Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов

Большая часть ВВС Франции не была способна взаимодействовать с сухопутными войсками. В военно-воздушной доктрине имелись понятия «штурмовые удары» и «удары пикирующих бомбардировщиков», но средства для этого отсутствовали[566].

Истребитель «Девуатен» Д-520 по своим характеристикам был сопоставим с «Супермарин Спитфайер» и последними модификациями «Мессершмита-109». Но к маю 1940 г. в ВВС Франции имелось всего 79 таких машин[567].

К. Фризер небезосновательно отмечает, что развитие танков в Германии благодаря ограничениям Версальского договора отставало чуть ли не на поколение от развития бронетанковой техники Великобритании и Франции[568].

Генерал М. Г. Гамелен, командующий союзными войсками во Франции в первые дни вторжения Германии, позднее признавал, что французские танки были лучше немецких в борьбе «танк против танка»[569].

По оценкам экспертов, обладавший высокими качествами французский танк Somua S35 превосходил немецкие средние танки. У французов также были хорошие противотанковые средства, поражавшие все немецкие танки (кроме небольших модифицированных средних танков Т-4 с передней частью, у которых имелось дополнительное экранирование). Но во французских механизированных войсках гораздо хуже, чем у немцев, обстояло дело с системой управления и связи[570]. Французские танки были плохо оснащены радиостанциями.

И в целом дело с радиосвязью во французской армии было не на должном уровне. Даже у штаба главкома не было собственной радиостанции[571].

Танковые дивизии Франции в отличие от германских не имели никакой тактической подготовки, их действия не увязывались с действиями других элементов вооруженных сил. Начальник Генштаба германских сухопутных войск Ф. Гальдер именно под влиянием отмеченной выше командно-штабной игры стал в определенный момент склоняться к тому, что дерзкое наступление вермахта через Арденны принесет успех, за что активно ратовал начальник штаба группы армий «А» Э. фон Манштейн. До этого Ф. Гальдер долгое время считал, что район Арденн малопригоден для действий танков[572].

В первоначальном плане, составленном под руководством Ф. Гальдера, предусматривалось нанести главный удар через центральную часть Бельгии, как и в 1914 г. Это было бы в определенной мере повторением «плана Шлиффена».

Согласно же плану другой стороны, составленному генералом Гамеленом, усиленное левое крыло союзных армий должно было вступить в Бельгию немедленно вслед за вторжением немцев в эту страну и продолжить наступление в восточном направлении до рубежа р. Диль, а если бы оказалось возможно, то и дальше. Французский план действий («план Диль») был на руку немцам. Он создавал для вермахта эффект удара по флангу крупной группировки в духе идей фон Мольтке и фон Шлиффена[573].

Гамелен перебросил основную часть своих бронетанковых сил в Бельгию, чтобы прикрыть наступающие войска союзников[574]. Перед Арденнами он оставил только небольшой заслон из сравнительно слабых дивизий.

Силы вермахта были брошены в наступление 10 мая 1940 г. – поначалу против Нидерландов и Бельгии, что дезориентировало союзное командование. Французы и их союзники решили, что немцы снова, как и в 1914 г., действуют по канонам «плана Шлиффена»[575].

Переход через Арденнские горы был тщательно продуман и отработан на основе большого количества собранных штабными работниками соединений и объединений вермахта сведений о дорогах, водных преградах, мостах, переправах. В 1940 г. в танковой группе имелось пять танковых и три моторизованные дивизии, большое количество корпусных и армейских частей, тыловые службы. У соединений и частей танковой группы было отработано тесное взаимодействие с авиацией – со штабами 3-го воздушного флота, 2-го авиационного корпуса, особенно непосредственно с поддерживавшими танковые группы частями ближних бомбардировщиков, а также с 1-м корпусом ПВО[576]. В Арденнах действовало 45 дивизий вермахта против 9 французских[577].

Командование танковой группы Э. фон Клейста и группы армий «А» решилось на крайне высокую степень риска, наступая очень узким фронтом с высокой степенью перегрузки маршрутов. В процессе прохождения танковая группа оказывалась весьма уязвимой для ударов с воздуха. Ее колонны на каждом из четырех маршрутов, с учетом средств усиления и тылов, растягивались более чем на 300 километров! Союзники имели здесь еще один шанс сорвать германское наступление массированными ударами своей авиации по колоннам, растянувшимся от Рейна до Мааса, но этот шанс они не использовали[578].

Расчет на «теренциев варронов» в стане западных союзников в 1940 г. полностью оправдался. Генерал фон Бок писал в своем дневнике после того, как он узнал, что танковая группа Клейста успешно форсировала Маас, что «французы выглядели так, как будто они полностью утратили здравый смысл! В ином случае они могли бы остановить нас и остановили бы нас»[579].

Но даже после прорыва через Арденны и форсирования Мааса высшее командование вермахта продолжало опасаться контрудара французов по сравнительно небольшому числу немецких танковых и механизированных дивизий, прорвавшихся глубоко в тыл союзникам. Проявлял большую нервозность и сам А. Гитлер[580].

Однако после дальнейших успехов германских танковых соединений в реализации формулы «молниеносной войны» Франция признала себя побежденной, а Великобритания в районе Дюнкерка эвакуировала свой экспедиционный корпус, потеряв при этом все тяжелое оружие. Эти результаты в значительной мере были связаны с высоким уровнем инициативности таких танковых командиров, как Г. Гудериан, Э. Роммель и др., действовавших в соответствии с заветами Г. фон Мольтке-старшего.

В сочетании с массированным применением диверсионных групп в тылу противника, хорошей координацией действий сухопутных войск и ударов авиации танковые и механизированные войска вермахта нарушали, прежде всего, систему управления войсками противника, оказывали на него мощное психологическое воздействие, создавая во многих случаях хаос и панику. В целом, видимо, эта сторона действий немецких танковых и механизированных войск была недооценена советским военным командованием перед 22 июня 1941 г.

Многое говорит о том, что главной причиной поражения Франции и ее союзников в 1940 г. была неадекватность французской военной мысли новым условиям; она отставала от развития германской военной мысли на пару десятилетий – несмотря на наличие упоминавшегося выше труда Ш. де Голля.

Известно, что нарком обороны С. К. Тимошенко, выступая на совещании высшего командного состава РККА 31 декабря 1940 г., заявил, что в стратегическом отношении война 1940 г. на Западе ничего нового не дала[581]. Нарком обороны СССР не увидел «ничего нового» в том, как нацистской Германией было осуществлено стратегическое сосредоточение и развертывание войск и как серией последовательных операций в очень сжатые сроки были решены крупнейшие стратегические задачи войны. Это было одной из грубейших принципиальных ошибок советского высшего командования в оценке войны 1940 г. на Западе. С. К. Тимошенко также ничего не сказал о том, где вермахтом был нанесен главный удар. Он как бы упрекнул германскую армию в