от мимолетной встречи с родной душой. – Баямака! Меня так в деревне дразнят.

– Странное прозвище.

– Когда совсем маленький был, мамка с собой в поле брала. Она с бригадой пшеницу жнет, а я рядом топаю. Говорить-то почти не умел, а хотелось. Так и ходил между жнецами и пальцем тыкал: «бая – мака», то есть «большое – маленькое». Других слов еще не умел произносить. А в деревне прозвище быстро прилипает.

– Так это односельчанин твой был? – чекист усмехнулся и зевнул, прикрыв рот кулаком.

– Да, Прохор Лаптев, мы в школе вместе учились. И призывались в один день.

Несмотря на частые бомбежки, мост через Днепр проехали без происшествий, а вот дальше пришлось толкаться в бесконечной пробке. Водитель, приоткрыв дверь, высунулся наружу и громко матерился, требуя уступить дорогу, но его крики слабо действовали на других участников, которые либо ругались в ответ, либо делали вид, что не замечают чекистскую фуражку с малиновым околышком. Очень часто над дорогой пролетали немецкие самолеты, пуская длинную очередь из пулеметов на огромную колонну или сбрасывая бомбы. Невдалеке грохотала такая привычная для последних дней канонада. Кое-как процарапавшись, только под вечер прибыли в Борисполь.

На огромном взлетном поле царил полнейший беспорядок, вдоль взлетки стояли сотни автомашин, толпы снующих людей осаждали редкие самолеты, улетающие на восток. Такого количества генералов, важных гражданских начальников и их жен Иван не видел даже 23 февраля на концерте в киевском Доме офицеров, где ему посчастливилось побывать вместе со взводом, выиграв бригадные соревнования по бегу на лыжах.

Тряся перед руководителем полетов заветными корочками, бумагами или пропусками, вся эта братия требовала немедленно предоставить им место в самолете, грозя всеми мыслимыми и немыслимыми карами.

– Говорят, фашисты перерезали дороги восточнее города. – Энкавэдэшный лейтенант, попытавшийся договориться о вылете, вернулся к машине. – По воздуху сейчас последняя возможность вырваться из кольца, хотя кругом полно немецких стервятников. Нас поставили в очередь, но, чувствую, в лучшем случае улетим только завтра. Отгоните машину на край полосы, к деревьям. Нечего в толпе светиться. Я доложу начальству обстановку и скоро вернусь.

– Товарищ лейтенант госбезопасности, – вытянулся Иван, – а мне можно в часть идти?

– Погодь, боец, – ответил тот, застегивая верхнюю пуговицу кителя, – пока будешь в моем распоряжении. Отпущу, как закончим погрузку.

Ничего не оставалось, как забраться обратно в кузов. Аккуратно, стараясь никого не задеть, водитель вывел машину из общей толпы и уехал, куда было указано старшим группы.

Пока ждали лейтенанта, чекисты уселись перекусить, вытащив из вещмешков хлеб, сало и колбасу. Не обошлось и без увесистой бутылки самогона, которую, довольно улыбаясь, вытащил шофер.

– Садись с нами, боец, тоже ведь с утра не жрамши, – радушно позвал он Ивана, который топтался невдалеке, не зная, что делать.

Выпитый на пустой желудок крепкий алкоголь быстро вскружил голову всем участникам, разговоры сделались смелее, смех – беззаботнее. Обсудив товарищей, отправленных на передовую защищать город и охранять мосты через Днепр, чекисты погоревали об эвакуированных семьях, не зная, удалось тем проехать до закрытия кольца или нет.

– Я теще пропуск выправил, – вздохнул усатый энкавэдэшник с добрыми глазами, – всяко помощь жене будет. Иначе как она справится одна с пятью мальчишками-сорванцами?

– Мои к родителям в село переехали, – сказал второй чекист, невысокий и худой, с седыми короткими волосами, – пусть там эту напасть переждут. Ладно, наливай, чего душу теребонькать, – махнул он рукой.

Шофер стал ловко наполнять кружки. Ваня прикрыл свою рукой.

– Ой, мне больше не надо, что-то я охмелел.

– Слабак, – рассмеялся усатый, – я в твои годы в одиночку бутылку выпивал и на танцы шел. Такие коленца выплясывал, любой позавидует.

– А у меня что-то последнее время живот шалить стал, – подал голос третий охранник, сутулый чекист с угрюмым выражением на рябом лице, – видимо, предупреждает, что много пить вредно.

– С нашей работой если не пить, можно с ума сойти, – хохотнул второй. – Я после исполнения приговоров обязательно должен стакан-другой залудить, а то потом покойники снятся. Раньше перед казнью пил, чтобы рука не тряслась, потом перестал, привык к запаху крови.

– Довелось мне несколько лет назад быть в Сталино в командировке по усилению работы тамошнего отдела. – Усатый подцепил пальцем кусочек колбасы, с аппетитом прожевал. – Так вот, пистолетом вообще не пользовался, мне за экономию патронов даже премию выписали.

– И как это ты, Семеныч, действовал? – заинтересованно посмотрел на него третий. – Мы, бывало, для развлечения ставили двоих смертников головой к голове и тогда можно одним выстрелов обоих завалить. Но совсем без пули в нашем деле никак.

– Легко! – Усатый хлебнул самогонки, закусил ломтиком сала. – Конвоирую заключенного, дескать, для перевода в другую камеру. А как к двери подвожу, пока он с поднятыми руками стенку изучает, ждет, пока замок открою, аккуратно шило из кармана вытаскиваю и – хрясь, прямо в бок до упора. Главное – приловчиться, чтобы с одного удара в легкое воткнуть. Он вначале идти еще может, а вот говорить – уже нет. Что-то шепчет, пузыри розовые изо рта идут. И стонет так тихо-тихо. Потом в машину таких проколотых забрасывали, везли на старый рудник – и в шахту вниз головой. Они еще несколько дней там ползают, шевелятся, как жуки навозные. Потом затихают. Можно, конечно,