Анархия – мать порядка! 1918-1919 годы - Владимир Виленович Шигин

работал кочегаром на нескольких судах на Черном море. Февральская революция застала его в Батуми. После мартовской амнистии дезертирам царского времени, будучи уже убежденным анархистом, А.Г. Железняков появился в Кронштадте и сразу направился в местный Совет. Депутату Кронштадтский Совета матросу Пожарову он объявил, что он был вынужден из-за преследования самодержавия оставить военную службу и перейти на нелегальное положение. А сейчас вернулся, чтобы послужить делу революции и попросил Пожарова передать всем членам Центробалта, что матрос Железняков снова в боевом строю и не пожалеет своей жизни для борьбы с контрой. После этого он был представлен председателю Кронштадтского комитета партии большевиков С. Рошалю.

Встретившись с Железняковым, и, оценив его готовность служить революции, С. Рошаль распорядился зачислить его матросом на минный заградитель «Нарова». А уже через несколько дней, его как «старого революционера» избрали в числе 38 делегатов кронштадтцев на 1-й съезд представителей Балтийского флота.

Появляясь на трибунах, Железняков всегда произносил зажигательные речи, которые воспринимались матросами с полным восторгом. Оратором он был превосходным. Богатая биография, неплохой уровень образования, решительность и обаяние, умение убеждать быстро выводят А.Г. Железнякова в лидеры матросских анархистов. Ряд исследователей считают, что анархизм являлся скорее не следствием идейных убеждений Железнякова, а был доминирующей чертой его характера.

В середине мая А.Г. Железняков, во главе отряда матросов-анархистов, занял дачу бывшего царского тайного советника Д.Н. Дурново, которая стала штаб- квартирой партии анархистов в России. С этого момента А.Г. Железняков стал заметной фигурой и в анархистской среде.

В период июньского кризиса А.Г. Железняков во главе отряда из 50 матросов снова прибыл в Петроград для вооруженной защиты дачи Дурново. Одновременно с этим, он руководил анархическими демонстрациями в столице, участвовал в разгроме тюрьмы «Кресты» и освобождении группы политзаключенных, среди которых было много анархистов. Все это значительно повысило его популярность, как среди матросов, так и среди анархистов. Когда 16 июня верные Временному правительству войска начали операцию по очистке дачи Дурново от анархистов и криминала, Железняков лично метал в казаков бомбы. При этом сам получил тяжелое ранение, был арестован и заключен в «Кресты». Военный суд приговорил закоренелого анархиста к 14 годам каторги. Сидя в «Крестах», Железняков писал возвышенные стихи:

Сокол, Сокол, не смейся теперь надо мною,

Что в тюрьме я свой жребий нашел.

Был я выше, чем ты, в небесах над землею,

Был я выше, чем ты и орел.

Но однажды я темною ночью в степи,

В роковую грозу я ослаб,

И с тех пор я сижу здесь как вор на цепи,

Как неверный и пойманный раб…

Однако поэзией Железняков занимался недолго. В начале сентября 1917 года его возлюбленная юная анархистка Любы (Л.А. Альтшуль), добившись свидания, передала Железнякову стальные пилки и браунинг. Распилив ночью 6 сентября решетку и отогнув ее прутья, Железняков спрыгнул из камеры на крышу соседнего корпуса. Оттуда он перебрался на крышу другого корпуса, стоящего близко от дороги, где его уже ждать автомобиль… После этого А.Г. Железняков пробирался в Гельсингфорс, где снова занялся анархистской пропагандой среди матросов.

Вскоре А.Г. Железнякова привлекли к работе в Центробалте по созыву 2-го съезда моряков Балтийского флота.

25 сентября Железняков стал секретарем открывшегося в Гельсингфорсе 2-го съезда представителей Балтийского флота. Вместе с председателем съезда, которым был избран только что освобожденный из «Крестов» под залог большевик Павел Дыбенко, он заседал на бывшей царской яхте «Полярная звезда», где работал Центробалт. На съезде А.Г. Железняков выступил с докладом по вопросу об отношении к демократическому совещанию, по его мнению, являющимся «новой попыткой остановить пролетариат в его борьбе». На съезде выступил за расторжение Временным правительством всех тайных договоров, заключенных царской Россией, отказ от уплаты долгов странам Антанты, поддержал перспективу социализации предприятий и земли, стоял на позиции большевиков в части перехода всей власти к Советам и к Всероссийскому съезду Советов. Был избран делегатом на Северный областной съезд Советов и делегатом от моряков Балтийского флота на 2-й Всероссийский съезд Советов. Однако возвращаться в Петроград беглецу было опасно. Поэтому А.Г. Железняков отсиживаться в финском Гельсингфорсе, куда российская полиция не смели сунуться.

Приказ Я.М. Свердлова срочно прибыть в Петроград последовал лишь в самый канун октябрьских событий. В качестве проездного документа А.Г. Железнякову оформили мандат делегата, избранного от моряков на 2-й Всероссийский съезд Советов.

24 октября Железнякова вызвали в Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов. Где ему было поручено возглавить ударный отряд матросов 2-го Балтийского флотского экипажа. С этим отрядом он должен был занять городской телеграф и тюрьму «Кресты», где сам не так давно сидел, освободить находящихся там революционеров и подготовить камеры для будущих новых арестантов.

Железняков с блеском выполнил поставленную перед ним задачу. Ворвавшись в помещение Петроградского телеграфного агентства с оружием в руках, он заставил всех служащих остановить свои аппараты. У них встали люди Железнякова. С этого момента деятельность крупнейшего в России телеграфного агентства была взята под полный контроль.

По одной из легенд, заняв «Кресты», А.Г. Железняков, якобы, расстреляв всех надзирателей и охранников, сводя личные счеты. Документально данный факт не подтверждается. Но вех арестованных большевиков и анархистов он действительно выпустил.

Затем, во главе своего отряда. А.Г. Железняков принял участие в захвате Зимнего дворца, Главного штаба и вывозе ценностей Государственного банка. После этого успел поучаствовать в боях с частями генерала Краснова под Гатчиной. От партии анархистов был включен в состав Военно- революционного морского комитета, но участие в заседаниях были не его стихией.

Из воспоминаний В.Д. Владимир Бонч-Бруевича: «Ко мне явился неизвестный матрос со своим другом». Я сразу обратил на него внимание. Он был высокий, тонкий, стройный, с легкими движениями. Лицо его было открытое, одухотворенное. Черные красивые глаза пылали внутренним огнем. Открытый большой лоб красиво обрамлялся матросской шапочкой. Мы крепко пожали друг другу руки и он, приятно улыбаясь, сказал мне:

– Я к вам… Я анархист – Железняков. Но я вполне понимаю, что теперь не до анархии, надо доделывать вашу революцию, надо наводить революционный порядок в стране и я пришел сказать вам – и это же прошу передать Владимиру Ильичу, – что мы – я и матросы нашего корабля – несмотря на то, что мы анархисты, отдаем себя и все свои силы в распоряжение большевистского правительства, всецело признаем диктатуру пролетариата и будем честно бороться за нашу революцию, всецело подчиняясь распоряжениям правительства.

Я чувствовал, что он говорит искренне, что ему можно верить и