Искупление - Элис МакДермотт

Джейми тут же поднял голову, будто обходил всех по кругу лишь для того, чтобы вернуться к отцу.

– Что? – переспросил он, прищурившись, заранее довольный.

– Сомелье. Специалист по винам. Ты у нас сомелье.

– Я? – На его лице было написано бесхитростное, безотчетное обожание сына, боготворящего отца. Маленькие темные глазки сияли. Плечи поежились от удовольствия. – Что, правда?

Он подошел поближе, уперся бедром в колено Доминика и, смеясь, перегнулся через него, чтобы наполнить мой бокал.

– Правда, – ответил Доминик. Затем ненавязчивым, отточенным движением приподнял горлышко бутылки, чтобы вино не полилось через край.

Джейми широко улыбнулся и торжественно поднял бутылку над головой, свободной рукой обняв Доминика за красную от загара шею, и огоньки свечей на заднем плане вдруг вспыхнули и расплылись – обман зрения от вызванных вином слез.

* * *

Невозможно, сказала я Дугласу, по-настоящему понять, каково это – быть родителями такого ребенка. Невозможно не прийти к выводу, что тебе не вообразить их боль, их любовь, их стойкость. Научились ли они приглушать разочарование? – гадала я. Научились ли игнорировать ежедневные уколы сожаления, ежечасную мысль: «Вот бы он родился другим»? Взять хотя бы их старшего сына, такого же светленького, как Джейми, можно даже сказать, похожего на него, только здорового и умного, выпускника Эмори, научного сотрудника Национального института здравоохранения, с чудесной женой и замечательными детьми.

Можно ли перестать видеть то, чего не получил их младший, больной сын, в красоте и цельности старшего? Можно ли перестать думать о том, какой была бы его жизнь, если бы генетика, Мать Природа их не подвела? Стерва, как выразилась бы моя мать.

– Интересно, ей делали пункцию во время беременности? – сказал Дуглас. – Должны были. Ей, наверное, было сильно за сорок.

– Думаю, это бы ничего не изменило, – сказала я.

Вернувшись из гостей, мы ели яичницу у себя на кухне. Еще пару минут назад Дуглас капризничал как ребенок: когда нас приглашали на коктейли, у него всегда потом было плохое настроение, потому что закусками он не наедался, но в то же время приходил домой не настолько голодным, чтобы осилить полноценный ужин.

Не сомневаюсь, за долгие годы вашего собственного брака, за те годы, что вы ходили на пикники и коктейли, потому что «так делаются дела», вы и сами сталкивались с этим не раз. Когда я предложила пожарить стейки на гриле, Дуг заворчал, что уже поздно, его будет мучить изжога всю ночь; когда я предложила сделать яичницу, он снова заворчал:

– Я люблю ужин. Ненавижу его пропускать.

В ответ на эту мелкую жалобу, эту непоправимую неприятность, я привела довод, который с небольшими вариациями приводила вот уже сорок лет:

– Я не могу изменить время и не могу повлиять на твой аппетит. – Затем помахала картонкой яиц в одной руке и завернутыми в бумагу стейками в другой. Я начала замечать, что мы с Дугом все больше походим на наших детей, когда они были маленькими и спорили по каждому поводу. – Ну же, смелее.

– Они очень ласковые, – говорил теперь Дуглас. Тосты с маслом и яичница подняли ему настроение как по волшебству. – Дети с синдромом Дауна. Может, родители и не захотели бы ничего в нем менять, даже будь у них такой шанс.

– Нет, в это я ни за что не поверю, – сказала я.

Стол, за которым мы сидели, деревянные стулья с подушками в стиле «прованс», и тарелки, и столовые приборы, и сервировочные салфетки в тон подушкам – все это, как и прочие вещи в доме, было новое, словно мы только начинали совместную жизнь.

Впрочем, мы и в начале брака не знали той восторженной влюбленности, какая была у вас с мужем. Другая эпоха, как вы и сказали.

Сам дом, наш новый загородный дом, был построен больше сотни лет назад, но после ремонта внутри он был как с обложки. В комнатах по-прежнему пахло краской и новыми коврами, новой сантехникой и отполированным деревом.

Пока мы не нашли этот участок в Западном Мэриленде – всего в шестидесяти милях от нашего дома в Роланд-Парке[61], особняка в колониальном стиле с четырьмя спальнями и четырьмя ванными комнатами, в котором мы вырастили наших двоих детей, – мы говорили себе, что ищем место, где будем жить на пенсии, но, думаю, мы с самого начала понимали, что не захотим уезжать так далеко от Балтимора. Мы будем приезжать сюда летом, иногда зимой на выходные, а через пару лет, когда выйдем на пенсию, продадим особняк в Роланд-Парке и купим квартиру в окрестностях Внутренней гавани[62].

А это место так и останется нашим «загородным домом» – домом, который следовало купить еще несколько десятков лет назад, когда дети ходили в школу, тогда он послужил бы декорацией для счастливых детских воспоминаний об ослепительных летних каникулах.

Но в те времена мы не могли позволить себе загородный дом. Мы купили его только теперь, импульсивно, потому что после смерти отца я получила много денег. Денег, которые мы больше не называли нажитыми нечестным путем.

Загвоздка была в том, что теперь дети выросли, и разъехались, и не хотели – во всяком случае, пока – бросать дела, чтобы у нас погостить.

Спустя несколько дней после того, как мы начали здесь жить, я поймала себя на мысли, что дом был бы мне дороже, если бы хранил в себе воспоминания.

Как вы сказали, нет жизни без сожаления. Наверное, благополучие открывает перед нами слишком много возможностей.

* * *

Встав из-за стола, Дуглас вынес окончательный вердикт нашему ужину:

– Давай завтра приготовим стейки на гриле. Иногда хочется нормально поесть для разнообразия.

Он подлил себе вина и пошел в соседнюю комнату, маленькую гостиную с камином, смотреть телевизор.

– Мы всю неделю нормально ели, – сказала я. Но у меня не было сил спорить. За последний год я так привыкла, что в наших беседах постоянно участвуют другие люди – плотники, водопроводчики, кровельщики, ландшафтные дизайнеры, архитектор и подрядчик, – что теперь мне их не хватало.

Теперь, когда мы остались наедине в нашем новеньком, но пустом гнездышке, нам нечего было друг другу сказать.

– Где, мать его, Си-эн-эн? – крикнул Дуг.

– Ты уже два раза его пролистнул.

Дуг продолжил переключать каналы и, проскочив Си-эн-эн еще дважды, остановил выбор на реалити-шоу, где молодая пара искала летний домик в мексиканском городке Кабо-Сан-Лукас. Я знала, что он уснет в кресле еще до конца программы.

Я поставила