Академический зигзаг. Главное военно-учебное заведение старой России в эпоху войн и революций - Андрей Владиславович Ганин

вопрос о службе Андогского у большевиков и о том, поддержит ли такого кандидата армия. В результате и возникла идея опроса. Андогский считал, что инициатором опроса, кроме Лебедева, был и бывший профессор академии А. Ф. Матковский. Щепихин прямо писал, что Лебедеву пост начальника штаба Ставки достался в непростой подковерной борьбе с соперниками, коих, с учетом сравнительной молодости Лебедева, было немало. Андогский, по оценке Щепихина, тоже не был чужд интриг, для чего использовал выпускников академии, служивших практически во всех крупных штабах.

Щепихин отмечал:

Лебедев, чтобы исключить кандидатуру Андогского, выдвинул вопрос о службе последнего у большевиков: адмирал прислушался, и его убедили произвести анкету среди старших офицеров Генерального штаба по вопросу допустимости назначения Андогского, и Лебедев искусно отвел конкурента. Андогский вряд ли мог питать теплые чувства к Ставке, возглавляемой Лебедевым, и заодно к адмиралу.

Теперь он находился в Ставке, вызванный адмиралом на предмет назначения. Я знаю Андогского давно и не верю, чтобы он не запрятал глубоко за пазухой камня против Лебедева. Не такой он человек. Лебедев совсем не умен. Это справедливо не только в сфере его специальности (он показал себя, имея все карты на руках, вождем ниже среднего), но и в области политики и администрации… Лебедев был просто нелогичен, набрав себе в Ставку полный комплект бывших профессоров академии, а против Андогского вел сложную, упорную интригу. Андогский этим воспользовался и опутал Лебедева сложной сетью своего шпионажа; его агенты (это профессора, в большинстве сочувствовавшие бывшему своему начальнику академии) и летучие разведывательные ячейки (бывшие слушатели академии) проникли не только в Ставку, но и на фронт.

Недоброжелатель Андогского генерал Н. Г. Володченко также признавал, что «офицеры ускоренных выпусков за время бытности своей на курсах, переездов по России с Андогским, службы в красных и белых частях… сблизились между собой и с Андогским, на которого равнялись все время». Действительно, недоучившиеся слушатели курсов 3‑й очереди (а также и преподаватели), распределенные по многочисленным белым штабам и управлениям, оказались мощным оружием в руках Андогского. Слушатели зависели от начальника академии, поскольку надеялись на успешное завершение обучения в старшем классе, следовательно, готовы были подчиняться Андогскому и действовать в его интересах. О том, что слушатели и преподаватели информировали Андогского обо всем происходящем, свидетельствуют отдельные письма прежних сослуживцев, сохранившиеся в личном архиве Андогского. Это была своего рода агентурная сеть.

Если верить Щепихину, подлинным инициатором опроса по поводу Андогского был его прямой конкурент Лебедев. Примечательно, что опроса по сомнительной кандидатуре самого Лебедева проведено не было. Лебедев занимался формированием выгодного для себя общественного мнения среди опрашиваемых, и предложение его кандидатуры, сделанное атаманом Дутовым, представляется не случайным.

Оппоненты Андогского были представлены в основном людьми ограниченными. Не исключено, что кто-то из них, выдвигая обвинения, занимался сведением личных счетов. Некоторые не знали генерала лично, но были против нахождения на руководящем посту человека, служившего у красных. В поддержку Андогского, наоборот, высказались более передовые по своим взглядам офицеры, понимавшие сущность Гражданской войны, а также практически единогласно – сослуживцы и подчиненные Андогского по академии. Поражение этой группы, имевшей небольшой численный перевес, было закономерным, поскольку развитие белого Восточного фронта во многом определяли люди совсем иного склада, что отчасти и привело к финальному разгрому колчаковских армий.

В какой-то мере можно согласиться с высказыванием генерала Д. В. Филатьева, который отмечал, что в кадровых решениях Колчак мог обратиться к академии, так как

в составе ее профессоров было несколько опытных и знающих строевых начальников, командовавших полками на большой войне (генералы Иностранцев, Матковский, Андогский, Рябиков, Сурин). Любого из них Колчак мог взять к себе в начальники штаба, а остальных назначить на высшие штабные должности в армию. Этого он не сделал, а между тем… любой из указанных профессоров академии просто психологически не могли бы совершить тех грубейших оперативных и организационных ошибок, которые были совершены людьми, выдвинутыми Колчаком на высшие должности.

Разумеется, важен был не опыт командования полком, а опыт руководящей работы на штабных должностях в высших штабах, которым обладали представители академии.

Одним из итогов опроса высшего командного состава стало расследование деятельности Андогского, которое рекомендовали провести некоторые участники опроса для всестороннего выяснения обстоятельств его службы у красных. Тем временем пост начальника штаба Верховного главнокомандующего достался Лебедеву, что, как уже отмечалось, имело печальные последствия для Белого движения на Востоке России. Вскоре из Ставки в академию были откомандированы двое других заговорщиков – полковники Слижиков и Сыромятников, а 3 января 1919 года академия была подчинена военному министру через его помощника по организационно-инспекторской части и начальника Главного штаба генерала В. И. Марковского.

История с назначением начальника штаба Верховного главнокомандующего отчетливо показала ряд серьезнейших пороков военной машины антибольшевистского лагеря на Востоке России. Прежде всего – неспособность или нежелание адмирала Колчака принимать в этот период ответственные решения единолично, без оглядки на мнение старших офицеров, а также сильную подверженность Верховного правителя и Верховного главнокомандующего внешнему влиянию. Еще одним явным пороком были интриганство и наличие враждующих группировок в военной элите белой Сибири, причем, как выясняется, военные группировки тесно взаимодействовали с политическими. В истории с опросом старших начальников отчетливо проглядывали неуверенность офицеров в благонадежности своих войск, а также узость мировоззрения значительной части военной элиты, для которой важнее была формальная «чистота риз» в виде непричастности к большевистской власти кандидата на высокий пост, чем его профессиональные качества.

Большая травля

30 ноября полковник А. Т. Антонович сообщил Андогскому, что в Томске начали распространяться слухи о причастности академии к большевистской власти и о стремлении представителей академии занять высокие должности в белой Сибири, чтобы содействовать красным. Одним из распространителей слухов был екатеринбургский архиерей, приехавший в Томск и рассказывавший о пребывании академии в Екатеринбурге. Сохранилась оценка подобных слухов самим Андогским в разговоре с Антоновичем: «Томские слухи являются лишь частью большой травли, которая организована всюду определенной группой лиц, дабы дискредитировать академию». По всей видимости, речь шла о боровшейся за власть группировке, лидером которой был Лебедев.

Над академией и Андогским сгущались тучи, однако стороннему наблюдателю могло показаться, что ничего особенного не происходит. В конце 1918 года Колчаку представлялась депутация конференции академии. Возглавил депутацию профессор М. А. Иностранцев. В журнале регистрации лиц, бывших на приеме у Верховного правителя, зафиксировано посещение Колчака представителями конференции академии во главе с Иностранцевым 5 февраля 1919 года. Хотя, возможно, это было другое посещение.

Колчак выразил полное одобрение деятельности академии и заявил, что некоторое недоверие относилось