Курская битва. Коренной перелом в Великой Отечественной войне - Валерий Николаевич Замулин

Советского Союза К.К. Рокоссовский. По его мнению, изложенному в мемуарах, в результате внезапно открытого огня по изготовившимся к наступлению немецким войскам они понесли большой урон, особенно в артиллерии, была нарушена система управления в передовых соединениях[449].

Однако если мы обратимся к публикациям других полководцев и военачальников, вышедшим в нашей стране в тот же период, и прежде всего тем из них, которые имели непосредственное отношение к организации контрартподготовки, то они далеко не все свидетельствуют в пользу этой версии. Например, Г.К. Жуков писал: «Слов нет, артиллерийская контрподготовка нанесла врагу большие потери и дезорганизовала управление наступлением войск, но мы всё же ожидали от неё больших результатов»[450].

Если судить по данным из трофейных документов штабов ГА «Юг» и «Центр», все дивизии их ударных группировок перешли к реализации плана «Цитадель» по графику, в строго установленное время, и к концу операции углубились в наши рубежи на юге Курского выступа на 35 км, а на севере – до 15 км. Причём особенно тяжелое положение сложилось именно в первые дни Курской битвы. Как свидетельствует Г.К. Жуков, войска неприятеля «в первый же день, несмотря на небывалую плотность огня нашей обороны, продвинулись на 3–6 км»[451], и это только на Центральном фронте, а на Воронежском – в два раза дальше, здесь они полностью преодолели наиболее укрепленную главную армейскую полосу обороны. Уже 5 июля Н.Ф. Ватутин отдал приказ о выдвижении к передовой всех своих резервных корпусов и 1 ТА[452], а на следующий день Москва была вынуждена направлять сюда для блокирования прорыва стратегические резервы[453], подготовленные для освобождения Украины. В этой связи неясно, в чём же был «исключительный эффект» упреждающего огня нашей артиллерии и его влияние на наступление противника. Ведь в параграфе 501 Полевого устава Красной армии 1943 г. указано, что контрартподготовка является основным мероприятием срыва наступления противника[454]. Поэтому в документах фронтов требовалось упреждающим огнём сорвать его или по крайней мере приостановить. Но ни того, ни другого добиться не удалось.

К сожалению, в официальных изданиях на это противоречие внимание не обращалось. За истекшие более чем 70 лет процесс планирования и проведения контрартподготовки оказался настолько запутан и мифологизирован, что даже в академических трудах, издающихся в современной России, по-прежнему можно встретить утверждение, будто бы при её проведении «…немецкие войска понесли урон в людях и технике, огонь артиллерии был дезорганизован, управление войсками нарушено. В итоге наступление против Центрального фронта задержалось на 2,5 часа, а против Воронежского – на 3 часа»[455]. Хотя какое значение и для наступления противника, и для победы Красной армии в Курской битве имели эти несколько часов, авторы не разъясняют. И вообще, была ли это действительно задержка или в подсчёты времени вкралась элементарная ошибка? Кроме того, в подобных изданиях не приводятся конкретные цифры потерь неприятеля, а заявления о том, что они действительно имели место, не подтверждаются ссылками на архивные источники. Что, естественно, настораживает читателя и снижает ценность сведений в публикациях об этом событии.

Рассекреченные ЦАМО РФ в период с 2011 по 2014 г. документы, а также трофейные материалы из NARА США, ставшие доступными сегодня отечественным исследователям, позволяют разобраться в том, как шло планирование контрартподготовки и каковы были её реальные результаты. Поэтому обратимся к этим источника. Хотя сразу надо сказать, что в обоих архивах документов по этой теме оказалось не так много, как бы хотелось.

Не секрет, что в операции «Цитадель» элемента оперативной внезапности не было. О замысле Берлина срезать Курский выступ советская сторона знала достаточно подробно уже апреле 1943 г. Поэтому планирование упреждающего артудара шло одновременно с разработкой Курской оборонительной операции, и он являлся её неотъемлемой частью. Это мероприятие не было новым изобретением советского командования специально к летним боям 1943 г., как может показаться при знакомстве с военно-исторической литературой советского периода. Как один из элементов обороны войск Красной армии, контрартподготовка была закреплена в статье 242 2-й части Боевого устава артиллерии, утвержденном ещё в 1941 г. Положение о ней также было внесено и в Полевой устав РККА 1943 г. (ст. 561), хотя и под несколько измененным наименованием «контрподготовка». Однако, как отмечало командование артиллерии Центрального фронта в своих указаниях по её организации от 16 мая 1943 г., термины сути не меняли, это было одно и то же мероприятие[456], хотя оно и имело некоторые особенности:

«2. Контрподготовка организуется решением командующего армией (командира корпуса) с привлечением артиллерии, авиации, а в некоторых случаях и танков.

