Курская битва. Коренной перелом в Великой Отечественной войне - Валерий Николаевич Замулин

Надысев. – К началу оборонительного сражения все штабы артиллерии армий главного направления были обеспечены картами с подробными дешифрованными данными о противнике»[464]. Однако, как покажут дальнейшие события, полностью вскрыть схему распределения огневых средств неприятеля и районы развертывания его ударных группировок разведке обоих фронтов не удалось. Причин несколько.

Первая – это слабость нашей разведки. Не секрет, что в это время войсковые разведорганы Красной армии проходили стадию реформирования и фактически только становились на ноги, в то время как враг умело и энергично применял уже отработанные способы маскировки с учетом технических возможностей советской стороны. Один из простейших и наиболее распространенных способов выявления мест сосредоточения противника – заброска в его расположение разведгрупп и систематическое наблюдение (подслушивание) за его поведением у кромки переднего края. Однако проникновение разведгрупп в тыл перед наступлением из-за высокой концентрации войск в тактической полосе и повышенных мерах контроля, которые в это время вводились немцами на переднем крае, было задачей предельно сложной и редко успешной. Поэтому разведка располагала в основном данными, собранными наблюдателями в ночное время, когда, как правило, и шла наиболее интенсивная переброска сил. С этой целью перед Курской битвой, например, в войсках Центрального фронта были прорыты ходы сообщения от наших траншей через нейтральную полосу (даже под рядами колючей проволоки) почти до боевых позиций врага. Для скрытого наблюдения (прослушивания) его ближайших тылов в этих траншеях специально подбирали солдат с хорошим слухом, зрением и способностями длительное время сосредотачивать внимание при наблюдении, а при наличии и со знанием немецкого языка. В обиходе их называли «слухачами». Из воспоминаний сотрудника разведотдела 13 А полковника В.М. Дорошенко: «Данные наблюдения дополнялись подслушиванием. Для этого каждую ночь небольшие группы разведчиков покидали свои траншеи и, преодолевая бесчисленные минные поля и проволочные заграждения, уползали в темноту. Бесшумно подбирались они к вражеской обороне и с удобных мест слушали, что делалось в стане врага. Полученные сведения групп подслушивания сопоставлялись с другими данными, и по ним в разведывательном отделе армии безошибочно определяли смену немецких частей и соединений. Так, в начальный период нам удалось установить смену 20-й танковой дивизии гитлеровцев на левом фланге армии. Данные наблюдения и подслушивания в этом случае подтвердила радиоразведка»[465].

Такие «секретные» траншеи были выявлены немцами ещё в мае во время проведения ими разведки боем в полосе 48 и 13 А. Тогда командование 9-й армии ошиблось, расценив их как средство для скрытного подвода сил с целью неожиданного удара по передовым подразделениям, и распорядилось лишь усилить наблюдение за тыловой полосой наших войск, чтобы не упустить момент начала формирования ударной группировки. Но в нескольких местах они сохранились, и ими активно пользовались наши разведчики перед началом боёв, чтобы повысить точность собираемой информации. Однако добывать необходимые данные с каждым днём становилось все труднее. Немецкая сторона пристальное внимание обращала на средства маскировки. Указания о её активном использовании давались уже в первом приказе Гитлера № 6 от 15 апреля 1943 г. о проведении «Цитадели»[466]. К началу июля система различных мер маскировки и дезинформации работала в полном объёме. И хотя скрыть перегруппировку значительных сил у Курской дуги было невозможно, сохранить в тайне конкретные районы сосредоточения отдельных соединений и частей, а также незаметно подтянуть тяжелое вооружение к переднему краю неприятеля удавалось часто. Вот лишь один пример. С 1 по 4 июля 1943 г. в полосу 41-го танкового корпуса 9 А, которая готовилась наступать через полосу Центрального фронта, начали подходить новые тяжелые самоходные орудия «Фердинанд». По оценке самих немцев, обычному человеку шум их двигателей был слышен за 30 км[467], что значительно больше, чем работа силовой установки других танков. При этом звук работы двигателя этой САУ имел ещё и характерную особенность, непохожую на шумы какой-либо иной техники. В распоряжении армии Моделя транспорта, способного перевозить по полевым дорогам и шоссе «Фердинанд», который имел боевой вес более 65 тонн, не было. Поэтому для их переброски была разработана специальная система маскировки, а именно: движение самоходных установок сопровождалось полетами нескольких самолетов над этим районом, чтобы их гул заглушал работу двигателей бронетехники. Это требование для марша батальонов САУ было специально оговорено в распоряжении штаба 9 А, однако оно не всегда выполнялось. Так, например, в ночь на 2 июля из-за ненастья самолеты летать не могли, и самоходки шли без их сопровождения. Опасаясь, что советская разведка зафиксировала их передвижения, командование 9 А на следующий день приказало штабу 23 ак днём начать перемещение других самоходок StuG в полосу 216 пд через район, где ночью находились «Фердинанды». Расчёт был прост: если подход «Фердинандов» советской разведкой был обнаружен, движение штурмовых орудий создало бы впечатление, что они из этого места уходят[468]. Сработал ли этот приём маскировки, или советская сторона не смогла распознать сосредоточение тяжелых САУ в тылу передовых частей противника перед центром обороны 13 А, осталось неизвестным. В разведсводке 13 А за 2 июля 1943 г. о САУ ничего не сказано, отмечено лишь, что «в течение ночи в районах Хитрова, Хитровский, Архангельское был слышен шум моторов»[469], т. е. район сосредоточения «Фердинандов» указан точно, а что там происходило (подошла или ушла из района техника), в документе обойдено молчанием. Несколько опережая события, отмечу, что, несмотря на «необычный голос» «Фердинандов», утром 5 июля 1943 г. все САУ, без потерь на исходных позициях от нашего упреждающего огня, были введены в бой.

