1914 год. Гибель русской гвардии - Андрей Юрьевич Петухов

лейб-гвардии Семёновского полка проследовали через Радом и Ивангород до станции Пилява, куда прибыли к вечеру 8 (21) декабря на выгрузку. Затем семёновцы походным порядком отправились под город Гарволин. Там их расквартировали по близлежащим сёлам Чижово, Заводы и Сульбины. Близость Гарволина от Варшавы позволяла офицерам совершать поездки в польскую столицу. А из Петрограда стали приезжать жёны и родственники офицеров.

Глава двенадцатая. Преображенцы в ноябрьских боях

В первых числах ноября главные силы лейб-гвардии Преображенского полка вели бои у местечка Скала. 3 (16) ноября на пути к Скале полковник граф Игнатьев получил донесение от передовых казачьих частей о наступлении на фронте крупных сил противника. Казаки опасались прорыва австрийцев на Мехов и Кельцы. Преображенцам пришлось двигаться вперёд ускоренным маршем без привалов. К исходу дня они сменили казаков у Скалы, заняв огромный фронт протяжённостью примерно четыре с половиной километра. Промежутки между батальонами доходили до пятисот метров и больше. 2-я бригада 1-й гвардейской дивизии ещё не подошла, и между Скалой и Меховым кроме преображенцев не было других русских войск. Положение вызывало тревогу. Стремясь укрепить дух на передовой и улучшить управление батальонами, граф Игнатьев разместил штаб полка всего в нескольких сотнях метров от рубежа обороны. Для прикрытия батальонных флангов перекрёстным огнём все пулемёты находились в боевой линии.

По сведениям разведки, против двух русских гвардейских дивизий противник сосредоточил пять своих. Однако состояли они в основном из ландштурмистов[34] старших возрастов, призванных из запаса, и не обладали высокими боевыми качествами. Не однажды отряды австрийских разведчиков численностью от пятидесяти до ста человек складывали оружие перед русскими дозорами в семь-десять штыков. Барон С.А. Торнау отмечал, что «небольшие партии этих вполне добродушных ландштурмистов… ничего не имели против того, чтобы кончить войну и поехать отдыхать в Poccию» (Торнау С.А. С родным полком (1914–1917). Берлин, 1923. С. 50).

За три дня боёв под Скалой преображенцы захватили восемь пулемётов и полторы тысячи пленных. В то же время активно работала австрийская артиллерия. Монотонные обстрелы русских позиций не прекращались ни днём ни ночью. Шрапнельная пуля ранила командующего 1-м батальоном полковника Казакевича, только что вернувшегося в строй после ранения в бою у Владиславова. Шрапнелью убит вольноопределяющийся Львов-1-й{124}, 7 (20) декабря посмертно произведённый в прапорщики.

За время пребывания у Скалы полк потерял примерно 450 нижних чинов ранеными и убитыми. Холод, ледяные ветра, дожди и снегопады, нехватка тёплой одежды, растянутый фронт и непрерывный артобстрел не подорвали высокий дух преображенцев. Они верили, что наступление русских армий развивается успешно, что война скоро закончится. Барон С.А. Торнау вспоминал: «Зайдя как то в окоп командира 10-й роты поручика Бюцева, где находились в ту минуту несколько офицеров, не успел я сесть, как неприятельский снаряд разорвался над самым окопом. Всю нашу компанию засыпало землей и контузило слегка артиллерийского офицера. Отряхнув с себя землю, мы стали потешаться над одним из офицеров, у которого шрапнельной пулей оказались пробитыми подтяжки. Эти подтяжки спасли их владельца от ранения, и кто-то немедленно спросил офицера, в каком магазине он их купил, что вызвало много смеха» (Торнау С.А. С родным полком (1914–1917). Берлин, 1923. С. 50–51).