3. Контрартиллерийская подготовка организуется командующим артиллерией армии (корпуса, дивизии) по их собственной инициативе или составляет основную часть контрподготовки армии (корпуса) с утверждением командующего армией (командира корпуса).

4. Контрартиллерийская подготовка организуется на основании тщательного анализа данных всех видов разведки противника, группировки его живой силы, танков и артиллерии.

5. Контрартиллерийская подготовка может проводиться в масштабе армии, корпуса и дивизии и в этом случае будет носить характер общей или частной подготовки.

…Для проведения контрартиллерийской подготовки должны привлекаться: 120- и 82-мм минометные батареи, дивизионная артиллерия, вся артиллерия усиления.

Огонь должен быть максимально массированным, огневой удар – неожиданным и одновременным на всю тактическую глубину расположения целей, подлежащих огневому воздействию»[457].

Следует отметить, что причины, которые подтолкнули Рокоссовского и Ватутина провести контрартподготовку, были противоположными. На Центральном фронте это решение принималось, если можно так выразиться, под влиянием переизбытка сил, а на Воронежском – от их недостатка. Уже к началу февральско-мартовского наступления на Брянск войскам Рокоссовского, помимо штатных артчастей стрелковых соединений (отдельных дивизионов и полков), было выделено 20 артиллерийских и минометных полков РГК, хотя на место они прибыли лишь после боёв, к началу апреля. Кроме того, в апреле продолжался процесс формирования этого фронта, а для его завершения ему запланировали (и начали передавать) дополнительно значительные силы артиллерии, во-первых, для доведения до нормы всех штатов, во-вторых, сверх того для предстоящего контрнаступления летом 1943 г., в том числе и бригады РС большой мощности (300-мм). В результате предполагалось, что в мае в войсках Рокоссовского будет развернута мощнейшая артмингруппировка общей численностью до 150 полков, бригад и отдельных дивизионов[458]. Ещё раз подчеркну: изначально она готовилась для отражения ожидавшегося после завершения распутицы наступления противника на Курск. Таким образом, упреждающий артудар здесь напрашивался сам собой. Фронт Ватутина после тяжёлой Харьковской оборонительной операции, наоборот, к концу марта оказался обескровленным, и рассчитывать на получение столь значительных сил, как у соседа, его командованию не приходилось. В течение апреля Москва обещала довести войска только до фронтового (сокращённого) штата, т. к. Генеральный штаб и Ставка считали, что в ходе предстоящего наступления главные силы враг сосредоточит в Орловской дуге (против Центрального фронта). Кроме того, параллельно с пополнением войск в Курском выступе шёл процесс создания стратегического резерва – Степного военного округа, который требовал значительных материальных и людских ресурсов. Поэтому одновременно с восстановлением боеспособности своих частей и соединений Н.Ф. Ватутин искал любые дополнительные приёмы для усиления обороны и борьбы с противником[459]. Контрартподготовка для этого подходила как нельзя лучше.

Чтобы понять, какая роль отводилась упреждающему артогню в системе обороны фронтов, для примера, обратимся к плану штаба Рокоссовского по использованию артиллерийской группировки в борьбе с наступающим противником. Вкратце он выглядел так. Первый этап – уничтожение неприятельских сил на занятой ими территории и непосредственно перед передним краем наших войск. Для нанесения потерь боевым группам, находившимся на исходных позициях перед атакой в 3–5 км от передовой за 30, максимум 60 минут до наступления, и должна была начаться контрартподготовка. После её завершения при подходе сил противника на 200–300 м к переднему краю должен быть открыт заградительный огонь орудиями с закрытых позиций, чтобы отсечь пехоту от танков и снизить темп атаки. На втором этапе планировалось истребление бронетехники при входе её в зону прямого выстрела[460] противотанковых орудий на переднем крае главной полосы. Ожидалось, что здесь враг понесёт основные потери, так как будет задействована не только артиллерия, но и мины, ПТРы, гранаты, бутылки с зажигательной смесью. И наконец, на третьем – в ходе возможной борьбы за главную полосу обороны, где предполагалось использовать не только противотанковые резервы (иптап и иптабр), но и гаубичные полки на прямой наводке, подвижные отряды заграждения и даже установки РС[461]. Примерно по такому же плану готовились