Командование ГА «Юг» тоже активно маскировало свои приготовления к наступлению. Особенно много усилий для этого прилагалось там, где не было естественных масок. Например, местность на западном берегу Северского Донца покрыта лесом, но он не имел большой глубины, чтобы в нем можно было спрятать значительные силы АГ «Кемпф», которые двигалась к переднему краю. Командир 7 тд генерал-майор Г. фон Функ из армейской группы, которая в ходе «Цитадели» вела бои в полосе 7 гв. А, писал: «При выборе исходных позиций для наступления необходимо было произвести тщательную разведку местности с целью выявления имеющихся на ней укрытий, а также заблаговременно обеспечить искусственные укрытия от наблюдения противника. Войска следовало разместить на исходных позициях рассредоточено.

Местность по обе стороны шоссейной дороги Белгород – Бродок (главная дорога 7 тд. – В.З.) не имела почти никаких естественных масок, препятствовавших наблюдению противника, особенно его авиации. Сама дорога, проходившая по возвышенности, просматривалась из глубины расположения противника. Поэтому движение по этой важнейшей магистрали могло проходить только при наступления темноты или при плохой видимости»[470].

Если сравнивать с другими армиями, то меры маскировки, применённые войсками Кемпфа, вероятно, явились наиболее эффективными, хотя, как ни парадоксально, но они не спасли их от серьёзных потерь именно в ходе контрартподготовки. И тем не менее в 22.00 4 июля 1943 г., во время переговоров по БОДО[471], М.С. Шумилов доложил Н.Ф. Ватутину: «Расцениваю смену частей и огневые налёты, которые проводит противник, как прикрытие смены частей. Большого усиления пехоты в этом районе не наблюдал, а исключительно подход к переднему краю и уход от переднего края мелких групп от взвода и редко до роты противника. Вчера в 20.00 наблюдали порубку леса севернее Топлинки и в урочище Коровинская. Предполагаю, что лес рубится для постройки оборонительных работ, а не для переправы, т. к. в течение сегодняшнего дня и вечера не наблюдали спуска леса с гор к реке в районе Архангельское – Старица. Никакого усиления войск противника не наблюдалось»[472]. Таким образом, в момент, когда ударная группировка Кемпфа уже находилась на исходных позициях перед войсками 7 гв. А, её командующий считал, что никаких данных о готовности противника к наступлению нет.

Приведу ещё один показательный пример, свидетельствующий об уровне эффективности иного вида разведки того времени – артиллерийской. Сразу после начала наступления корпуса СС в его полосу был направлен самолёт-артразведчик. На основе его данных 132 арткомандование доносило штабу корпуса СС, что «обнаруженные с воздуха цели совпали на одну треть (!) с уже разведанными целями артиллерийской разведкой»[473]. Трудно представить, что эффективность нашей разведки в это время была выше, чем немецкой. Особенно если учесть, что