Над облаками - Владимир Викторович Мороз

Не успело солнце объявить о середине дня, как новые роты маршем двинулись в сторону Иванькива на помощь морякам, всё еще ведущим бой. Проходя по Борисполю, Иван мысленно прощался со своей частью, с городом, с Олесей и ее родителями. На душе было очень грустно, из головы не выходил образ плачущей девушки. Сердце солдата рвалось, предчувствуя беду, горечь окончательной, как ему казалось, разлуки. Невозможность предвидеть будущее, закрытое темной тучей, делала чувства острее, причиняя дополнительную душевную боль. Вскоре город остался позади. Иван обернулся, бросил последний взгляд на еле виднеющиеся крыши, тяжело вздохнул и пошел дальше, сапогами взбивая серую дорожную пыль.

После войны бориспольцы рассказывали, что на пепелище одного из домов часто приходил безумный старик, которого мужики называли «Борисычем» и иногда наливали водки. Выпив, тот начинал плакать, вспоминая былую жизнь. Летом 42-го года он попытался защитить свою дочь, которую отправляли в Германию на работы. Жена к этому времени умерла от тифа, так как не было лекарств, и девочка оставалась единственным близким человеком. Когда полицаи принесли повестку, Станислав порвал ее, а ребенка спрятал в подвале дома, надеясь, что про нее скоро забудут. Может, так бы и произошло, но кто-то из соседей донес в полицию. Оцепившие дом каратели, среди которых были бывшие подчиненные инженера-путейца, вытащили хозяина на улицу и на его глазах выжгли подвал огнеметом. Слушая крик сгорающей заживо девушки, изверги смеялись, удерживая вырывающегося отца…

Глава 13

Развернувшись в цепь, собранные накануне роты, не имея ни минуты на слаживание действий, даже не успев узнать своих командиров, двинулись в атаку на немецкие пулеметы. То тут, то там в траве среди воронок валялись убитые тела в черных бушлатах. Иван обратил внимание, что их было очень много.

По мере приближения к немецким позициям огонь со стороны врага нарастал. Вскоре цепи залегли, медленно, ползком пробираясь вперед, через какое-то время выйдя на линию залегших здесь матросов. Кое-как совместными усилиями в яростной схватке, ценой больших потерь удалось захватить первый холмик, повернув находящуюся там артиллерийскую батарею против бывших хозяев. Затем выдавили фашистов с Язвиной могилы.

Бой продолжался до позднего вечера, и лишь с темнотой роты отошли обратно, остановившись на южной окраине Борисполя. Там с удивлением узнали, что, пока дрались с немцами, колонны штаба 37-й армии и большинство других частей обошли Иванькив южнее и двинулись в сторону Березани. Командиры оставшихся подразделений собрались и снова стали спорить о том, что делать дальше и какими путями выходить из окружения. Не достигнув компромисса, решили действовать по своему разумению. Одни считали, что нужно разбиваться на мелкие группы, другие, наоборот, собрались пробиваться на восток в составе больших отрядов.

Командир роты, в которой оказался Иван, построил своих подчиненных, приказал пробиваться на восток самостоятельно и первым, показывая пример, взяв с собой ординарца, исчез в темноте. Оставшиеся без командования солдаты какое-то время бесцельно толкались, растерявшись от произошедшего и не понимая, как вести себя дальше. В один момент рухнул привычный уклад армейской жизни, построенный на подчинении, отсутствии собственной инициативы, когда всё существование рядового красноармейца направлено на соблюдение распорядка дня и выполнение приказаний старшего по званию.

Но не только они оказались сейчас в таком положении. Весь Юго-Западный фронт, который на начало сентября насчитывал почти 760 тысяч человек, рухнул в одночасье, потеряв управление. Утром 21 сентября в урочище Шумейково, попав под удар 3-й танковой дивизии группы Гудериана, была уничтожена большая часть его командования. Вместе с генерал-полковником Кирпоносом в последнем бою погибли сотни офицеров штаба. В эти же самые дни огромная, еще недавно грозная сила, почти в 50 полнокровных дивизий, вдруг исчезла, превратившись в хаотически плывущую неорганизованную массу. Создаваемые наспех сборные роты рассыпались после первого же боя либо через несколько часов марша, когда над головой начинали кружить немецкие самолеты. «Спасайся кто может» – этот убийственный лозунг паникеров окончательно взял верх над многими умами.

Да, еще гремели бои, шли в атаку роты и батальоны, направляемые теми, кто держался и продолжал выполнять свой долг, кто понимал, что спастись можно, только объединив усилия, волю, дисциплину и стремление каждого бойца. К сожалению, таких героев оказалось немного.

Когда первые эмоции схлынули, Иван порасспрашивал моряков и узнал, что те будут пробиваться, держась поближе к Днепру – там проще спрятаться в тростниках, да и основные силы немцев будут севернее, где проходит большинство дорог. Вняв этой логике, он забросил винтовку на плечо и пошел в сторону сереющего на востоке неба, принимая немного южнее. Нужно было уйти как можно дальше, пока не наступил рассвет. Ясно, что утром немцы придут сюда добивать и брать в плен тех, кто остался. К тому же выстрелы слышались уже на самой окраине Борисполя, а значит, арьергард 37-й армии тоже отходит. Вначале было желание вернуться к Олеське, чтобы отсидеться хотя бы несколько дней, пока обстановка не прояснится, но Иван здраво рассудил, что, во-первых, его не примет Станислав Борисович, а во-вторых, как он будет смотреть в глаза девушке, ведь та может посчитать его трусом.

Вся дорога от Борисполя была заставлена брошенными автомобилями. Некоторые были разграблены, другие стояли забитые всяким добром, третьи горели, освещая скорбный путь отступающих бойцов. Те, небольшими группами и поодиночке, предоставленные сами себе, понурив головы, медленно брели вперед к неизвестному будущему.

Через неделю Иван добрался до большого села Оржица, пройдя почти две сотни километров. Шел в основном по ночам, обходя села и городки, днем отсиживался в рощах или тростниковых зарослях, прислушиваясь к звукам выстрелов и частым облавам. Иногда, замаскировавшись, наблюдал огромные колонны пленных красноармейцев, медленно ползущие на запад под охраной всего нескольких немецких солдат. Ему было непонятно, почему люди не пытаются бежать, перебив эту слабенькую охрану, а покорно идут на верную гибель.

Очень хотелось нормальной еды, но выходить к людям Иван боялся, опасаясь предательства. Мало ли на кого нарвешься – один хлебом угостит, а другой немцев позовет. Прячась от всех, в утренние часы выходил к бескрайним полям, чтобы сорвать перезревшую кукурузу или насобирать колосков. И во время днёвки, забившись куда-нибудь поглубже, разводил небольшой костер, используя сухие ветки, чтобы не создавать дым.

Однажды, задремав, едва не угодил в плен, когда немцы, подъехав на автомобилях, окружили и начали прочесывать небольшую рощу, разыскивая прятавшихся советских бойцов. Проснувшись от прозвучавшего невдалеке выстрела, Иван, захватив винтовку, спрятался в старой разрытой лисиной норе, на которую обратил внимание, когда ходил в овраг за водой. После того как немцы