6 (19) ноября от Ржеплина подошёл поредевший 2-й батальон полковника Павленкова и встал в полковой резерв. На следующий день преображенцев сменили на участке фронта у Скалы, и они отошли на отдых в деревню Малышице. Но тут же поступил приказ срочно двинуться в сторону местечка Паремба-Гурна для вывода из огня основательно пострадавшей армейской дивизии. Уже 8 (21) ноября преображенцы заняли рубеж с центром в деревне Хелм, частично находившейся в руках австрийцев. Смена армейской пехоты прошла под обстрелом вражеской артиллерии и под свист разрывных пуль. Австрийская позиция входила в систему передовых фортов Краковской крепости, что позволяло подвозить по железной дороге тяжёлую крепостную артиллерию калибром до двенадцати дюймов.

Командование решило активными действиями 1-го гвардейского корпуса выровнять линию фронта и облегчить положение соседних армейских частей. Перед окопами 4-го батальона возвышался небольшой гребень, занятый вражескими секретами. За гребнем находилась основная позиция неприятеля. Граф Игнатьев предполагал занять гребень ротами 4-го батальона, а затем двинуть вперёд главные силы полка.

На рассвете 9 (22) ноября цепи 4-го батальона пошли в атаку. Их остановил свинцовый дождь австрийских пулемётов. Преображенцы залегли и окопались. Офицеры долго искали и не находили возможность для нового броска. Прицельно и густо била шрапнелью вражеская артиллерия. Враг не давал поднять голову. Почти весь день прошёл в перестрелке. Граф Литке решил продвигаться вперёд по одиночке, короткими перебежками. Приближались сумерки. К семнадцати часам 4-му батальону удалось очистить гребень от неприятеля и окопаться. 15-я рота потеряла убитым своего командующего, подпоручика барона Сталь фон Гольштейна. В 14-й роте взрывом артиллерийского снаряда тяжело контузило[35] подпоручика Малевского-Малевича 1-го{125}. В тот день в 4-м батальоне кроме двух офицеров выбыло из строя до семидесяти пяти нижних чинов. Затянувшийся бой сорвал планы графа Игнатьева. Атаку 1-го и 2-го батальонов он перенёс на 11 (24) ноября, отведя один день на артобстрел и подготовку к операции.

Погода не баловала. Не прекращались стылые дожди и ночные заморозки. Временами выпадал снег, говоря о приближении зимы. Накануне атаки выдалась морозная и звёздная ночь. Зрак луны холодно смотрел на поле боя. Лоскуты свежего снега покрывали лощинки, отражая лунный свет. Поручик Тимченко-Рубан обходил расположение своей 6-й роты. Ему запомнилось приподнятое настроение солдат, они «…шутили, смеялись, предлагали покурить махорку в козьей ножке из газетной бумаги, зная, что у нас большой недостаток в папиросах. Предлагали откушать горячего чаю с чёрным сухарём и очень интересовались военными событиями. Около полуночи я вернулся к себе в окоп, где застал зашедшего проведать меня прапорщика Михаила Валуева{126}. Бедняга Валуев не знал, что на следующий день будет бездыханным трупом», — пишет В.Н. Тимченко-Рубан (Андоленко С.П. Преображенцы в Великую и Гражданскую войны. 1914–1920 годы. СПб.: Славия, 2010. С. 101).

В 8 часов утра 11 (24) ноября роты дружно поднялись в атаку. Затрещали австрийские пулемёты. Бухнули орудия. Цепи залегли, вгрызаясь в окаменевшую за ночь землю. Впереди 2-го батальона, за лощинками и полянами, змеилась дорога — намеченный приказом рубеж. До него пятьсот шагов, не больше. Но многим лейб-гвардейцам не суждено было пройти этот путь. Вперёд рванулась 6-я рота. Одним из первых упал, захлёбываясь кровью, поручик Тимченко-Рубан. Пуля пробила ему шею. Дальше роту повёл прапорщик Зарринг{127}. Через несколько шагов его накрыло взрывом. Лёжа