Влияние морской силы на историю - Альфред Тайер Мэхэн

магометанского религиозного фанатизма, побуждало к захвату пунктов с каждой стороны Египта, и Франция тем самым двигалась бы шаг за шагом, как это случилось с Англией в овладении Индией, к занятию Мальты, Кипра, Адена, – коротко говоря, к созданию морского могущества. Это ясно теперь; но любопытно узнать доводы, которыми Лейбниц старался убедить короля Франции два столетия назад.

Указав на слабость Османской империи и на легкость, с какою возможно добиться дальнейшего ее расстройства, восстановив против турок Австрию и особенно Польшу (традиционную союзницу Франции), Лейбниц отмечал, что Франция не имеет вооруженного неприятеля в Средиземном море и что по другую сторону Египта она найдет португальские колонии, жаждущие покровительства для противодействия голландцам в Индии. Далее он продолжал:

«Завоевание Египта – этой Голландии Востока – куда проще, нежели завоевание Соединенных провинций. Франции нужен мир на западе, война в отдаленных краях. Война с Голландией, по всей вероятности, разорит новые индийские компании, а также колонии и торговлю, недавно оживившуюся во Франции, и увеличит бремя налогов, в то же время уменьшив средства народа; голландцы стекутся в свои морские города и расположатся там в совершенной безопасности, основав с большими шансами на успех оборону на морских силах. Если Франция не одержит полной победы над ними, то она потеряет все свое влияние в Европе, а победой она подвергнет это влияние опасности. В Египте, напротив, поражение ее, почти невозможное, не будет иметь больших последствий, победа же принесет обладание морями, торговлю с Востоком и Индией, преобладающее влияние в христианском мире и даже может привести к созданию опоры на Востоке, на развалинах Османской державы. Обладание Египтом открывает путь к завоеваниям, достойным Александра, ведь крайняя слабость обитателей восточных стран уже не составляет более тайны. Кто владеет Египтом, тот будет владеть также и всеми берегами и островами Индийского океана. Именно в Египте Голландия будет завоевана, именно там она будет лишена того, что одно лишь дает ей благосостояние, – сокровищ Востока. Она будет поражена, не будучи в состоянии отразить удар. Если она пожелает противодействовать устремлениям Франции относительно Египта, то будет подавлена всесторонней ненавистью христиан; дома же она, напротив, не только сможет отразить нападение, но еще и отомстит за себя, поддерживаемая всеобщим общественным мнением, подозревающим Францию в притязательных замыслах»[78].

Записка Лейбница не имела последствий. «Людовик XIV прилагал все усилия, какие только внушали ему властолюбие и разум, чтобы подготовить разорение народа. Пущена была в ход дипломатическая стратегия в широком масштабе для изолирования Голландии от всякой помощи со стороны других держав. Людовик, который не мог заставить Европу допустить завоевание Бельгии Францией, надеялся теперь принудить континент смотреть без содрогания на падение Голландии». Его усилия по большей части имели успех. Тройственный союз был разорван, король Англии, вопреки желаниям подданных, заключил с Людовиком наступательный союз, и Голландия, когда началась война, оказалась без союзников в Европе, за исключением истощенной Испании и электорства Брандербургского, тогда никоим образом не перворядного государства. Но для того чтобы заручиться помощью Карла II, Людовик обязался выплатить тому крупную сумму денег и уступить Англии из вырванной у Голландии и Бельгии добычи Вальхерен, Слюйс и Кадзанд, а также острова Коре и Ворне, то есть ключи к устьям больших торговых рек Шельда и Маас. По отношению к соединенным флотам двух держав было условлено, что английский адмирал станет главным. Вообще, вопрос морского первенства был обойден тем, что Франция не назначила своего адмирала в кампанию, но практически это первенство было уступлено Англии. Очевидно, что в своем пылком стремлении к уничтожению Голландии и к континентальному самовозвеличению Людовик «играл прямо на руку» Англии применительно к задачам ее морской силы. Французский историк прав, когда говорит: «Об этих договорах судили неправильно. Часто повторяли, что Карл продал Англию Людовику XIV. Это справедливо только для внутренней политики: Карл на самом деле замышлял политическое и религиозное порабощение Англии с привлечением иностранной державы; но что касается внешних интересов, то он не продавал их, так как большая часть выгоды от разорения Голландии должна была прийтись на долю Англии»[79].

В последние годы накануне войны голландцы предпринимали всевозможные дипломатические усилия для предотвращения кровопролития, но ненависть мешала Карлу и Людовику принять какую-либо уступку Голландии как окончательную. Английской королевской яхте приказано было пройти мимо голландских военных кораблей в Канале и стрелять по ним, если они не спустят флаг. В январе 1672 года Англия выдвинула Голландии ультиматум, призывавший признать права английской короны на господство в Британских морях и обязать голландские флоты спускать флаг перед самым незначительным английским военным судном; такие же требования исходили от французского короля. Голландцы продолжали уступать, но, осознав наконец, что все уступки бесполезны, они в феврале снарядили в кампанию семьдесят пять линейных кораблей и суда меньших размеров. 23 марта англичане, не объявляя войны, атаковали флот голландских коммерческих судов, а 29 марта король объявил войну. Засим 6 апреля последовало объявление войны Людовиком XIV, а 28-го числа того же месяца Людовик выступил в поход для принятия армии под свое личное командование.

Война, которая началась, была третьей и последней из больших распрей между Англией и Голландией на водах. В отличие от ей предшествовавших, она не была чисто морской войной, и здесь необходимо обозначить поэтому и главные черты военных событий на суше – не только для полноты изложения, но и для выяснения отчаянного положения республики, которая в итоге освободилась морской силой, воплощенной в великом моряке де Рюйтере.

Морские операции этой войны во многих отношениях отличаются от операций предшествовавших войн, но самая отличительная их черта состоит в том, что голландцы, за исключением одного случая в самом начале, не посылали своего флота навстречу неприятелю, а, можно сказать, стратегически пользовались своими опасными берегами и отмелями, избрав те операционной базой. К такому образу действий вынуждало огромное превосходство сил противника, но они не пользовались мелями исключительно для защиты – нет, война, которую они вели, была оборонительно-наступательной. Когда ветер позволял союзникам атаковать, Рюйтер держался под прикрытием островов или на мелких местах, куда неприятель не отваживался следовать; когда же ветер дул так, что Рюйтер мог избрать желаемый метод атаки, он разворачивался и нападал на враждебный флот. В действиях его мы находим и ясные указания на тактические комбинации более высокого порядка, чем те, какие встречались до сих пор; возможно, конечно, что эти частные нападения на французов, не выходившие за рамки демонстрации силы, диктовались политическими мотивами. Такое толкование того несомненного факта, что голландцы нападали на французов преднамеренно и