1812: Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России - Николай Федорович Шахмагонов

Успешно действовал Чернышёв и в Париже, где создал широкую сеть информаторов, причём для покупки важных секретных сведений не скупясь, использовал личные средства. Ему удалось даже завербовать сотрудника Военного министерства Франции, некоего Мишеля, который был особенно ценен тем, что состоял в группе офицеров, составлявших раз в две недели для императора Франции подробные сводки в одном экземпляре о численности и дислокации французских вооруженных сил. Так вот Мишель действовал настолько быстро и сноровисто, что успевал снять копию, передать её Чернышеву, а тот отправлял курьера в Петербург, причём зачастую сводка в Петербург уходила раньше, чем оригинал ложился на стол императора Франции.

Император Александр, прочитав одну из таких сводок, написал прямо на листе бумаги, на котором она была представлена: «Зачем я не имею побольше министров, подобных этому молодому человеку?!»

Чернышёв работал самостоятельно и часто проявлял разумную инициативу. Он присылал не только точные сведения о состоянии войск и их дислокации, о планах переброски корпусов и дивизий, но и давал точные характеристики многим военачальникам, что было тоже крайне важно знать в условиях надвигавшейся войны.

Это был наиболее засекреченный разведчик. О нём знали лишь сам Барклай-де-Толли и ограниченное число чиновников. Особенная канцелярия была надежно окружена завесой непроницаемой тайны. Не подозревали о существовании такого учреждения даже сотрудники Военного министерства.

О планах Наполеона непременно разбить русские армии на границе докладывали многие разведчики, в том числе Тейль фон Серасерен и Чернышёв, который в своих донесениях писал прямо: «Следует любой ценой заманивать противника вглубь территории, активно действуя подвижными силами на его коммуникациях».

Барклай-де-Толли поручил генералу Чуйкевичу сформулировать данную тактическую концепцию. Докладная записка была представлена 2 апреля 1812 года. В ней указывалось, что главным в тактике действий войск является: «Уклонение от генеральных сражений, партизанская война летучими отрядами, особенно в тылу операционной неприятельской линии, недопускание до фуражировки и решительность в продолжении войны суть меры для Наполеона новые, для французов утомительные и союзниками их нетерпимые».

В издании «Столетие Военного министерства» говорится, что было решено проводить «сознательно и хладнокровно, вопреки общественному мнению, линию на отступление». И делается вывод: «Партизанская война с наполеоновскими полчищами явилась отнюдь не стихийной мерой, не воплощением идеи, осенившей первого командира партизанского отряда Дениса Давыдова, как это нередко представляют, а заранее обдуманным решением».

Император Александр, по мере возрастания опасности, всё больше начинал понимать свою ответственность за грядущие события, всё более доверял Военному министру, и всё чаще прислушивался к советам Барклая-де-Толли и очень уважаемого им самим Аракчеева. Когда стало совершенно ясно, что войны не избежать, возникла новая задача – заставить Наполеона начать войну так, как это выгодно России. Огромная армия на границах – это не «фунт изюма». Разведка доносила, что Наполеон уже не откажется от вторжения, и единственное, что его беспокоит – это возможность немедленного поражения русских в генеральном сражении. Силы для этого у французов были. Но пойдут ли русские на сражение?

Какие бы мечты о скорейшей победе не застилали глаза Наполеона, какая бы гордыня не заставляла его думать о победе и верить в свою непобедимость, рядом находился осторожный и мудрый Бертье.

Конечно, военному министру России было ясно, что если Наполеон не поверит в возможность немедленного сражения, то может предпринять ещё какие-то меры, причём непредсказуемые – от усиления своих войск до попытки привлечь к нашествию на Россию ещё какие-то страны, да хоть ту же Турцию. Значит, оттягивать войну было опасно – надо было, чтобы Наполеон сделал первый шаг, в расчёте на то, что всё пойдет по его сценарию.

И эта проблема была решена благодаря деятельности Особенной канцелярии. Вот что рассказывается в книге «Столетие Военного министерства»: «В 1811 году русский ротмистр Саван был завербован французской разведкой. Однако, вскоре добровольно явился с повинной и согласился сотрудничать с русской спецслужбой. Он помог выявить почти всю агентурную сеть в Вильно, где располагалась Ставка российского командования. Шпионов выявили, но не арестовали, а стали снабжать дезинформацией: В мае 1812 года к Александру приехал со специальной миссией граф Нарбонн. Предложения о мире имели целью затушевать военные приготовления Наполеона.

Нужно было нейтрализовать Нарбонна и снабдить Наполеона дезинформацией. Использовали Савана. Инсценируя роль резидента, потерявшего связь с центром, Саван вошёл в доверие к графу и сообщил ему «ценные сведения», подготовленные Российским Главным штабом.

В них говорилось, что Барклай будет всеми силами противодействовать переходу французов через границу. И непременно даст сражение в приграничной полосе. Нарбонн всё это сообщил императору Наполеону.

Наполеон был крайне обескуражен, когда, перейдя границу, не встретил он Немана до Двины никаких частей. На четвёртый день войны он вступил в Вильно.

Польская знать, лизавшая сапоги французской армии и миссия Балашова вселили в Наполеона ещё большую уверенность. Он не подозревал, что в тот день адмирал Шишков, граф Алексей Аракчеев и флигель-адъютант Чернышев подали Царю записку с обоснованием обращения к народу с Манифестом о всеобщем ополчении, придававшим борьбе с Наполеоном характер народной, священной Отечественной войны».

Особая канцелярия заботилась о своих агентах. Когда стало ясно, что ничего кардинально нового Чернышёв в Париже уже добыть не сможет, его возвратили в Россию. Наполеон провожал его как своего друга. В марте 1812 года Чернышёв был в Петербурге.

И вовремя. Несмотря на то, что у Чернышёва были, казалось бы, добрые отношения с Наполеоном, министр французской полиции Савари заинтересовался его персоной. Чернышёву пытались подсунуть ложных агентов, но он ни разу не поддался на провокации и переиграл Савари, которому так и не удалось добыть улики против него вплоть до самого отъезда Чернышёва в Россию.

И всё же французская полиция раскрыла сеть агентуры. Вскоре после отъезда Чернышева удалось разоблачить Мишеля. Его отправили на гильотину.

Но до главного французы докопаться не могли – они так и не сумели получить сведения о том, что при вторжении русские не дадут им генерального сражения и что в Дрисский лагерь как в ловушку русские армии не пойдут.

Быть может, вообще все разговоры об этом лагере были тоже организованы Особенной канцелярией ради того, чтобы Наполеон поверил в возможность такого удачного для него развития событий. Естественно, всех этих «фулей» и прочих сторонников превращения русских солдат в пушечное мясо, мудрый и осторожный Барклай использовал «втёмную».

Недаром в книге «Столетие Военного министерства» отмечено: «Русская секретная служба переиграла французов по всем статьям и внесла