Нацистская Германия против Советского Союза: планирование войны - Коллектив авторов

Сам Г. фон Мольтке-старший весьма красноречиво писал об отрицательных сторонах «жесткого» управления, при котором всячески ограничивается инициатива командира или командующего: «Несчастнейший из командиров тот, кем жестко управляют, каждый день, каждый час он должен объяснять вышестоящим свои замыслы, планы, намерения, ежесекундно его одергивают по телеграфу. В таких условиях командир теряет уверенность в себе, решительность и храбрость. Он уже не может вести войну. Дерзкое решение можно принять только в одиночку» [525].

Генерал вермахта Б. Мюллер-Гиллебранд в своем обстоятельном труде, посвященном сухопутным войскам Германии периода Второй мировой войны, отмечал особое значение инициативных действий командира в условиях быстро меняющейся обстановки, которых добивалось командование вермахта[526].

Э. фон Манштейн в своих послевоенных мемуарах писал, что успехи вермахта во многом зиждились на традиции самостоятельности в немецкой армии, не предоставлявшейся «в такой степени командирам никакой другой армии – вплоть до младших командиров и отдельных солдат пехоты»[527].

В ходе Гражданской войны в России 1918–1922 гг. и у красных и у белых инициативность командиров и командующих в силу специфики этой войны, в том числе отсутствия сплошных фронтов и маневренности, проявлялась весьма широко. Этот дух инициативности в Красной армии сохранялся определенное время, однако он был почти вытравлен в результате репрессий 1937–1938 гг. и последующих лет.

Г. К. Жуков (в то время командующий Киевского особого военного округа) на совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. подчеркивал: «В условиях маневренной войны с подвижным и искусным противником потребуются командиры, воспитанные на проявлении разумной инициативы и большой самостоятельности, иначе командиров, приученных все делать по расписанию, активный, инициативный противник разобьет в первом же сражении»[528]. С подобных же позиций выступали и такие видные военачальники, как К. А. Мерецков (начальник Генерального штаба РККА в августе 1940 – январе 1941 г.), генералы И. С. Конев, И. Р. Апанасенко[529].

Но за оставшееся до начала Великой Отечественной войны время удалось сделать далеко не так много, как этого требовало реальное положение дел в советских вооруженных силах, сложившееся после репрессий 1937–1938 гг.

Важная роль в управлении войсками вермахта отводилась принципу единоначалия, который практически никогда не подвергался сомнению. Большую работу по обеспечению принципа единоначалия прусской (германской) армии проделал в XIX в. Г. фон Мольтке-старший. «Принцип единоначалия в управлении войсками, не допускавший побочных путей отдачи приказов и приказаний, а также свобода принятия решений давали общевойсковому командиру возможность уверенно проводить свое решение в жизнь», – писал генерал вермахта Б. Мюллер-Гиллебранд[530]. По его словам, «в сухопутной армии, в отличие от высших органов ОКВ, этот принцип неограниченной командной власти проводился, как и прежде, с достаточной последовательностью»[531].

В Красной армии принцип единоначалия в период 1917–1942 гг. по политико-идеологическим причинам неоднократно нарушался: вводился институт политкомиссаров, которые подчас весьма жестко контролировали действия командиров, вмешивались в управление боевыми действиями. В очередной раз в момент раскручивания репрессий против подавляющей части высшего и старшего командного состава РККА институт военных комиссаров был введен Постановлением ЦИК и СНК СССР от 10 мая 1937 г. в связи с «антисоветской троцкистской организацией в Красной Армии»[532]. Как говорил руководитель Главпура РККА Л. 3. Мехлис в своем выступлении на XVIII съезде ВКП(б) в 1939 г., «комиссары и политработники – глаза и уши партии в Красной Армии»[533]. В начале 1940 г. единоначалие вновь было восстановлено. После этого высшее военное командование Красной армии стало всячески подчеркивать его значение. Так, например, генерал-лейтенант И. С. Конев на Совещании высшего руководящего состава РККА в декабре 1940 г. говорил о том, что «коллегиальное управление частями в бою к добру не приведет, и что, следовательно, единоначалие как целесообразный принцип управления присущ армии»[534]. В «Приказе о боевой и политической подготовке войск на 1941 учебный год» от 21 января 1941 г., подписанном наркомом обороны С. К. Тимошенко, ставилась задача «укреплять единоначалие как основу [курсив авт. – Авт. управления войсками»[535].

После тяжелых поражений Красной армии в первые месяцы 1941 г. институт политкомиссаров, обладающих большими полномочиями, был введен вновь.

Многие ветераны рассматривали это и как акт политического недоверия к командному составу, в своем подавляющем большинстве состоявшему в ВКП(б), и как меру, дезорганизующую управление. В октябре 1942 г. единоначалие в Красной армии было вновь восстановлено[536].

В вермахте большое внимание уделялось тому, чтобы маневренные, скоротечные боевые действия обеспечивались устойчивой и надежной связью на всех уровнях в стратегическом, оперативном и тактическом звеньях.

Была проведена работа по заблаговременному оборудованию командных пунктов, начиная со ставки фюрера – Главнокомандующего вермахтом. Все эти пункты управления, особенно ставка А. Гитлера в Восточной Пруссии, имели мощные узлы связи, обеспечивавшие надежное непрерывное управление войсками. В этом отношении вермахт, безусловно, превосходил своих противников и в 1939 г., и в 1940 г.; то же можно сказать и о его превосходстве в этом вопросе над Красной армией, по крайней мере до 1943 г. Здесь, в частности, уместно вспомнить, что для высшего руководства СССР и для Генштаба накануне нападения гитлеровской Германии специальные пункты управления отсутствовали.

При подготовке к войне с СССР Генеральный штаб сухопутных войск вермахта проделал большую работу, чтобы обучить офицеров умело вести разведку, обеспечивать взаимодействие между родами войск, фронтами и с авиацией, быстро реагировать на изменение боевой обстановки, рационально использовать имеющиеся силы и средства, заблаговременно готовиться к борьбе с танками и авиацией противника[537].

В течение нескольких лет перед началом Второй мировой войны в нацистской Германии планомерно осуществлялось создание танковых объединений. Без метаний, без шараханий из одной крайности в другую, с поэтапной отработкой вопросов управления все большей массой танков, с поиском оптимального соотношения в танковых соединениях между собственно танковыми частями, с одной стороны, и мотопехотой, артиллерией, зенитной артиллерий, частями обеспечения (в том числе танкоремонта), саперными частями – с другой. 12 октября 1934 г. была завершена разработка схемы первой танковой дивизии вермахта (учебной). Как писал Г. Гудериан, «объединение наших немногочисленных бронетанковых сил в крупные соединения – дивизии – и объединение этих дивизий в корпус должно было компенсировать недостаток в количественном отношении». Такие части в Германии, в отличие от других стран, не создавались для непосредственной поддержки пехоты. Гудериан последовательно и исключительно настойчиво, с серьезными расчетами, выступал против того, чтобы имевшееся у Германии ограниченное число танков распределялось бы