За щитом Давида: Размышления израильского офицера о разведке, армии, людях и о стране - Борис Геллер

Следователь: Ну, мы-то с вами, конечно, понимаем.

Допрашиваемый: Нет, представьте, не понимаем.

Следователь: Не припомните ли вы…

Допрашиваемый: Не припомню.

Следователь: Но вы же не знаете, о чем я хочу спросить.

Допрашиваемый: Не важно, я обязан говорить правду.

Считается, что без адвоката на допросе рот открывать не надо. Это так, но есть нюанс. Если адвокат будет «назначенным», он может оказаться «прикормленным», поэтому не станет оберегать от рискованных ответов. При этом в присутствии защитника ответы под протокол будут иметь больший вес, чем в его отсутствие. Как бы то ни было, настоятельно рекомендую следовать нескольким правилам:

  * Требуйте переводчика, если плохо владеете языком страны, в которой вас задержали.

  * Берите паузу, прежде чем дать ответ.

  * Отвечайте лаконично.

  * Не старайтесь «брататься» со следователем.

  * Не верьте таким уверениям, как «Сейчас все быстренько оформим — и пойдете домой», «Подельники уже во всем признались, так что твои показания ничего не решают, но если будешь сотрудничать — скостим срок», «Признаешься — договоримся о штрафе вместо колонии».

  * Настаивайте на возможности отвечать в письменной форме: так вы убережетесь от неверной формулировки.

  * Читайте протокол медленно и внимательно. Все, с чем не согласны, отметьте на полях. Пустые строки зачеркните буквой Z. Проверьте дату и время.

Допрос следователем службы безопасности кардинально отличается от допроса в полиции. Тут никто никуда не спешит. Разговор ведется обстоятельно и доброжелательно. Как мы знаем, в цивилизованных странах пытки официально запрещены, но стоит учесть, что существуют поправки к законам. Кроме того, пытка — это не обязательно причинение сильной боли. Мешок на голове и очень низкая табуретка без спинки — медленный, однако не оставляющий следов действенный метод получения нужных показаний. В Израиле есть такое понятие, как «тикающая бомба», — террорист, владеющий критически важной оперативной информацией о запланированном на ближайшее время теракте. Предпочитаю не думать о том, как проходит его допрос.

Почему полиция, контрразведка или коллеги по работе могут заинтересоваться нелегалом? Что ведет к провалу и чувствует ли это сам агент?

Бывший советский разведчик, а сегодня писатель Михаил Петрович Любимов посвятил этой теме множество пассажей в своих книгах. Так, в автобиографическом романе «Вариант шедевра» он описал следующий случай. Агент приглашен в гости к даме, которую пытается завербовать. Известно, что хозяйка не любит готовить, поэтому нелегал обещал прийти с деликатесами. Он рассуждает: «Хорошо, что не купил шпроты в посольском магазине. Она-то знает, что я русский, а вот дворник, который увидит в мусоре банку с наклейкой "Сделано в СССР", может задуматься».

В другой главе этой же книги опытный агент поучает новичка, недавно прибывшего из Союза: «Ты в ресторане закуску, суп и второе не заказывай. Здесь так не принято. Либо — закуска, либо — суп»[95].

Неоднократно приходилось слышать, как агентов в странах противника метко сравнивают... с циркачами, поскольку они выступают с по-настоящему страшными и опасными номерами и почти всегда действуют по старинке, то есть без страховки. Между тем любая ошибка обойдется как минимум в утрату профессиональной карьеры, как максимум в потерю жизни. Потому-то со временем у нелегалов развивается особое чутье — как у хищников. Можно назвать это еще одним чувством или внутренним голосом, которые подсказывают, как поступить в решающий момент.

Вот история, рассказанная бывшим нелегалом КГБ Михаилом Крыжановским:

Супружеская пара в поезде пыталась меня завербовать, выдав в качестве комплимента следующую фразу: «У вас очень точные политические прогнозы — вам бы в разведке работать». Я про себя решил так: «Значит, мое поведение было ошибочным, слишком профессиональным, что не соответствовало моей легенде бизнесмена средней руки».

Случаются и совсем нелепые случаи. Судите сами.

В 1980-е агент польской разведки Х был направлен в немецкий научно-технический центр по легенде «Обмен аспирантами». Ему выделили кабинет, где, помимо него, работали два немца. Прошло несколько месяцев. Работа в одном помещении с поляком энтузиазма у немцев не вызывала, но до конфликтов дело не доходило. В один прекрасный день Х показалось, что стол его освещен недостаточно хорошо, поэтому он, не спросив разрешения, решил чуть-чуть передвинуть стол одного из коллег. Бедняга, он не знал, что для любого немца личное пространство священно: мой дом, моя машина, мой кабинет, мой стол, мой стул. Ни к чему личному прикасаться нельзя.

Американский антрополог Эдвард Холл всю профессиональную жизнь изучал поведение людей разных культур по отношению к личному пространству. В книге «Как понять иностранца без слов» он написал:

Немцы категорически не выносят легкую мебель не из-за того, что она кажется им легковесной, а потому, что люди передвигают ее с места на место, и, таким образом, разрушают сложившийся порядок, создавая угрозу вторжения в личное пространство. Так, редактор одного немецкого издания, временно переехав в США, пришел в состояние крайнего раздражения от того, что американцы постоянно сдвигали стулья. В своем кабинете он поставил кресло для посетителей «на должное расстояние», и прикрепил его к полу прочными скобами[96].

Становится понятно, почему в нашей истории немецкого инженера-физика до глубины души оскорбил поступок агента Х и почему он, чтобы избавиться от коллеги, написал на него анонимный донос в отдел безопасности научно-технического центра: «Так, мол, и так, видел, как поляк копирует документы с грифом "ДСП"»[97]. Служба безопасности, недолго думая, передала дело по инстанции — и началось скрытое разбирательство, в результате которого Х выслали из страны. И он еще легко отделался.

Провалы разнообразных агентов давно стали в России темой фольклора, начиная от знаменитой песни 1930-х «Пуговка» о пионерах, которые нашли в пыли пуговку и помогли поймать шпиона, до народного творчества более позднего времени.

А пуговки-то нету от левого кармана,

А сшиты не по-русски короткие штаны,

А в глубине кармана — патроны от нагана

И карта укреплений советской стороны.

Песня студента Днепропетровского горного института Юрия Тарасьева стала популярна в начале 1960-х.

Ночь тиха, молчит тайга тревожно,

Ни костра, ни шороха кругом.

По тропинке очень осторожно

Мы, в затылок, четверо идем.

Под ногами топкая трясина,

С самолета выброшен десант,

И ведет нас рыжая скотина —

Престарелый русский эмигрант.

И напоследок песенка неизвестной студентки физфака.

А на пляже песок, набегает волна,

Ночь приходит вослед за закатом,

Тут шпион и спросил, доливая вина,

«Из чего добывается атом?»

Таня вмиг раскусила, что это обман,

Разгадала шпионские враки.

И